Джессика вышла из тени. Стакан дрожал в руке.
— Удивительно, как много вы знаете о чужой жизни.
Женщины замерли.
— Может, хватит проживать чужие ночи? Или вам просто скучно с собой?
— Девочка, ты не понимаешь, с кем связалась…
— Я прекрасно понимаю. Лучше, чем вы. И ещё — зависть, знаете ли, портит кожу. Вам бы к косметологу.
И тут дверь распахнулась.
Альфред.
Он стоял, холодный, как сталь.
— Вы уволены. Обе. Сейчас же.
— Но… мы же… это…
— Нет «но». Зависть — худшее, что может быть в команде. Пошли вон.
Джессика была в шоке. Он подошёл, взял её за руку, как будто проверяя: не дрожит ли она. Но его губы сжались. Скулы напряглись. Он смотрел мимо неё.
— Всё в порядке? — спросила Джессика, чувствуя, что он как будто не здесь.
Он молча вытащил из внутреннего кармана маленький предмет, обернутый в кусок тканевой салфетки. Развернул. Внутри — монета. Потемневшая, будто старинная, но с отчётливо вырезанными линиями. Знак. Символ. Странная вязь по ободку.
— Где ты её нашёл? — голос Джессики стал тише, чем шёпот.
— Зашла речь о фурнитуре. Я отправился на склад — проверить остатки. Всё как обычно. Но потом…
Он замолчал.
— Потом что?
— Слишком тихо было. Ни одного звука. И — дверь, которую я точно помнил запертой… оказалась открыта.
Внутри — просто коробки с пуговицами, нитками. Но одна коробка лежала не так. Я её поднял.
А под ней — эта штука. Просто… лежала. На голом полу. Как будто кто-то специально положил. Для меня.
Он протянул ей монету, и в тот же миг её пальцы обожгло. Тепло — не как от солнца. Как от чужого тела, давно лишённого жизни, но всё ещё тёплого.
— Я должна была найти её, — прошептала она. — Не ты.
Он кивнул, взглянув ей в глаза.
— Я знаю. И именно поэтому мне страшно.
Она молчала. Только сжала монету в кулаке, и в этот момент за спиной будто прошёл холод. Словно в комнату вошло что-то незримое.
— Это не просто знак, — произнёс он. — Это приглашение. Или ловушка. Может, даже предупреждение.
— Кто-то знал, где ты будешь, — добавила Джессика. — Знал, что ты найдёшь её вместо меня.
Альфред сжал губы. Его взгляд — на окно. На отражение.
— Я не просто нашёл её, Джесс.
Я почувствовал её, как только вошёл. Как будто она меня звала. А не тебя.
Она замерла.
— Тогда… это ещё хуже.
Он коснулся её плеча.
— Прости. Я испортил ход испытаний. Но клянусь, я не знал. Это было… как зов. Как будто я… вдруг стал частью игры, в которую не должен был играть.
Тишина повисла между ними. И в этой тишине оба почувствовали:
за их спинами кто-то стоял. Не человек. Не существо.
Тот, кто ждёт, когда она снова нарушит порядок.
Автору очень нужны плюшки, с медом, или печенье с конфетой... Или просто чай, вкусный, с нотками мяты... Или хотя бы лайк, вкусный коммент. Я ведь знаю, что Вам нравится ...
Глава 17
Дерек остановил машину резко, будто под капотом застыло что-то живое, затаив дыхание перед бурей. Он вышел, хлопнув дверцей. Молча открыл багажник и швырнул Альфреду сумку. Спортивный костюм, пара тёплых вещей и те злосчастные бусы, ещё теплые, будто их кто-то только что держал в лапах.
— Держите меня в курсе, — сказал он глухо, не глядя им в глаза. Его голос дрогнул. Это был не приказ и не просьба — прощание. Он смотрел на них как на тех, кто вот-вот уйдёт туда, откуда не возвращаются.
И, резко отвернувшись, пошёл вниз по тропинке. Шаги — твёрдые, как гвозди в крышку гроба.
Всё. Обратного пути нет.
— Я не готова, — прошептала Джессика, сжимая кулаки. — Честно… Мне страшно.
— Просто будь рядом, — сказал Альфред. Его голос был якорем. В нём было всё, что держало её на этом свете.
Он надел бусы, на ее тонкую шею, защёлкнул амулет, и прикрепил третью монету.
И всё исчезло.
---
Провал. Пустота. Тьма.
Они не стояли, не падали, не летели. Просто исчезли из одного мира и родились в другом — чужом, безвременном, как сон без границ.
Взвизгнув, Джессика ощутила, как её держат когти. Альфред — не человек. Он был зверем. Он держал её лапами, прижимая к груди, как добычу. Их поднимало вверх. Крылья, чёрные как безлунная ночь, взмахивали с такой яростью, что воздух звенел. В ушах — боль. В лёгких — лёд. Кожа покрывалась инеем, как от горной стужи.
Слишком быстро. Слишком высоко.
И тут — удар.
Чёрное небо раскололось. Облако, смерч, раскат — и всё рухнуло.
Они падали. Долго. Беззвучно. Будто тонули в чём-то вязком.
---
Соль. Жгучая. Грязная.
Она захлёбывалась. Тело рвало судорогой. Альфреда рядом не было. Ни звука. Ни горизонта. Только бесконечная, вязкая тьма.
И толчок в бок. Как будто кто-то под водой врезался в неё с силой.
Она повернула голову — и замерла.
Это было Оно.
Призрак.
