[318] Ну, и зачем же было так лгать?!
А ложь эта потому, что даже в период так называемых репрессий и сразу же после них иностранные военные атташе в Москве, признавая факт репрессий, которые называли более правильным термином «чистки», одновременно сообщали своему начальству, что высоко оценивают военный потенциал Красной Армии. К примеру, французский военный атташе Паласс еще в апреле 1938 г. (то есть в разгар «чисток»!) сообщал в Париж, что Красная Армия вполне в состоянии защитить собственную территорию, а ее наступательная мощь, хотя и является ограниченной, может нанести серьезный урон врагу[319]. То же самое 18 апреля 1938 г. (тоже ведь в апогее «чисток»!) своему лондонскому начальству сообщал и британский военный атташе в Москве Р. Файэрбрейс, который, признавая факт «чисток», тем не менее в части, касающейся оборонительного потенциала Красной Армии, прямо указал: «Я по-прежнему считаю, что Красная Армия явится внушительным противником»[320]. То же самое он сообщал и 6 марта 1939 г.[321] Не отставал от них и их американский коллега военный атташе США в Москве Ф. Феймонвилл. 20 апреля 1938 г. (опять-таки в апогее «чисток»!) он представил американскому послу в СССР Дж. Дэвису обстоятельный доклад о боеспособности Красной Армии, который последний немедленно направил государственному секретарю К. Хэллу. В докладе Феймонвилл, признавая факт «чисток» в командном звене РККА, тем не менее, не впадая в пессимизм, достаточно высоко оценивал шансы Советского Союза и его вооруженных сил противостоять нападению на него «коалиции агрессивных держав» – как с точки зрения подготовленности армии, так и обеспечения страны всем необходимым для ведения войны. Сами понимаете, что никто не мог заставить военных атташе ведущих капиталистических государств мира делать в то время такие оценки о боеспособности РККА. Это, что называется, с одной стороны. Но с другой-то, если обратиться к широко известному правилу разведки, – если информация трижды подтверждается данными из разных источников, – то как минимум это уже достоверная информация. Разве не так?! Проще говоря, утверждение маршала Василевского о том, что «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел…», мягко выражаясь, не адекватно подлинным реалиям того времени. Но ведь дело-то не только в этом. Дело ведь еще и в том, что между 1937 и 1941 гг. есть также и 1939 год. От незыблемой хронологии нас никто не избавлял. И, следовательно, если Василевский утверждал то, что утверждал, то, вне всякого сомнения, он имел в виду и 1939 г. Прежде всего в том смысле, что 23 августа 1939 г. был заключен советско-германский договор о ненападении, положивший начало возникновению советско-германской границы, с рубежа которой и началась агрессия против СССР в 1941 г. Соответственно, прежде чем перейти непосредственно к 1939 г., необходимо проанализировать, что же на самом деле произошло с командными кадрами в 1937–1938 гг. и какую роль могли сыграть «чистки» в предыстории заключения договора о ненападении.
Откровенно говоря, утверждения о выдающихся полководческих способностях репрессированных военачальников, в силу чего они, видите ли, являлись и головой и мозгом РККА, вообще непонятно откуда взялись, если, конечно, не считать их собственных пропагандистских усилий по раздуванию своего и без того дутого военного авторитета. Тухачевский и К° не были ни гениальными, ни бездарными стратегами. Они были всего лишь заурядными, главным образом нахватавшимися верхушек военных знаний военачальниками. Кто-то лучше, кто-то хуже, однако общий уровень их стратегических талантов был таков, что всерьез назвать это стратегическими талантами просто нельзя. Вся их так называемая слава полководцев пошла со времен Гражданской войны. Если обратиться к серьезным исследованиям, то станет очевидным следующее. М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, И.Э. Якир, В.К. Блюхер, И.Ф. Федько, П.Е. Дыбенко, А.И. Егоров, полуштатские «герои» Гражданской войны типа Г.Я. Сокольникова, М.М. Лашевича, И.Т. Смилги, Н.И. Муралова, С.В. Мрачковского и др. не проявили себя талантливыми полководцами. Всеми своими успехами они обязаны кадровым царским офицерам, пришедшим на службу Красной Армии. По данным автора уникальной научной монографии «Военные специалисты на службе Республики Советов 1917–1920 гг.» (М., 1988) А.Г. Кавтарадзе, в Красной Армии к концу Гражданской войны служили примерно 75 тысяч военспецов. Их число было огромно в звене младшего и среднего командного состава, но особенно велико среди старшего и высшего комсостава. В период Гражданской войны все главкомы Красной Армии являлись военными специалистами. К примеру, из 20 командующих фронтами 17 являлись военспецами, то есть 85 %, среди командующих армиями – 82 %, среди начальников штабов армий – 90 %, среди начальников штабов дивизий – 70 %. Однако здесь следует иметь в виду, что из 75 тысяч военспецов в Красной Армии 65 тысяч являлись офицерами военного времени. То есть сугубо кадровыми, обладавшими высшим военным образованием в Красной Армии было всего 10 тысяч человек. Это столько же, сколько их было у Колчака, но в два раза больше, чем, например, у Миллера или Юденича, однако в три раза меньше, чем у Деникина, кадровый офицерский состав армии которого насчитывал 30 тысяч человек. Преобладание среди военспецов офицеров военного времени объясняется прежде всего тем, что они представляли более демократические слои российского общества, чем кастовое кадровое офицерство.
