Селестин шёл туда в одиночку. Кони спотыкались. Путники обходили его стороной. Даже птицы молчали. Он чувствовал, что ближе к вершине пространство меняется. Плотность времени становилась зыбкой, как будто прошлое и настоящее ходили друг за другом, подглядывая.
В самой башне, под обвалами, он нашёл полукруг из обсидиановых плит.
Он провёл ритуал. Зажёг кровь. Призвал ипостась.
Он вытянул свою звериную форму наружу — змееподобную, изломанную, как лунная тень. Они были связаны. Эта тварь давно питалась его ядом, и в ответ нашёптывала древние тайны.
Он задал вопрос. Всего один:
— Кто она?
Ответ пришёл как удар в грудь. Не голосом — образом.
Он увидел Джессику в звериной форме — две ипостаси.
Первая — Пума. Сильная. Дикая. Сохранившая связь.
Вторая — Пантера. Мёртвая. Потухшая. Брошенная внутри неё, как сожжённая свеча в чёрном снегу.
Такое случалось крайне редко. Только с теми, кто рождён на грани. У кого душа треснула ещё до рождения.
— Она расколота, — прошипела его ипостась. — И та, что мертва, гниёт внутри.
— Значит, она слаба? — спросил Селестин.
— Она… опасна. Слишком близка к смерти. Если толкнуть — упадёт. Если вскрыть — вытечет.
Он не улыбнулся. Но в глазах его заплясал холодный огонь.
Он понял: он может отравлять её. Постепенно. Не ядом — словом. Сомнением. Виной.
И она сама добьёт себя.
---
И с тех пор он начал.
Сначала — колкими словами.
В присутствии других старейшин он говорил будто невзначай:
— Некоторые души неустойчивы. Не каждый зверь живёт вечно. Иногда... смерть — уже внутри.
И смотрел в глаза Джессике.
Однажды она побледнела.
Он знал — она чувствует.
Позже он стал действовать тоньше. То случайно оставит книгу на её пути — об умирающих ипостасях.
То намекнёт в Совете, что не уверен в её пригодности для будущих испытаний.
То пошлёт за ней призрака, и будет наблюдать — как она дрожит по ночам, не понимая, почему сны становятся темнее.
---
Но он не учёл Альфреда.
Альфред чувствовал.
Он не мог объяснить, но всё чаще ловил на себе взгляд Селестина. Пронзительный. Ядовитый.
Как будто тот хотел вытравить не только Джессику, но и его самого.
Альфред начал наблюдать. Он стал чаще быть рядом с Джессикой, не говоря ни слова. Он видел, как та вздрагивает, когда старейшина приближается. Как опускает глаза. Как будто кто-то внутри её умирает — и она это чувствует.
Что-то происходит. Он вредит ей. Но как?
В один из вечеров, наблюдая, как Джессика уходит с тренировки, Альфред остановил Селестина в коридоре.
— Что ты с ней делаешь?
Селестин посмотрел прямо в его лицо. В голосе — ничего, кроме ледяного спокойствия:
— Я лишь позволяю ей узнать правду. Разве ты не хочешь, чтобы она знала, кто она такая?
И пошёл прочь, оставляя за собой слабый запах тления.
Глава 31
Медовый побег
— Я не оставлю тебя с ними, Джесс.
— Альфред, не нужно…
— Я сказал: мы уезжаем. Сегодня.
Так всё и началось.
Он просто взял её за руку и вывел за ворота. Ни с кем не прощаясь. Ни слова — только рука, крепкая, тёплая, нужная. Чемоданы в багажнике, плед на заднем сиденье и навигатор, который они так и не включили.
Они ехали без цели. Просто — прочь.
Через час асфальт закончился. Дорога нырнула в холмы, леса становились гуще, поля — светлее, а внутри неё наконец что-то ослабло. Как будто её отпустили. Как будто все шепчущие страхи остались там, за воротами Совета.
— Хочешь кофе? — спросил он, остановив машину у придорожного кафе с красным неоном.
— Хочу — всё, — ответила она и рассмеялась впервые за много дней.
---
Так началась их неделя.
Они катались по побережью, ели мороженое на ходу, ночевали в маленьких мотелях с деревянными стенами и жужжащими вентиляторами. Завтракали в кафе, где официантки называли её «милая», а Альфреду подмигивали с улыбкой.
Они танцевали босиком на улице под чьим-то магнитофоном, ели блины с кленовым сиропом, сидели на капоте машины и смотрели, как солнце садится за линию деревьев. Всё было по-настоящему. Без магии. Без ритуалов. Только они — живые, настоящие.
А по ночам…
По ночам её мир сгорал.
Он прикасался к ней будто знал каждую прожилку на коже, как будто именно она — его последняя молитва. Они не говорили много, просто дышали в темноте. И это дыхание, горячее, нетерпеливое, срывающееся, было красноречивее слов.
Он целовал её как жадный. Как тот, кто не может надышаться.
Она терялась в его руках. В его голосе, хриплом, когда он шептал: «ты — моя».
И даже в этих моментах — она не боялась.
Пума молчала.
---
Она слилась с ней. Больше не врывалась в сознание, не раздирала изнутри. Просто была. Где-то глубоко. Тихо.
