Сухой.
Словно время не тронуло его.
Она разорвала печать.
"Я потерял её, но, может, ты, кто читаешь это — спасёшь свою."
"Не жди, что она вернётся — она уже часть Тех Земель."
"Я умолял её не идти, но бусы выбрали. Не ты выбираешь путь, а они."
Сердце Джессики застучало в висках.
Она не почувствовала, как выбежала обратно в сад.
---
Беседка.
Дощатый пол был скользким, крыша текла. Она стояла там, дрожа, мокрая, как лист, и сжимала записку в пальцах.
Сорочка прилипала к телу, монета на груди пульсировала.
И тогда — Альфред нашёл её.
— Джесс! Ты… Боже… Ты что делаешь? — Он подхватил её на руки. — Ты же вся холодная!
Она только шептала:
— Я нашла… Он написал… Он предупреждал.
Горячая вода обволакивала Джессику, возвращая ей цвет лица и тепло в конечностях. Она сидела в ванне, укрытая пеной до плеч, а Альфред стоял рядом, держа полотенце и следя, чтобы она не задрожала снова. Он молчал, но в его взгляде было напряжение, тревога, злость — не на неё, а на что-то невидимое, что похищает её ночами.
— Ты могла замёрзнуть насмерть, — наконец сказал он, обернув её в большое тёплое полотенце. — Что ты там искала?
— Ответ, — тихо выдохнула она. — Я нашла письмо. Оно было от него... от мужа той женщины. Сары-Агаты, послание от моего предка.
Альфред не задавал лишних вопросов. Он просто взял её на руки и понёс в спальню, а оттуда — вниз.
---
В гостиной было темно и прохладно. Альфред бросил несколько сухих поленьев в камин, взмахнул старой зажигалкой — огонь вспыхнул, зашипел.
Джессика сидела, укутавшись в одеяло,а он возился с чайником.
— Жасмин, — сказал он, заглянув в коробку. — Подойдёт?
Она кивнула.
Он налил им обоим чаю, но в её чашку осторожно добавил пару капель виски.
— Чтобы согреться окончательно.
Джессика вдыхала пар. Аромат был сладковатым, с ноткой дыма и алкоголя. Она впервые за день по-настоящему расслабилась.
Именно в этот момент в комнату вошла кошка.
Её шерсть была взъерошенной, усы — направлены вперёд.
За ней — котёнок. Всё тот же, с тёмным пятнышком на лбу и округлыми ушками.
Он подошёл ближе…
…и кошка зашипела, резко, агрессивно, угрожающе.
— Вот уже третий месяц… — пробормотала Джессика, глядя на малыша. — Почему она всё ещё не принимает его?
Альфред медленно поставил чашку на стол, значительно бледнея.
— Джесс… Посмотри на него внимательно. Он ведь…
— Он не вырос, — закончила она за него,— Совсем!!!
Они замерли. Огонь в камине треснул, пламя качнулось.
Котёнок сел у их ног.
Он был чист, сух, будто дождь его не касался вовсе.
— Так не бывает, — прошептала Джессика. — За столько времени…
Альфред встал и подошёл ближе. Котёнок поднял голову и медленно моргнул. Его зрачки были тонкими, как у змеи. И на миг… в его глазах мелькнуло что-то не-кошачье.
— Что ты такое?.. — прошептал Альфред.
Кошка снова зашипела, потом, не выдержав, выскочила из комнаты.
Котёнок остался.
Он лишь медленно повернул голову — сначала на Альфреда, потом на Джессику. И замер, будто слушая.
А бусы на её груди чуть качнулись, будто реагируя на чьё-то невидимое присутствие.
Глава 41
Тихие лапы
Котёнок замер на подоконнике, будто что-то почувствовал. Джессика сделала шаг к нему, но он вдруг выгнул спину, заворчал — слишком тихо для настоящего кота, но с каким-то холодом, будто в его горле звучала не ярость, а предупреждение. Лапки дрожали, хвост вытянулся в линию, и в следующую секунду он бросился вниз — не на пол, а в воздух.
Прямо в пустоту.
Никакого шороха, удара, падения. Только лёгкое колебание воздуха и шелест, как будто в комнате вдруг перевернули страницу невидимой книги.
Джессика кинулась вперёд, сердце грохотало.
— Китти! — крикнула она в пустоту, но ответом был только звон тишины.
На полу, где должен был быть котёнок, лежали три вещи.
Перышко. Серое, тонкое, с чернильным кончиком.
Пылинка золота — будто осколок звёздной пыли.
И… монета. Точь-в-точь такая же, как те, что уже висели у неё на бусах. Только эта… была подделкой. Легче. Без пульса. Без памяти.
Она подняла её, всмотрелась — и вдруг ощутила, как пальцы похолодели.
Монета рассыпалась прямо у неё в ладони.
---
Ночь опустилась, как тёплое покрывало. Джессика долго не могла уснуть, ворочалась, слышала, как где-то внизу ходит Альфред, а рядом в кресле шуршит газетой Дерек. Потом всё стихло.
Она уснула, и будто сразу оказалась там — в саду. В том самом, где впервые узнала себя.
Листья были в полутьме, но не мрачны — скорее будто светились изнутри, как в ту самую первую ночь. Воздух был плотным, как мёд, и казалось, что всё вокруг дышит ею — её памятью, её следом.
И тогда она увидела Пантеру.
Та вышла из теней, не издавая ни звука. Глаза горели не злобой, а знанием. Шаг за шагом она приближалась, и Джессика не отступила.
