— И лишились наследства, — оборвал его Альфред, бросая взгляд, полный презрения. — Которое вы хотите получить любой ценой.
Тут влетела она.
Дверь распахнулась с грохотом, и комната наполнилась воздухом, полным женского гнева.
— Хватит! — громко крикнула Джессика. — Я устала слушать, как вы решаете мою судьбу за моей спиной!
— Покиньте кабинет, юная леди, — процедил старейшина.
— Черта с два! — взорвалась она. — Я имею право знать, что происходит, и участвовать в этом балагане.
— Женщины могут присутствовать на Совете в том случае....
— Тогда давно пора переписать ваши заплесневелые правила!
Альфред молча подошёл и приобнял её, притягивая ближе. В его глазах было и восхищение, и страх за неё.
— Завтра огласят завещание, — хрипло сказал он, — а вскоре после этого состоится наша свадьба. Хотите вы этого или нет.
В комнате повисла тишина. Кто-то закашлялся. Кто-то зло фыркнул. Кто-то едва не задохнулся от возмущения.
— Раз всё решено, — вмешался Дерек, устав от цирка, — я предлагаю всем разойтись. Эта ночь вымотала нас до костей.
---
Они оказались вдвоём в его спальне.
Как только Альфред закрыл дверь, комната стала невыносимо тесной. Воздух был тяжёлым. Тишина — с намёком.
— Четыре утра… — протянул он, проходя внутрь. — Ну и ночка, скажу я тебе. А теперь слушай: никаких больше сюрпризов, ясно? Всё, что находишь — показываешь мне. Усекла?
— Усекла… — буркнула она, глядя куда-то в пол.
— Отлично. Тогда — ложись спать, хватит шастать. Я тебя не съем.
Он начал раздеваться, как будто ничего не происходило.
Но происходило.
С каждой пуговицей его рубашки сердце Джессики начинало биться всё чаще. А когда он снял её полностью… она поперхнулась воздухом. Его тело было — идеальным. Словно из мрамора. Сила в движении. Живой монумент.
Она почти протянула руку… почти коснулась… но в последний момент спрятала ладони за спиной.
А он... Хотел снять трико... Его руки уже потянулись к поясу, но он вовремя отдернул их.
— Ты... ты... мы будем спать в одной кровати? Почему,
— А ты видишь здесь ещё одну?
— Нет…
— Вот и чудно. Тогда выключи свет.
Он лёг, заняв ровно половину кровати. С демонстративной точностью. Ему нравилось её злить. Особенно — этот румянец на щеках.
Джессика выключила свет и почти нырнула под одеяло, сняв халат. Сердце прыгало в груди так, что она боялась: сейчас — выпрыгнет.
Вдруг — сильные руки обхватили её , накрывая одеяло с головой. Он зажал ей рот, и она взвизгнула в панике.
— Тихо. Слушай внимательно. Кто-то хочет, чтобы мы расстались. Но теперь, после всего… мы должны быть внимательны. Что бы я ни сказал. Что бы я ни сделал. Не капризничай.
Мы действуем вместе, ясно?
— А… запах… он был в моей комнате…
— И здесь тоже. Кто-то чужой был в этом доме.
---
Она почти задремала, как вдруг —
— Альфред! Фредди! В ванной кто-то есть!
— Ты уверена, что тебе это не приснилось?
В этот момент с грохотом что-то упало. Он вскочил.
— Стой здесь!
— Нет! Я боюсь. Я иду с тобой!
Она вцепилась в его руку. Как липучка. Он чувствовал её дрожь. И ещё — тепло, которое шло от неё. Оно пробирало до самых костей.
Свет. Флакон с пенкой — валяется на полу. Запах роз расползается, как дурман. Из-под ванны выглядывает…
— Котёнок? — удивлённо сказал он.
— Какой хорошенький! — она схватила пушистика. — Можно его оставить?
— Нет! Кто знает, откуда он?! Он может быть заражён. Или зачарован! У него могут быть блохи!
— Тогда я его хотя бы покормлю. И всё!
— Кухня в твоём распоряжении.
— Молоко должно быть тёплым, — буркнула она ему в спину.
---
Когда он вернулся, она уже спала. Лежала на его половине, свернувшись клубочком, обняв подушку. Он сел рядом, смотрел на нее ещё очень долго...
Это было… ново.
И странно. И тревожно.
---
Утро пришло, как пощёчина.
Альфред был раздражён. Не выспался. Руки ломило. И самое главное — всё утро перед глазами стояло её тело, прижимающееся к нему ночью.
Он, взрослый, хладнокровный мужчина, впервые чувствовал себя… неловко.
— Твою мать… — прошептал он, вставая с кровати. — Что же ты со мной делаешь, девчонка…
Глава 12. (80-42)
-
Доброе утро, дед, — тихо прошептала Джессика, чувствуя, как голос дрожит. Она старалась казаться спокойной, но внутри всё клокотало, как перед штормом.
— Как ты, милая? — Дерек поднял голову, но не улыбнулся. Его глаза были уставшими, как у старого солдата, пережившего слишком много.
— Нормально… Шрамы почти не болят. Это ведь хорошо, да?
— Не зацикливайся. Вскоре и вовсе побелеют… как всё, что уходит.
Она кивнула и вдруг скривилась:
— Ты видел, как этот лысый ублюдок из старейшин смотрит на адвоката? Как хищник, который учуял запах наживы.
Альфред принёс стулья в библиотеку, бросил коротко:
— Все в сборе. Можно начинать этот спектакль.