Однако десятитысячный корпус кадровых офицеров оказался очень внушительной силой. Занимая посты начальников штабов и помощников командующих, именно они и были подлинными руководителями фронтов, армий, корпусов и дивизий. Именно они и являлись организаторами побед Красной Армии в Гражданской войне. И, повторяю, именно им так называемые герои Гражданской войны и обязаны своей славой военачальников. Их приход в Красную Армию был обусловлен не принуждением, хотя отдельные случаи подобного насилия действительно имели место, а мощным всплеском русского патриотизма, вызванным растущим вооруженным вмешательством Антанты в Гражданскую войну. Очень многие бывшие царские генералы и офицеры отлично понимали, что от покровительствовавшей всевозможным националистическим сепаратистам и ярым врагам России Антанты ничего хорошего ждать не приходилось. Перешедшие на сторону Красной Армии бывшие царские генералы и офицеры стремились служить в сильной и независимой от иностранцев русской армии, хотя и с чуждой им идеологией. Они не желали служить если и не в марионеточных в полном смысле слова, но тем не менее в полностью подконтрольных иностранным державам армиях Колчака, Деникина, Юденича, Миллера, гетмана Скоропадского, Петлюры, Бермондт-Авалова, Врангеля и т. п. Кстати говоря, принесших им незаслуженную полководческую славу благодетелей на полях сражений Тухачевский и К° поблагодарили, что называется, «от всей души» – ими было спровоцировано позорное дело «Весна», в результате которого многие бывшие царские генералы и офицеры были репрессированы еще в 1930 г. Прекрасно знавшие стратегию и тактику иностранных армий, подлинно кадровые офицеры были изгнаны из армии, а очень многие угодили тогда за решетку.
Ныне покойный выдающийся исследователь и публицист Вадим Кожинов в своей известной работе «Великая война России» отмечал: «Господствует мнение, что в результате репрессий 1937–1938 годов место зрелых и опытных военачальников заняли молодые и неискушенные, и это привело к тяжелейшим поражениям в начале войны. В действительности же на смену погибшим пришли в основном люди того же поколения, но другие – и с иным опытом. Так, скажем, Я.Б. Гамарник, В.М. Примаков, М.Н. Тухачевский, И.Ф. Федько, И.Э. Якир родились в 1893–1897 годах, и в те же самые годы, в 1894—1897-м родились Г.К. Жуков, И.С. Конев, Р.Я. Малиновский[322], К.К. Рокоссовский, Ф.И.Толбухин. Но первые, исключая одного только Тухачевского, провоевавшего несколько месяцев в качестве подпоручика, не участвовали в Первой мировой войне, а вторые (кроме окончившего школу прапорщиков Толбухина) начали на ней свой боевой путь простыми солдатами. Далее, первые оказались вскоре после революции на наиболее руководящих постах (хотя им было тогда всего от 21 до 25 лет…) – без сомнения, по “идеологическим”, а не собственно “военным” соображениям, – а вторые, медленно поднимаясь по должностной лестнице, обретали реальное умение управлять войсками. Дабы оценить это, вспомним, что Суворов в 18 лет начал свой воинский путь унтер-офицером (тогда – капралом), а 16-летний Кутузов – прапорщиком, и лишь к сорока годам они “дослужились” до генеральского звания»[323]. Соответственно и армия в руках таких, не прошедших должной выучки от простого солдата до командира «героев» Гражданской войны представляла собой плохо управляемый сброд. Свидетельствует архивный документ, описывающий состояние РККА в 1936 г.: «…Плохая боевая выучка войск времен Уборевича и Якира была обусловлена не только низкой квалификацией командиров РККА, но и плохим воинским воспитанием. Об уровне последнего можно судить, например, по коллективному портрету комсостава 110-го стрелкового полка БВО, сделанному комдивом К.П. Подласом в октябре 1936 года: “Млад[шие] держатся со старшими фамильярно, распущенно… сидя принимает распоряжение, пререкания… Много рваного обмундирования, грязные, небритые, в рваных сапогах”»[324]. Между тем еще за 12 лет до «чисток» РККА была точно в таком же состоянии, из-за чего руководство СССР вынуждено было, предварительно выгнав Троцкого со всех военных постов, начать глубокую военную реформу. И спустя дюжину лет «опять двадцать пять» – при всех реформах, при всем резком оснащении оружием и техникой, повышении общеобразовательного уровня военнослужащих, при всем резком улучшении