Он не ответил. Только повернул руль вправо и свернул на заросшую тропу. Колёса скрипели по мокрым корням, кузов дрожал. За поворотом — деревянные ворота. Старые, покрытые мхом. На них — вырезанное изображение: два глаза зверя. Один — янтарный, другой — чёрный.
Она невольно поёжилась.
— Где мы?
— У истока.
— У чего?
— У истока дара.
Он вылез, отодвинул замок, жестом позвал её.
Она медлила.
— Что будет со мной?
— Ты станешь собой. Наконец-то.
Они вошли в лес.
---
Там, внутри, было другое время.
Деревья шумели без ветра. Птицы не пели, но кто-то — или что-то — наблюдало. Тропа исчезла. Деревья сблизились. Свет стал фиолетовым, как будто день схлопнулся в грозовую тучу.
— Мне не по себе, — прошептала Джессика.
— Хорошо. Так и должно быть. Боишься — значит, ты жива.
Он шёл первым, она — следом. Лес обступал их. Один шаг — и корни под ногами начинали пульсировать. Тепло шло снизу, будто под землёй билось чьё-то сердце.
— Что ты от меня скрываешь?
— Я ничего не скрываю. Но всё не смогу объяснить словами. Твоя кровь — часть древнего рода. Это место помнит тех, кто был до тебя.
— До меня?
— До тебя была женщина. Сильная. Её звали Арелина. Она могла становиться зверем.
— Кто она?
Он не ответил.
Джессика остановилась. Дыхание участилось. Перед глазами — потемнело. Воздух стал тяжёлым. Ноги налились свинцом.
Джессика шла за Альфредом, но уже не чувствовала ног. Веки были тяжёлыми, как свинец, руки — будто не её. Лес становился всё гуще, темней, глуше. Даже её дыхание звучало чуждо.
— Что это за место… — прошептала она, не надеясь на ответ.
— Это граница, — отозвался он. — Между тобой и тем, кем ты должна стать.
Они остановились на поляне, скрытой между чёрных сосен. В центре — камень. Гладкий. Массивный. С отпечатком звериной лапы, выбитым в камне так, будто туда ударил кто-то с небесной силы.
— Встань, — тихо сказал Альфред. — Я буду рядом, но не вмешаюсь. Это — твой путь.
Она медленно подошла, ступая босиком по холодной земле.
Как только ступила на камень — мир выдохнул.
---
Свет исчез.
---
Она оказалась вне времени. Лес — исчез. Камень — исчез. Альфред — исчез.
Только она. И два зверя.
Пантера — вышла из чёрного разлома, как дым из рассечённой ночи. Она была идеальна: каждая мышца — туго натянутый канат, когти — как из чёрного стекла. Она не просто ступала — скользила, сливаясь с тенью. Из её пасти капала кровь — то ли её, то ли чья-то древняя.
Она — страх, инстинкт, тишина перед ударом.
🐾 Пума — сорвалась с луча солнца, ворвавшись в пространство, словно выстрел. Её лапы вонзались в землю, от ударов копилась энергия. Глаза — живой янтарь, наполненный ясным светом и бесконечной скорбью.
Она — гнев, пульс земли, право защищать.
Их взгляды пересеклись. Вой.
Тот, что разрывает пространство.
Они кинулись друг на друга.
Их столкновение было как взрыв. Камни взлетели в воздух. Из когтей — искры. Пума налетела первой — выпустила удар плечом, отбросив пантеру, но та — изогнулась, как змея, вцепилась ей в бок, прокрутилась, перевела вес, навалилась.
Крики зверей рвали тишину. Тени ломались. Вспышки, как молнии.
Когти, вонзающиеся в шкуру. Хруст рёбер. Земля под ними — треснула.
Пантера рванула вверх — на спину пумы, вцепилась в загривок. Та встала на дыбы, встряхнула, и обе снова — в пыль.
Теперь пума сверху. Бьёт когтями — точными, расчётливыми. Пантера с шипением царапает её морду.
Кровь — алыми нитями по воздуху.
И вдруг...
Обе замерли.
Повернули головы.
На Джессику.
— Вы… мои? — прошептала она.
Ответом было рычание. Глухое. Не согласное. А жаждущее.
Они рвались за её душу.
Схватка продолжилась. Пантеру отбросили — она перевернулась, поднялась мгновенно, как чёрная волна, снова бросилась, но в момент удара — разорвалась на свет и тень, и эти две сущности влетели в Джессику.
Она закричала.
Крик не был человеческим. Он был звериным, диким, древним. Его услышал лес.
Всё существо её охватил жар — кожа обожглась, тело выгнулось.
Глаза залило светом. Рёбра — с хрустом раздвигались изнутри. Когти распарывали ладони, но не кровь — свет лился из ран.
Её тело рвало на части и собирало заново.
---
…Когда всё стихло, она лежала на камне. Босая. Вся в поту. Сердце стучало с такой силой, будто вот-вот разорвётся.
Лес был снова лесом. Но она чувствовала каждый лист, каждую каплю воды в мху, каждое движение под землёй.
Она стала другой.
Глаза…
Когда она моргнула, их цвет сменился. Левый — золотой. Правый — тёмный, почти чёрный.
Она подняла руку — и увидела, как на мгновение пальцы вытянулись, покрылись тонким пушком.
Потом исчезло. Но чувство осталось.
Пантера дышала в её сердце.
Пума — охраняла её душу.
Она поднялась.
И увидела — Альфреда.
Он стоял неподвижно.
