– Глаза закрыл? – со значением говорю я.
– Да. – Джош откидывается на подголовник и издает счастливый вздох, словно собирается вздремнуть. Я снимаю рубашку и вытягиваю из-под себя джинсы.
– Тра-ля-ля… тра-ля-тра-ля-ля, – мурлычет он себе под нос.
– Джош, толку от тебя никакого. – Я начинаю нервничать, и в спешке у меня в штанине запутывается нога. – Я не раздеваюсь, а влезаю в свадебное платье.
– Извини! – Джош поднимает руку, не открывая глаз. – Молчу как рыба.
Я натягиваю платье, потом вдеваю руки в рукава, прежде чем надеть дурацкие туфли и браслет. Поворачиваюсь к Джошу полуголой спиной, стараясь сидеть как можно прямее, и смущенно прошу:
– «Молнию» мне застегни, пожалуйста.
Джош молчит. Я чувствую, как его руки легонько касаются моей кожи, и плотный материал снова обтягивает меня.
– Готово, – тихо произносит он.
– Спасибо. – Я резко отстраняюсь от него и накидываю ремень.
Он выезжает обратно на дорогу, и какое-то время мы едем молча, прежде чем он говорит:
– Красивое у тебя свадебное платье.
– Спасибо. Я его не выбирала. Это Марк.
– Что?
– Свадьбу организовал мой жених. Предполагалось, что она станет для меня сюрпризом. Ой, мы приехали! – Сердце прыгает у меня в груди, когда справа показываются ворота «Голдгерст-парка» и длинная гостиничная подъездная дорожка.
– Ты вот так прямо из машины и пойдешь? – усмехается Джош. – Он выбрал тебе платье и устроил церемонию?
– Да. Я и не предполагала, что ты это оценишь. Так, все ли я взяла?
Я гляжу себе под ноги, засовывая кроссовки и джинсы обратно в сумку и проверяя, на месте ли письмо. На меня накатывает тошнота, когда я щупаю знакомую печать, едва заметную под смятой рубашкой.
– Вообще-то я не думал, что ты оценишь, как все для тебя устроили. – Он с любопытством смотрит на меня. – Ты действительно хочешь выйти за него замуж?
– Консультация по личной жизни? Серьезно?
– Ладно, ладно… – Джош примирительно поднимает руку.
– Сможешь заехать вон на ту переполненную парковку? По-моему, лучше не рисковать, а то вдруг кто-нибудь заметит, как я выхожу из твоей машины. Хотя, наверное, они все уже давно внутри. О господи, без десяти восемь! – От волнения у меня прихватывает желудок.
Джош сворачивает вниз по крутому холму и привозит меня к дальнему краю парковки.
– Тут нормально? Уже темнеет.
– Да, прекрасно. – Я поворачиваюсь к нему и внезапно осознаю, что настал момент прощания. – Ну, – широко улыбаюсь я, – вот уж не знала, кто повезет меня на свадьбу… – Я замолкаю, не понимая, как закончить. – Спасибо за помощь.
– Это большая честь, – отвечает Джош, наклоняется и легонько чмокает меня в щеку. – Будь счастлива, Софи! – Я закрываю глаза от его прикосновения, и у меня невольно сжимается сердце. Когда он отстраняется, я продолжаю тупо сидеть и глядеть на него. Мне срочно надо выходить из машины.
Я поворачиваюсь и тяну на себя ручку.
– Прощай, Джош!
– Прощай, Софи! Всего самого лучшего.
Меня передергивает, будто кто-то резко бередит давнюю рану. Всего самого лучшего? Девять лет вбиты в одну банальную любезность. Нужно выпрямиться и захлопнуть дверь, отвернувшись, чтобы Джош не разглядел выражения моего лица.
Он разворачивает автомобиль, и я гляжу, как он медленно отъезжает, а я стою на парковке, вцепившись в сумку, и блестящее платье ловит последние лучи вечернего солнца. В последнюю секунду Джош резко давит на газ, и машина с ревом взлетает на холм.
И вот его уже нет.
Глава 17
Мне приходится постоять еще секунду, чтобы вытереть глаза,
прежде чем я подхватываю сумку и направляюсь к гостинице. В этих дурацких туфлях совершенно невозможно идти, я еле ковыляю. Скинув туфли, наклоняюсь и беру их за ремешки, затем поддергиваю отделанный бахромой подол платья, чтобы он не волочился по влажному гравию. Чуть вздрагивая от того, что острые камешки впиваются мне в ноги, я стискиваю зубы, поднимаю повыше голову и продолжаю шагать. Марк уже прибыл в больницу. Они поняли, что я исчезла, а через пять минут мне предстоит открыть письмо. Надо сосредоточиться. Думать о чем-то другом времени нет. Я сглатываю и усилием воли прогоняю мысли о теплых руках Джоша у меня на спине. У меня хватит сил. Я перешла черту. Выполнила все условия Клодин: никому ни словом не обмолвилась о том, что она натворила, и приехала сюда. Я не рухну на последнем рубеже. Она может растоптать меня, ну и пусть – но я защищу Марка и детей от публичного унижения. Большего я сделать не смогу.
