– Я не хотел тебя пугать! Просто пытался проверить, как ты тут.
Я отстраняюсь от него:
– Который час?
– Половина девятого.
Я так долго проспала? В животе у меня урчит, словно доказывая, что привычный распорядок дня нарушен.
– Твоя мама оставила нам внизу кое-что поужинать, – говорит Марк. – Они только что уехали. Не хотели тебя беспокоить. Алиса сказала, что они за тобой присматривали весь день, и ты спала, как ребенок.
– Значит, ты отвез Изабель и Оливье обратно? – Я сглатываю, сердце у меня продолжает колотиться. Хочется пить, во рту пересохло.
– Да, – кивает он. – Они едва не рыдали. Зачем Клодин заставила меня отвезти их домой, когда собиралась привезти детей обратно днем в понедельник? Я ей сказал: «Это безумие! Мы во вторник улетаем!» – но она и слышать не желала.
Я встаю, слегка покачиваясь, и вдруг понимаю, что изо рта у меня просто разит.
– Пойду возьму зубную щетку.
Марк идет за мной, продолжая говорить:
– Она твердила, мол, хочет убедиться, что с ними все в порядке. Я всего лишь отвез их в больницу. А что мне оставалось делать? Оставить детей в гостинице? – Прислонившись к дверному косяку ванной, он смотрит, как я выдавливаю пасту на щетку. – После сна ты выглядишь лучше.
Я слабо улыбаюсь и начинаю чистить зубы.
– Ты не возражаешь, что сначала мы проведем неделю в Дубае вместе с ребятами, Софи?
– Нет, – отвечаю я.
– Просто Клодин хочет оставить их у себя на все весенние каникулы, которые начинаются через неделю, и тогда я их долго не увижу. Дубай – немного вульгарно, но…
– Все нормально, Марк. Честно.
– Нет, ты не понимаешь. Я-то хотел, чтобы мы вместе с ними отправились в Южную Африку на сафари, но Клодин взвилась насчет малярии и того, что они слишком маленькие. Дубай – более безопасный вариант. Мы отправляемся в «Атлантис палас», там огромный аквапарк и аквариум. Дети будут просто счастливы, да и жара не станет так донимать. Ты можешь просто валяться и загорать, а я стану развлекать детей.
Я сплевываю зубную пасту и выпрямляюсь:
– Я тут подумала – а как же работа?
– О, там все устроено. Я давным-давно выхлопотал тебе отпуск.
– Что? – поражаюсь я. Мне там вообще ничего не сказали, даже Надя, которая не умеет хранить тайны даже ради собственной жизни.
Марк протягивает мне руку:
– Давай поужинаем. Можно открыть бутылку вина. Тебе, наверное, нельзя, а мне можно.
Я переспала с Ричем, и нам не надо было жениться…
– Хорошо, – отвечаю я.
– Увидимся внизу.
Марк спускается по лестнице и насвистывает, будто сегодня обычный воскресный вечер.
Глава 22
– Я ненадолго отлучусь, – говорит мне Марк, когда на следующее утро появляется в гостиной, где я лакомлюсь гренками, сидя на диване.
– Ладно. Но, может, все-таки начнешь собирать вещи? – рассеянно спрашиваю я, не отрываясь от телевизора. – Не забудь, что днем тебе надо забирать детей с вокзала.
– Успеется! Я хочу кое-что организовать. Попросил твою маму приехать и посидеть с тобой, чтобы ты тут одна не скучала. Вот! – Марк проходит к шкафу и открывает ящик. – Можешь тут расписаться? – Он кладет передо мной цветной лист бумаги, лежащий на твердой обложке книги. Виден только пустой прямоугольник для подписи. Он достает из заднего кармана авторучку и протягивает мне.
– Что это? – удивляюсь я.
– Сюрприз, – улыбается Марк.
– Еще один? Что за сюрприз?
– Не могу сказать, иначе ты все испортишь! Просто подпишись новой фамилией и не вылезай за рамку. – Марк ждет, но я молчу. – В чем дело? – спрашивает он, смутившись.
– Мне не по себе, когда я не знаю, что подписываю.
– Ах да! Ты права. Тоже мне юрист! – Он вытягивает листок бумаги. – Это бланк заявления для изменения паспорта на твою новую фамилию. Я уверен, что ты не захочешь использовать фамилию Тернер на всем вроде банковских карточек или водительских прав, но для удостоверения полезно иметь эту фамилию на чем-то, а то на твой паспорт без смеха не взглянешь.
– Извини. Я не хотела…
– Нет, ты правильно сделала, что спросила. Я думаю устроить все по упрощенной однодневной процедуре.
Я удивленно смотрю на него:
– Марк, у нас же вылет завтра! И разве тебе не нужны мои фотографии?
– Я нашел их в ящике с твоими бумагами, – признается он.
– Это когда я водительские права потеряла?
– Наверное. – Он пожимает плечами.
– Марк, это какое-то безумие – пытаться устроить все сейчас! Тебе придется ехать до самого центра Лондона, чтобы просто развернуться и отправиться обратно забирать детей!
– Сейчас только восемь утра, а забрать их надо не раньше половины пятого. – Марк вздыхает и присаживается на краешек дивана напротив меня. – Мне нужно отвлечься. Я тебе не рассказывал, но вчера мы с Клодин сильно поругались. Она все твердила, что не уверена, хорошо ли в итоге детям поехать с нами. Какие-то отговорки насчет твоей травмы головы и не совсем стабильного самочувствия по этой причине. Я не на сто процентов уверен, что они вообще сегодня днем появятся, и очень из-за этого волнуюсь. Софи, в чем дело? От моих слов у тебя изменилось лицо.