— Чем скорее закончим, тем лучше. Пускай исчезнут из нашего дома, как плесень со стены, — прошипела Джессика.
— Джесс… — предупредительно сказал Альфред, но в его голосе не было упрёка. Только напряжение.
— Что? Я сказала вслух то, что ты сам думаешь.
Адвокат, нервный и потный, вытер лоб платком. Его взгляд метался между членами клана и семьёй, как у загнанного зверька.
— Если все готовы, я начну оглашение завещания Томаса Нортона.
Он раскрыл папку. Послышался шелест бумаги — слишком громкий в гробовой тишине.
— Я, Томас Нортон, находясь в здравом уме и твёрдой памяти…
— …пятьдесят процентов состояния — моему отцу, Дереку Нортону.
— …тридцать процентов — дочери, Джессике Нортон. После совершеннолетия — фирма и полный пакет акций.
— …десять процентов — детскому дому.
— …пять процентов — фонду озеленения городка.
— …два процента — работникам усадьбы.
— …три процента — "Клану".
Молчание. Треск камина, будто бы захлебнулся.
Потом — взрыв.
— Три процента?! — старейшина вскочил, его лицо налилось ядовито-красным. — После всего, что мы сделали для него?! Это ПЛЕВОК!
— Мы посвятили этому семейству свою жизнь, — сказала одна из женщин, щёлкая длинными ногтями. — А он оставил всё девчонке, которая даже не… не обучена!
— Эта “девчонка” — его дочь, — холодно бросил Альфред.
— А ты молчи, Ленг! Не тебе нас поучать! — рявкнул другой старейшина. — Ты сам никто, пришёл из ниоткуда, прижился как паразит!
Дерек встал. Медленно. Но так, что всем стало тихо.
— Моего сына больше нет. И вы — смеете оскорблять его волю? Его последнюю волю?!
— Воля? Он был не в себе! Его последние месяцы — он бредил! Мы знаем, он боялся, прятался, избегал нас!
— Может, потому что знал, КОГО следует опасаться! — взорвался Дерек. — Он вам не доверял. И был прав!
— Не смей! — старейшина вцепился в столешницу. — Мы — КЛАН! Семья!
— Нет, — Дерек поднял глаза. Взгляд был ледяным. — Семья — это не те, кто делит наследство. Семья — это те, кто рядом, когда всё рушится. А вы были где? Где, когда он просил о помощи?! Где, когда его душа трещала по швам?!
Наступила тишина. Жестокая, тяжёлая.
Джессика уже не слышала продолжения. Всё застыло. Грудь сдавило, в глазах потемнело.
— Ещё… — выдавил адвокат. — Томас оставил два письма. Одно — для Дерека. Другое… для дочери.
Джессика вскочила. Бумага едва не порвалась в её руках, когда она выхватила конверт. И выбежала. Словно сбежала с поля битвы.
---
Она сидела в саду, у старой лавочки, как когда-то в детстве. Только теперь — не было детства. Оно умерло вместе с ним.
Конверт был тяжёлым. Не бумагой — смыслом.
*Моя девочка…
Если ты читаешь это, значит, меня больше нет.
Я лгал. Да, я боялся. Думал, что защищаю тебя. Но теперь… всё иначе.
Дерек расскажет о матери. Он знает.
Я чувствую — они рядом. Следят. Не знаю зачем. Возможно, ты поймёшь.
Вокзал. Камера хранения. Код 80-42. Там — предмет. Защита.
Рядом — документы. Забери их, когда будешь в безопасности.
Не доверяй всем. Особенно тем, кто говорит, что любит.
Живи. Люби.
Я горжусь тобой.
Папа.*
Слёзы катились. Руки дрожали.
— Джесс? — Голос. Его голос. Альфред.
— Уходи. Мне нужно побыть одной.
— Ты не одна. Никогда не была.
— Его убили, Альфред! — взорвалась она. — Ты понимаешь?! У-БИ-ЛИ! Он писал это. Он чувствовал. Он знал, что его «друзья» — волки в овечьих шкурах!
Альфред молча сел рядом. Лицо было напряжённым. Он слушал. До конца.
— Ты поможешь мне? Даже если это будет кто-то из… твоих?
— Я уже на другой стороне. С тобой. Но пообещай мне одно.
— Что?
— Не показывай им, что знаешь. Ни одного взгляда. Ни одного слова. Мы сделаем это — умно. Хитро. И беспощадно.
—
Она смотрела на него. И вдруг…
Поцелуй.
Резкий, живой, настоящий.
Он прижал её к дереву. Она застонала — от боли и облегчения. Он — её якорь, её шторм.
— Хочешь по-настоящему понять, кто ты? — прошептал он. — Тогда поехали.
— Что, опять в лес? Хватит с меня твоих медитативных прогулок.
— Нет. Сегодня не будет прогулок. Сегодня будет пробуждение.
— Альфред…
— Просто доверься.
Глава 13
Темнота внутри не страшна. Страшно — когда ты начинаешь её узнавать.
Машина ехала всё медленнее. Словно лес сам тянул их к себе, с каждым метром обволакивая мраком и сыростью. Тени между деревьями слипались, небо исчезало, будто растворилось за кронами.
— Скажи мне честно, — буркнула Джессика, теребя ремень безопасности. — Ты ведь и сам не знаешь, куда везёшь меня.
Альфред усмехнулся:
— Это место найдёт тебя. А не наоборот.
— Угу. Очень обнадёживает. Осталось только обвязать себя красной лентой и с криками "вот она, жертва!" прыгнуть в чащу.