— Никаких остановок по пути?
— Никаких. — Ломан судорожно вздохнул и быстро заговорил дальше: — Кортеж выедет на Линк-роуд в 15.50 или около этого.
Без десяти минут четыре. Рандеву. В раскаленном воздухе будет стоять дымка, но зато меньше будет выхлопных газов. Движение перекроют заранее. Что ж, далеко не самое плохое время для такого дела.
Я посмотрел на часы.
— Укладываемся нормально. Осталось пятнадцать часов. И потом ты уже не будешь болтаться, как рыба на крючке.
— Операция завершится, как бы ни развивались события. — Он уставился в пространство.
— Я скажу тебе, как они будут развиваться. Уж не думаешь ли ты, что заставил меня прочесать каждый вонючий закоулок этого города просто так, за здорово живешь? День придет, Ломан, и твой гонг когда-нибудь прозвучит.
Он и не думал отвечать. Гложущая тревога подавила все его чувства, даже гнев и ярость. Я сказал:
— Хочу уточнить еще одно: как реагирует Персона?
— О, с ним, конечно, возникает масса проблем. В сложившейся ситуации его крайне трудно держать под контролем. Отказался от всех защитных щитков на автомобиле.
— А облегченный задний пластиковый?
— От него тоже.
Это было важно. Задний щиток защищал от пули, пущенной вдогонку, если бы, как это ни невероятно, по какой-либо причине Куо промахнулся, стреляя в лоб. Ниши образовывали кольцо вокруг основания башни, и между ними были переходы. Это давало возможность при необходимости развернуть огневую точку на 180 градусов. Нет щитков — нет прикрытия.
— Значит, я промахнуться не должен.
Ломан отвернулся. Эта тема его коробила.
Плевать. В следующий раз будет разборчивее, подбирая себе компанию.
— Почему во дворце не образумят его?
— Пробовали. Король лично дал команду установить щитки, но Персона, узнав об этом, написал королю частную записку. Суть послания состояла в том, что, посещая с государственным визитом Лондон, его величество получил большое удовольствие от поездки по английской столице в открытой машине. Высказывалось также предположение, что бодрящий воздух апреля на Британских островах куда коварнее любого каприза погоды, которым может встретить приезжих прекрасный городок Бангкок.
— Трепотня отдела по общественным связям?
— Нет. За письмо поручились. Ты же понимаешь, что означает «частное письмо», переданное на делопроизводство десятому секретарю. Отдел по общественным связям изложил корреспонденту «Ивнинг стандард» свою версию высказываний Персоны: «Я хочу иметь возможность увидеть людей, а некоторые из них могут захотеть посмотреть на меня». Из всего этого вытекает наистрожайшее предписание — никаких щитков. За решением Персоны стоит его личное видение ситуации. Он считает, что послужит стране наилучшим образом, если продемонстрирует бессмысленность и тщетность анонимных угроз, которым в лучшем случае место в корзине для бумаг. — Ломан опустил глаза и впился взглядом в носки собственных ботинок. — Я бы, пожалуй, не хотел нести такую ответственность за безопасность такого человека.
— Свое мнение я уже сообщал, — ответил я. — То же самое я сделал бы и ради рядового почтальона.
Блестящие глаза Ломана снова встретились с моими.
— Но дело в последствиях, не так ли? Ты не мог не прикидывать про себя, во что это может вылиться.
— Так скажи мне… Одной ногой ты в посольстве, другой — в Лондоне. Скажи, какие последствия нас ожидают? Я промажу, и что? Еще одно Сараево?
— Не знаю. — Почти обиженно он добавил: — Никогда я еще не работал в секторе, где так много белых пятен.
— Завтра их поубавится.
Губы у Ломана задрожали, словно он был не в силах справиться со всем количеством нахлынувших слов, которые надо сказать.
Я понял, что достал его.
Наконец он произнес:
— Хотел бы я иметь такой же ограниченный взгляд на это дело, как у тебя, Квиллер.
— Мой взгляд и мой горизонт ограничены пересекающимися линиями в прицеле. Кому-то надо сосредоточится и на этом. Ты думаешь о последствиях, а я бью белку. Последствий не будет, если каждый займется своим делом.
— Сколько денег, по-твоему, получит Куо? — Он спросил это так, как будто я ничего не говорил. — В случае, если добьется успеха?
— Он так не работает. Цена мертвого тела — несколько шиллингов, а пуля стоит несколько пенсов. Дорого ценится замысел, схема, и гонорар уже у него в кармане. Я бы, наверное, определил его в пятьсот тысяч фунтов.
Ломан кивнул.
— Кто может позволить себе заплатить такую сумму? Только какое-нибудь правительство. Вот почему я не могу так легко взять и отбросить вопрос о последствиях.
Я отвернулся. Он может себе позволить бодрствовать хоть всю ночь напролет, если хочет, мне же надо быть свежим.
— Беспокойся, мучь себя, терзай. — Снова повернувшись к нему, я следил за Ломаном с небольшого расстояния. — Оставь мне мой ограниченный кругозор. Мне сейчас необходимо помнить лишь то, что последствия движения вот этого, указательного пальца — это дырка в черепе.