Он не касался воды — она просто умирала под ним. Вокруг него всё гнило. Свет гас. Море чёрнело. Он был, как разлагающийся ветер.
Его лицо — пустая воронка. Пустота вместо глаз. И это пустота смотрела на неё.
И в этот момент внутри неё проснулись звери.
— Уходим! Быстро! Это не наш бой! — прошипела Пантера. Холодная, чёткая, старая, как сама ночь. — Мы не справимся!
— Нет! Я не бегу! — зарычала Пума. — Он уже рядом! Если убегать — он нас сожрёт. Надо сражаться!
— Ты погибнешь! Она погибнет! Мы все исчезнем!
— Так пусть! Но я умру стоя. А не прячась.
Джессика была между ними. Одним телом. Одним разумом. Звери боролись — за её жизнь, за её выбор. Она чувствовала, как у них дрожат лапы. Как вены пульсируют страхом.
И Призрак пошёл.
Песок под ним трескался. Деревья вокруг высыхали. Листья облетали. Воздух — кислый, как кровь.
— Я сдержу его… — прошептала Пантера. — Но ты — добей. Иначе всё будет зря. Я не вернусь.
— Ты… жертвуешь собой?!
— Ради неё. Ради нас. Ради света. Делай это. Быстро.
И тогда Пантера вышла.
---
Она чувствовала, как земля под ногами затаила дыхание.
Сначала пришёл зуд — едва уловимый, словно кожа вспоминала что-то древнее. Он расползался по позвоночнику, тянул сухожилья, обволакивал плечи. Руки налились силой, пальцы начали изгибаться, ломаться в непривычных изгибах, когтистые тени пробивались сквозь ногти, как будто они были не костью, а живыми побегами.
Суставы хрустели — не от боли, а от того, что юное тело отказывалось подчиняться законам человеческого мира. Ткани растягивались, будто кто-то распарывал её изнутри, открывая древнюю суть. Грудная клетка расширялась, живот подтягивался, таз сдвигался — строение тела менялось на уровне костей.
Джессика задыхалась, не от ужаса — от прилива силы. Мышцы наливались, сжимались, передвигались под кожей, как змеи. Сердце стучало глухо, сбито, но с каждым ударом в ней росла ясность. Она уже не стояла — она пригибалась. Колени подогнулись, ступни вытянулись, пальцы расползались веером, готовясь к прыжку.
Мир вокруг обострился — не просто звуки, а вибрации, токи воздуха, мельчайшие движения ветра в траве. Запахи хлынули рекой: мох, древесина, кровь, её собственный страх, пряный, живой. Зрачки растянулись, расплавились, и её глаза стали частью ночи — тёмными, глубинными, в которых отражалась мудрость, накопленная годами.
Последним исчез голос. Не человеческий — внутренний. Он ещё пытался удержать её, цеплялся за сознание, но Пантера уже дышала сквозь неё, сквозь лёгкие, сквозь каждую клетку. Она не стала другим существом — она вспомнила, кем была всегда.
Шелест — и там, где только что стояла девушка, осталась чёрная тень с темными глазами. Пантерой она не казалась — она ею была.
Из Джессики вырвалось чёрное, струящееся тело. Беззвучный хищник. Тьма, принявшая форму. Пантера. Её шерсть поблёскивала серебром, глаза сверкали холодом.
Призрак остановился.
Он чувствовал её.
Она прыгнула. Быстро, точно, бесстрашно.
И он ударил её взглядом.
Не лапой. Не голосом. Пустотой.
Пантера затряслась, как в лихорадке. Её лапы задрожали, шерсть задымилась. Он вытягивал из неё жизнь.
Но она вцепилась в него. Когтями. Волей. Не дала уйти.
Он откинул её, разметав, как бумагу.
Пантера дышала тяжело. Шерсть её, обычно сияющая, казалась тусклой, как будто ночь, питавшая её, отступала. Она пошатывалась, прижималась к земле, лапы дрожали — будто бы силы действительно покидали её. Демон склонился ближе, ощутив вкус победы, он уже почти касался её, тенью змеился над черной спиной, готовясь нанести последний удар.
Но именно тогда Пантера подняла глаза — спокойные, чистые, ясные.
И в этом взгляде было не отчаяние, не страх. Там была стратегия. Жертва. Любовь.
Пантера резко обернулась, показав зубы, но не напала. Вместо этого — её губы дрогнули. Словно она улыбнулась. Или прошептала. Нет — приказала. Силой мысли.
— Пора, сестра!!!
И в тот же миг её тело окутал свет — не золотой, не серебряный, а дымчатый, колышущийся, как отражение луны в воде. Пантера не просто исчезла — растворилась, будто никогда и не существовала. Но перед тем как окончательно исчезнуть, на одно-единственное сердцебиение на месте зверя мелькнула фигура девушки — стройная, с тёмными волосами, с мягким, бесстрашным взглядом.
Это была она.
Джессика.
Но тень вспыхнула — и всё исчезло.
В тот же миг в воздухе раздался рёв, короткий, низкий, наполненный гневом и ясностью. Из темноты, словно пронзив пространство насквозь, вышла пума — светлая, могучая, с янтарными глазами, в которых горело всё, что осталось от той, кто принесла себя в жертву.
Демон отпрянул.
Он не понимал. Только что он ощущал вкус её крови, видел, как дрожат её лапы. Победа была рядом, он чувствовал её сквозь свои пустые, бездушные глаза. Но теперь... Перед ним стояло нечто иное. Новое. Объединённое.
Он не знал, что две были одной.
И тут — Пума рванула.