«Я рядом. Я жива. Но теперь ты сама решаешь, когда звать меня.»
И Джессика чувствовала — она наконец стала цельной. Не двумя, не растерзанной между зверем и человеком.
А собой.
---
На седьмой день они остановились в городке у озера. Он снял для них маленький домик — с крыльцом, двумя стульями и старой плитой, на которой она пекла блины, пока он брился, стоя в полотенце и что-то напевая.
— Это похоже на…
— Дом, — закончила она и кивнула. — Настоящий.
Они сидели на полу, ели прямо из коробки, смеялись до слёз, вспоминали глупости из детства, а потом он потянулся к ней, и она не отпрянула.
Она уже не дрожала. Не сомневалась.
Она принадлежала ему. И он — ей. Без слов. Без условий.
---
Когда они вернулись в родной особняк, он будто встретил их с облегчением.
На пороге их ждала Китти с ромашковым чаем и пирогом.
Джессика обняла её так крепко, что та смутилась.
А Альфред, не выпуская её ладонь, просто сказал:
— Мы дома.
Глава 32
Империя на двоих
После их короткого побега возвращение в реальность казалось почти сказкой.
Альфреду пришлось вернуться к работе — дела не ждали. Его ждали встречи, отчёты, показ новой коллекции, объединение компаний, которые он готовил ещё при жизни отца Джессики.
Но теперь всё было по-другому.
Теперь с ним была она.
— Поехали со мной в город, — сказал он как-то утром, обнимая её на кухне. — Хочу, чтобы ты увидела, как всё устроено. Это всё… было мечтой твоего отца.
Джессика не колебалась.
---
Квартира Альфреда была на последнем этаже стеклянного небоскрёба. С панорамными окнами, стальными поверхностями и холодным минимализмом. Она была красива, но в ней не было жизни.
До Джессики.
Через три дня в вазах стояли живые цветы. На диване лежали пестрые подушки, на кухне — два фарфоровых бокала, в ванной — её склянки с лавандой, а на полке — её любимая книга.
Он молчал, просто наблюдал, как она двигается по его пространству.
И впервые понял, что значит «возвращаться домой».
---
Он начал брать её с собой.
На собрания. В шоурумы. В ателье.
Она сидела на мягких диванах, иногда в джинсах и свитшоте, с блокнотом на коленях, делала наброски, задавала вопросы, слушала. И все — от помощников до дизайнеров — очень быстро поняли:
Джессика — не просто "его девушка". Она — часть. Она — наследие. Она — сила.
Она предложила новые ткани. Он одобрил.
Она переработала часть логотипов. Они пошли в печать.
Она помогла продумать концепт показа — и он стал грандиозным.
---
Показ прошёл в старом театре, переоборудованном под модную площадку. Стены из кирпича, мрак, мягкий золотой свет, модели в шелке, бархате и коже.
Коллекция называлась "Наследие".
Когда последняя модель скрылась за кулисами, и зал взорвался аплодисментами, Альфред повернулся к ней и сказал:
— Твой отец бы тобой гордился.
— А я тобой, — ответила она.
---
Через неделю она официально вступила в наследство.
Это не был день с фанфарами, но был день истины. Джессика подписала документы твёрдой рукой.
Ей больше нечего было бояться.
Теперь она — совладелица. А вместе с Альфредом — полноценный партнёр.
Фирма отца и фирма Альфреда объединились. Два стиля, два логотипа, два пути — переплелись. Так, как когда-то хотел её отец.
Мечта сбылась.
---
Вечером, уже дома, она лежала на его груди, усталая, но счастливая.
— Мы справились, да? — прошептала она.
— Мы только начали, Джесс.
— Ты не боишься?
— С тобой?
Он поцеловал её лоб.
— Никогда.
Глава 33
Тени среди шелка)
Прошло ещё несколько дней.
Работа шла своим чередом. Джессика обустраивала отдел логистики, налаживала связи с дизайнерами, всё чаще слышала "спасибо" от команды.
Но кулон продолжал тускнеть.
А внутри неё снова росло ощущение тупика. Словно кто-то выдернул леску, по которой должна была разворачиваться судьба, и она осталась стоять одна — без направления, без сигнала.
И тогда… пришло письмо.
Кто-то положил его в её сумку. Без имени, без конверта. Бумага плотная, слегка пахнет лавандой. Почерк — старомодный, аккуратный, с закруглёнными буквами.
"Ты не одна. Я прошла это, как и ты. Мне помог мой брат. Но Селестин пытался сломать и меня — он делает это всегда. Он боится сильных. Особенно женщин."
"Не верь ему. Он говорит с мёртвыми. Он потерян. И он знает, что его конец близко."
"Если хочешь, мы можем встретиться. Я думаю, ты мне понравишься."
Подпись: Алиса.
---
Имя показалось смутно знакомым. И действительно — через пару звонков и архивов Альфред выяснил:
Алиса Вандерс. 34 года. Одна из тех, кто прошёл все испытания десять лет назад. Сейчас живёт в Лейквуде. Владеет небольшим арт-бутиком. Никогда не выходила замуж.
В Совет не пошла — по слухам, из-за конфликта с Селестином.
— Думаешь, ей можно доверять? — спросил Альфред, когда Джессика показала ему письмо.