Ломан молчал.
Я всегда буду помнить, как он стоял там среди разноцветных воздушных змеев, напуганный, с горящими глазами, пытаясь уразуметь, как он во все это ввязался и как ему поприличнее выпутаться. Мне было легче, и мои условия были проще. Пес, нацелившийся на глотку своего сородича.
— Спокойной ночи, Ломан.
Больше перед убийством я его не видел.
Глава 12СХЕМА
Одна из главнейших обязанностей офицера разведки — следить, чтобы агент, которого он направляет в операцию, был избавлен от воздействия раздражающих факторов, если это непосредственно его не касается.
Ломан же, пытаясь заставить меня вместе с ним размышлять о возможных последствиях, нарушил это правило и вызвал во мне раздражение. Правда, подсознательно я чувствовал, что он всего лишь ищет рациональное объяснение, оправдание предстоящему акту, что глубоко, в истоке своем, его страх носит очень сокровенный, личный характер и его на самом деле куда сильнее международного резонанса волнует конкретный исход начатой операции, ее практический результат. Он не находил себе места по следующим причинам:
1. Я должен был убить.
2. У меня могло ничего не получиться.
3. Я мог убить напрасно.
И в любом случае из трех он оказывался в проигрыше.
Именно поэтому его первой реакцией был отказ дать свою санкцию. Я предложил свой план впервые в нашей комнате на Сой-Суэк-3, и с того момента, чтобы в конце концов убедить Ломана, мне пришлось основательно потрудиться. С самого начала он знал, что может произойти, и вся его борьба сводилась к тому, чтобы решить, стоит ли овчинка выделки.
Не думаю, чтобы он пришел к какому-то определенному выводу. Пришел к решению — это да: принял мой план к исполнению, несмотря на то, что у него оставались некоторые сомнения — правильно ли позволить мне сделать то, что я задумал. До последнего дня, то есть до двадцать девятого, он поддерживал у меня надежду — надежду и не более, — что, выводя операцию на этот новый и чрезвычайно опасный этап, мы в своих действиях будем оправданы.
По этой же причине он заговорил о последствиях. Это произошло во время нашей встречи в ночь накануне, акции, и мне теперь кажется, что Ломан имел в виду последствия лично для нас, а не для огромного региона на юго-востоке Азии.
Мои предложения были просты, проще некуда. План включал в себя семь пунктов и содержал два логических вывода.
1. Хотя существовала реальная угроза покушения на жизнь британского подданного, ответственность за его защиту лежала целиком на правительстве Таиланда.
2. Среди тех немногих британских организаций, которые могли заняться дополнительным обеспечением безопасности, вне зависимости от того, признается такая их роль таиландским правительством или нет, были: охрана «особого отдела, служба безопасности, Эм-Ай-6 и «периферийные» подразделения посольства Великобритании в Бангкоке. Причем, преследуя одну и ту же цель, все они действовали обособленно, следуя давно установившейся традиции межведомственного соперничества.
3. Ни Ломан, ни я, даже через наше Бюро в Лондоне, не смогли бы убедить силы безопасности Таиланда (полковник Рамин) — а если на то пошло, то и вышеупомянутые британские формирования, — в существовании реальной угрозы со стороны Куо. Это было невозможно потому, что признать нашу правоту означало бы для них всех расписаться в собственном бессилии. А кроме всего прочего, мы не существовали в их мире; следовательно, наше вмешательство было бы похоже, к примеру, на попытку никому не известного фитотерапевта давать советы на консилиуме ведущих хирургов с Харли-стрит.[42]
4. По той же самой причине, а именно — что Бюро как таковое не существует, — мы не могли ничего делать официально. Никому, нигде, ни при каких обстоятельствах мы не могли ни дать совета, ни сделать предупреждения.
5. Предположим на секунду, что мы все-таки убедили полковника Рамина в серьезности намерений Куо. Вероятнее всего, он примет решение начать охоту за монголом и арестовать его по подозрению. И что тогда? Мое личное знание противника — результат многих дней наблюдений и умозаключений — подсказывало, что в этом случае исполнителем запланированной террористической акции станет один из команды Куо — а после ареста монгола полковник Рамин не предпримет более никаких действий, думая, что центральная фигура заговора у него за решеткой.
6. Следовательно, бесполезно было надеяться, что сотрудничество в любой форме с полковником Рамином даст какой-либо положительный результат. Настаивать, чтобы он нейтрализовал Куо, не имело ровно никакого смысла, ибо опасность в этом случае сохранялась.
7. Оставалось только надеяться, что подразделения таиландского министерства внутренних дел — безопасность, уголовный розыск и «Метрополитен-полис» — плюс малочисленные британские организации, занимающиеся дополнительным обеспечением, выполнят свою задачу и предотвратят попытку покушения. Если они потерпят неудачу, мы пойдем на крайнюю меру и попробуем свалить разогнавшуюся лошадь на самом финише.