Я еще решительнее поддергиваю платье, когда приближаюсь к основной парковке. Она, разумеется, не приспособлена для марша вверх, только для маленьких шажков, как по красной ковровой дорожке. Протиснувшись между двумя автомобилями, я попадаю на большую лужайку перед гостиницей. Мне под ноги ложится мягкая трава, чуть влажная от оседающей вечерней росы. Торопливо шагая через открытое пространство к некогда величественному особняку, я вижу ярко освещенный изысканный фасад и фигуры собравшихся в просторном зале. У меня начинает слегка кружиться голова. Как я все это разыграю? Они поразятся, увидев меня. Может, мне просто открыть письмо и оставить все переживания на потом…
От входа меня отделяет усыпанная гравием дорожка. Я бросаю туфли на землю, неохотно надеваю их и с громким хрустом под ногами направляюсь к каменным ступеням, ведущим к входу. Когда я появляюсь на пороге, присутствующие оживленно беседуют. У них в руках бокалы с шампанским, и сначала лишь пара ближе всего стоящих ко мне гостей поднимают головы и не сразу узнают меня. Но прежде чем кто-то успевает открыть рот, я слышу, как мне кричат «Софи!», и понимаю, что Лу прорывается ко мне сквозь нарядную толпу.
– Марк сказал, что тебя увезли в больницу! – взвизгивает она. – Софи!
О господи, она здесь… Я открываю рот, чтобы ответить ей, но тут гости видят, что я прибыла. Громкий шепот шелестит, словно падающие костяшки домино, и в мою сторону поворачиваются головы. Но мои глаза устремляются к огромному циферблату часов, висящих на стене у входа в библиотеку. Я гляжу, как длинная стрелка с легким щелчком изящно падает на цифру двенадцать. Ровно восемь вечера. Не реагируя на недоуменные взгляды, я опускаю сумку на пол, наклоняюсь, открываю ее, нащупываю конверт и вынимаю его, прежде чем застегнуть «молнию» и сунуть сумку Лу.
– Пожалуйста, присмотри за ней!
Больше я ей ничего не объясняю, пока направляюсь к часам, рассекая толпу гостей, и оказываюсь прямо под циферблатом спиной к стене. Перевернув письмо, я делаю глубокий вдох и вскрываю печать.
Внутри конверта один листок бумаги, свернутый пополам с острой гранью. Вытащив его, я понимаю, что он обернут вокруг нескольких конвертов поменьше, помеченных цифрами от одного до четырех. На втором конверте написано «20:05», на третьем – «20:10», а на четвертом – «20:20».
Послание, переданное четким шрифтом, гласит:
Софи!
Полагаю, ты уже знаешь, что все собрались здесь на твою свадьбу. Прошу прощения за цинизм, но ведь сегодня почти невозможно сохранить что-либо в тайне, не так ли?
Интересно, попадалось ли тебе раньше это стихотворение Дороти Паркер?
Ты клянешься, что емуБудешь ты принадлежать, Он уверен, что однуЛишь тебя рожден ласкать, Помни: в этот чудный часЛихо врет один из вас.
Теперь уже две минуты девятого.
Открой конверт номер один.
Х.
Надорвав первый маленький конвертик, я вынимаю из него почти полный аналог карточки «Шанс» из игры «Монополия».
Что скажут твои родители?
– Софи!
Я поднимаю голову и вижу, как ко мне шагает мой отец, от которого ни на шаг не отстает моя мачеха. В руке у него телефон.
– Что, черт подери, происходит? – вопрошает он, даже не удосужившись поздороваться. – Алиса нам сказала, что с тобой произошел несчастный случай и ты в больнице, а теперь, – он машет на меня мобильником, – твоя бедная матушка вне себя и желает знать, здесь ли ты. – Он сует мне в руку телефон.
– Софи! Алло! – В голосе мамы звучит ужас. – Алиса, пожалуйста, сбавь скорость!
– Я здесь, мам, – отвечаю я.
– Ну, слава богу! А мы все пытаемся дозвониться до тебя! Подожди, Марк хочет кое-что сказать. Передаю ему телефон.
Телефон потрескивает от каких-то движений, но потом отключается. Не успеваю я и пальцем шевельнуть, как аппарат вибрирует у меня в ладони, и я гляжу на дисплей, но вижу там лишь информацию о поступившем сообщении от «Софи (дочь)».
Что-что?
У меня замирает сердце. Я быстро открываю сообщение и просматриваю его: «Изобличаем врушку-шлюшку».
Под текстом прикреплены три фотографии. Я всматриваюсь в них, и у меня замирает сердце. Это парочка в постели. Тыкаю в первую картинку, и она увеличивается. Одеяло наполовину прикрывает голого мужчину. Он отвернулся от объектива. Я вижу его голую спину, руки и затылок. Под ним едва виднеется голова какой-то брюнетки. Я притягиваю телефон к себе, чтобы мой отец и Марго не увидели, что́ я разглядываю – потому что эта парочка занимается сексом. Перехожу к следующему снимку. Он гораздо четче – снимавший переместился правее. Голова мужчины слегка свисает, руки и плечи напряжены от удерживаемого веса тела, и на сей раз хорошо видны его торс и обнаженные груди лежащей под ним женщины. Руки ее свободно заведены назад, голова повернута набок, глаза закрыты. Рот слегка приоткрыт, и она выглядит так, словно ахает.
Я в ужасе, и меня словно приковывает к фотографии.
– Софи! – снова говорит отец, но я его не слышу, поскольку сосредоточиваюсь на лице женщины.
Это я. У меня перехватывает дыхание, когда я открываю последнюю фотку. Она почти идентична предыдущей, но на сей раз моя нога наполовину торчит из-под одеяла, обхватив Рича. Спина у меня выгнута, а Рич поднимает голову, глаза у него закрыты. Совершенно очевидно, что мы не имеем ни малейшего понятия о том, что кроме нас в комнате кто-то есть. Остальной мир словно не существует.