– Нет, нет. Все нормально, Марк. Даю тебе слово, что ничего не случилось.
– Послушай, я знаю, что начало у нас выдалось не из идеальных, и я понимаю, почему ты разочарована. Но брак – нечто большее, чем свадьба. И на самом деле, хотя мы присутствовали там всего лишь минут десять, они вобрали в себя все, что я хотел осуществить. Мне казалось, что в зале находились только мы с тобой. – Он вдруг улыбается. – А тебе?
– Не совсем.
– Для тебя это выглядело по-иному из-за травмы головы и всего прочего. Ты ведь не поэтому так странно ведешь себя со мной, нет? Считаешь, мне надо просто было отвезти тебя в больницу? Думаешь, я подверг тебя риску?
– Господи, конечно же, нет! – Я протягиваю ему руку.
– Тогда в чем дело? Что-нибудь еще не так? Прошу тебя, ответь.
– Да ничего, Марк. Так, давай мне заявление на паспорт. – Я хватаю бумагу и быстро подписываю ее. – Держи. Все готово. Увидимся позднее.
– Опять сообщение? – спрашивает мама, когда я кладу телефон, получив очередные поздравления. – Не знаю, как ты сдерживаешься, чтобы не вышвырнуть его в окно с этим его постоянным писком.
– Если тебе не нравится, могу выключить телефон.
– Нет, нет, – отзывается она. Мама сидит на диване и вяжет летнюю кофточку для Эви. Спицы у нее просто порхают. Я понятия не имею, как у нее так быстро получается, даже не глядя на свою работу. Наверное, годы практики. – Все нормально. Однако тебе не надо держать его на коленях. Это вредно для яичников.
Я не обращаю внимания на ее слова, как и на очередное сообщение от Лу, которая хочет знать, как у меня дела и собираемся ли мы в свадебное путешествие.
– Папа не говорил, что хочет заехать и выяснить, нормально ли ты добралась из больницы? – интересуется мама.
– Нет.
– Ладно. Я позвонила ему, сообщила, что все в порядке, так что он не станет беспокоить тебя, если вдруг ты спишь. Мне показалось, что в субботу он выглядел очень усталым, а тебе?
– Я ничего не заметила. – Я еще глубже вжимаюсь в диван, не желая развивать эту тему.
– Ясно. – Мама смотрит на меня. – Он забавный старикан, я его люблю. – Она вздыхает и после паузы вновь принимается вязать с еще большей скоростью. – Завтра исполнилось бы сорок два года со дня нашей свадьбы.
– Неужели? – восклицаю я.
Она кивает.
– Открою тебе один секрет, – после паузы продолжает мама. – Когда перед свадьбой с твоим отцом я вошла в церковь, меня охватила паника. Я вдруг подумала: «По-моему, мне не надо выходить замуж за этого человека».
Я бросаю на нее косой взгляд. Что ж, вот это приятно слышать.
– А когда через двадцать лет все закончилось разводом, ты поняла, что с самого начала оказалась права? Ты о чем, мама?
– Вообще-то я о вещах противоположных, – отвечает она. – Мы прожили вместе двадцать очень счастливых лет, несмотря на мои сомнения в церкви. В разводе был полностью виноват твой отец. Если бы он так и не рассказал о своем романе, я бы и пальцем не шевельнула. В то время он сказал, что не может жить с чувством вины и в окружении лжи. Он должен был мне признаться. Это был иной способ заявить, что ему хочется облегчить душу и остаться честным перед самим собой.
Я молчу.
– Если ты намереваешься сделать нечто подобное, то приготовься жить бок о бок с этим. Боюсь, что это цена, которую платишь. – Мама внимательно изучает связанный ряд, считая петли, после чего добавляет: – В каждой семье есть свои тайны, Софи.
– А если бы ты узнала об этом от кого-то еще, а не от отца? – наконец спрашиваю я. – Ты бы просто сломалась?
– Верно, но тогда, по крайней мере, увеличилась бы вероятность того, что мы бы дольше прожили вместе. А существует ли риск того, что кто-нибудь в твоей ситуации мог бы что-либо сказать?
Повисает очень долгая пауза, прежде чем я наконец отвечаю:
– Нет. Никакого риска. Кто-то знает, но если бы он собирался что-то предпринять, то к этому моменту сделал бы.
– Вот и хорошо.
– Но разве это не бесчестно – принимать решения за Марка? А как же я? Ты говоришь, что я должна всю жизнь прожить со знанием того, что мы не должны были…
– Софи, в жизни мало шансов обрести счастье. Марк был самым гордым на свете человеком, когда ты в субботу вышла за него замуж, и ты сама сделала свой выбор. А теперь научись извлечь из него максимум пользы. Пойдем заварим свежего чайку, а потом начнем собирать вещи.
После обеда я освобождаю чемодан от ненужных вещей вроде зимнего кардигана, уложенного по настоянию мамы, когда на пороге спальни появляется Марк:
– Можно тебя кое о чем попросить?
– Конечно.
– Поедешь со мной забирать детей?
Я удивленно поднимаю голову. Он никогда не просил меня ездить вместе с ним провожать или встречать детей.
– Не хочешь? Но ведь тебе рано или поздно придется познакомиться с Клодин лично.