Не как человек. Как воин перед богом. Или зверь перед альфой.
Смотрел так, будто перед ним не Джессика, а судьба.
— Ты… ты выдержала это, — прошептал он. — Они обе… в тебе?
Она посмотрела на него. Медленно. Не с прежней растерянностью, а тихо, уверенно, словно знала его гораздо глубже, чем до этого.
— Они не ушли. Они… ждут. Внутри меня. И однажды…
— …Одна из них победит? — прошептал он.
Она не ответила. Просто подошла ближе. Его дыхание сбилось.
Он не мог отвести взгляд.
— Ты боишься меня? — спросила она.
Он сглотнул:
— Я…
— Альфред.
Он поднял глаза.
— Не бойся. Я всё ещё я. Но если ты обидишь меня — пантере будет плевать, кем ты мне был.
Она улыбнулась. Но улыбка была… другой. Чужой. Прекрасной. И страшной.
Он кивнул, опуская взгляд.
— Тогда... я должен быть на твоей стороне.
— Ты уже. — Она подошла и обняла его. Не нежно. Жестко. Звериным образом.
— Пока ты рядом, я буду помнить, кто я.
Глава 14
Услышав в ванной знакомый шум, Джессика наклонилась и, увидев котёнка, обрадовалась. Тот возился с каким-то предметом и нечаянно закатил его под тумбу, теперь жалобно мяукая и пытаясь достать.
— Сейчас я тебе помогу...
Она просунула руку в узкую щель. Пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. Лёгкий металлический звон. Она вытащила предмет — и в ту же секунду, будто получив удар током, отдёрнула руку и закричала. В глазах блеснул первобытный ужас. Монета. Та самая. Но теперь она была иначе — вокруг нее витала чернильная тень.
Альфред услышал крик, бросился к двери, но она была заперта.
— Джессика! Открой!
Тишина.
Он налёг на дверь и с треском выбил её. Вбежав внутрь, он застыл: девушка сидела на полу, прижимая котёнка, раскачиваясь взад-вперёд, как сломанная кукла. Взгляд её был прикован к монете.
— Милая, посмотри на меня... Что случилось?
Она молчала.
Лишь спустя мгновение он заметил, что предмет у её ног пульсирует — словно дышит.
— Это хорошо. Это даже очень хорошо, что ты нашла её сегодня, — выдохнул он, опускаясь рядом. — Демон растёт. Мы больше не можем терять ни дня.
— Обязательно сегодня?.. — в её голосе дрожь и безысходность.
....
Джессика села на колени перед комодом. Сердце стучало как бешеное, но она знала — путь уже начат. Обратной дороги нет. Из ящика она извлекла бусы, что хранились как что-то проклятое, как реликвия, которую лучше не трогать без крайней необходимости.
…Она дрожащими пальцами надела ржавые бусы с висящими нитями. Монета, изменённая после первого испытания, теперь стала чёрной жемчужиной, обрамлённой в резной кулон, похожий на символ древнего племени. Она словно дышала, тянулась к коже, будто жаждала слиться с ней.
В тот миг, когда украшение коснулось её шеи, комната исчезла.
Сначала погасли лампы. Потом стены покрылись ползущей тенью, как будто мир начал гнить изнутри. Воздух стал тяжёлым, мёртвым. Всё пространство содрогнулось, и...
Тьма схлопнулась.
---
Джессика и Альфред оказались в другом месте.
Но это не был знакомый заповедник. Лес здесь был как будто вырезан из кошмара — деревья скрюченные, мертвые, их стволы сочились чёрной влагой. Ветки нависали над ними, как когти. Почва жила и дышала, покрытая слизью. И не было ни звука. Даже ветер боялся дышать в этом месте.
Она знала — это Испытание. Второе.
И тогда внутри неё всколыхнулись звери.
Пума — дикая, прямая, хищная. Рвётся в бой. Молниеносная атака, сила, взрыв. Она уже чувствовала вкус крови и жаждала разорвать врага.
Пантера — безмолвная, тёмная, скользящая по теням. Та, что убивает в одну точку. Она двигалась медленно, но точно. В ней было не меньше ярости, но её ярость была тёмной и глубокой, как омут.
Обе были частью Джессики. И обе требовали: “Я!”
Пума рванулась — дерзко, громко. Пантере не понравилось. Она выгнула спину, шипя, и бросилась следом. Внутри её души развернулась схватка.
— Я должна выбрать… — прошептала она, хватаясь за голову. — Подождите… ещё не время…
Но время ушло.
Пока две звериные сущности боролись за контроль, пространство зашевелилось.
И ОН вышел.
Сначала — холод. Он не ощущался телом, он проникал в разум. Затем — тьма, капающая с неба. Затем — Демон. Его силуэт был размытым, будто ткань реальности не выдерживала его присутствия. Из его спины росли чёрные отростки, как усики паука, а на месте лица — бездна, из которой тянулись запахи гнили, крови и безысходности.
Он чувствовал их. И он знал, что она не готова.
— Джессика! — крикнул Альфред, уже в облике ягуара. — Преобразись!
Она вырвала решение у зверей.
— Молчи, обе! Я выбираю.
Сердце ударило.
Она превратилась — в пуму, потому что сейчас ей нужна была не тень, а удар. Скорость. Звук. Сила.
Она рванулась в бой.
Но Демон уже протянул щупальца, и лес начал умирать. Сама почва под её лапами шевелилась, пытаясь затянуть её в себя. От него шёл страх, не как чувство, а как вещество, он стелился по воздуху и вжимал в землю всё живое.