Пантера подошла вплотную, вдохнула её запах — и прошептала без движения губ:
— Ты думаешь, ты была первой. Но ты — лишь отголосок тех, кто уже шёл этим путём.
Слова ударили в грудь, как удар колокола.
— Твой след пересёкся с его. Он не забыл. Он наблюдает не за тобой… а за памятью. За родом, что однажды отверг его.
— Кто он?.. — спросила Джессика во сне, но голос не вышел.
Пантера молчала. Только тень её хвоста скользнула по земле, как росчерк пера. Сад начал исчезать. Проступали кости деревьев, корни, пробивавшие землю. И последнее, что Джессика увидела — это пульсирующий свет в груди Пантеры, как будто в ней — чья-то старая, преданная любовь.
---
Она проснулась резко.
Сердце колотилось, волосы прилипли ко лбу. Воздух был холоден, но она вспотела, как после бега. Рядом на подушке лежала бусина с ниткой — одна из её бус. Она не помнила, чтобы снимала их во сне.
— Пантера… — прошептала она.
Альфред открыл глаза. Он сидел в кресле, в тени, но явно не спал.
— Что случилось?
— Я… видела её. Опять. В том саду. Где я впервые стала... ею.
Она сказала — я не первая. Я только отголосок.
А он… он следит не за мной. А за памятью. За родом.
Альфред напрягся.
— Он?
— Селестин. Я думаю, это он. Она говорила загадками. Как будто всё началось давно. Как будто я только часть... чьей-то старой истории.
В дверь мягко постучали. Дерек.
— Всё в порядке?
— Заходи, — тихо ответил Альфред.
Старик вошёл, бросил взгляд на Джессику и понял — что-то случилось.
— Ей снился сон, — сказал Альфред. — Снова Пантера. И Селестин. Связь... родовая.
— Родовая? — переспросил Дерек. — Ты уверена?
Джессика кивнула.
— Это не месть к девушке. Это месть ко всем, кто когда-то ушёл… отверг его род. Или кого изгнали. Я не знаю. Но я чувствую, это глубже, чем мы думали.
Дерек опёрся на подоконник, задумчиво.
— Надо копать глубже. Возможно, всё началось задолго до нас. И возможно, это не ты — цель. А то, кем ты могла бы быть.
---
На шее снова дрожали бусы. Как будто в них что-то откликнулось на эту ночь. Но всё ещё спало.
До поры.
Глава 42
Тень под маской
Альфред не спал. Ни минуты.
Он сидел у окна, в том же кресле, в котором когда-то читал с Джессикой письма её отца. Теперь он перечитывал собственные мысли, одну за другой, медленно, будто лезвием по коже.
Он знал: ждать больше нельзя.
Селестин не отступит. Он не забыл. И он не прощает.
Скрип половиц в коридоре. Голос Дерека тихо, почти шёпотом:
— Ты ещё здесь?
Альфред встал.
— Я не могу ждать, пока он ударит снова.
— Ты хочешь напасть первым?
— Нет. Я хочу узнать, с кем мы имеем дело. Понять, что он прячет. Я пойду в его дом. Под видом зверя. Ягуар — не гость и не человек. Он — тень.
Дерек молчал. Потом прошёл мимо него к окну, медленно отдёрнул штору. Рассвет ещё не вступил в силу, но ночь уже отступала.
— Дом Селестина давно пуст. Он в долгах, судится с банками. Много лет. Но там… что-то ещё осталось. Что-то, что держит стены.
— Я это чувствую, — отозвался Альфред. — Я иду туда не ради мести. Ради неё. Ради рода. Если мы не поймём, то он — он победит нас изнутри.
Дерек обернулся.
— У тебя есть план?
— Да. Выхожу один. Без следов, без звука. Через заднюю улицу. Поднимаюсь на западную галерею — она разбита, её никто не чинит. Внутрь — как зверь. Ищу кабинет. Архив. Я просмотрел план его дома из архива. Думаю, что за это время вряд-ли они его переделывали...
Он же одержим родом, реликвиями, знаками. Он не мог не сохранить. Он всё ещё кормит свою злобу чужими именами.
— А если он там? — тихо спросил Дерек. — Или кто-то ещё?
Альфред сжал пальцы.
— Тогда я буду готов.
Пауза. Дерек выдохнул, тяжело. Потом кивнул.
— Только одно. Если ты увидишь нечто, что не можешь объяснить — бери и уходи. Не спорь с его тенями. Не пытайся победить его на его поле. Мы не знаем, что он продал, чтобы остаться живым.
— А если это уже не он? — спросил Альфред.
— Тогда беги быстрее, чем зверь. Ты нужен здесь, Джессике, — добавил он шепотом и ушел, тихо прикрыв дверь за собой.
---
Дом стоял, будто вымерший.
Слишком тихий. Слишком целый. Как ловушка, заброшенная, но натянутая до звона.
Альфред пробирался вдоль стены, в звериной шкуре. Тело ягуара двигалось гибко, осторожно. Ни единого звука. Только дыхание — ровное, хищное, холодное.
Он поднялся по облупленным ступеням западной галереи. Стекло было выбито — как он и помнил. Он уже сюда наведывался и не раз, только никто об этом не знал, даже Дерек...
Внутри — тишина.
Пыль. Застывший воздух.
Пахло гниющим деревом и странно сладкой плесенью.
Он двигался медленно, шаг за шагом. Мебель покрыта простынями. Ни одной свечи, ни звука, только что-то — там, внутри, глубоко, как чёрная мысль на дне сознания.