Вся эта полубезумная детективная история была обусловлена едва теплившейся надеждой на то, что Дебра до сих пор жива, но она ничего не дала. Во время многочасовой гонки от одной телефонной будки до другой Голл, по всей видимости, старался лишь обеспечить себе алиби, потому что собственная машина Голла все это время находилась у него перед домом. Но это не дало ему алиби, ведь все его передвижения были зафиксированы посредством девяти записок, а звонить на автоматы он мог и со своего домашнего телефона.
Хотя тело Дебры Сью Вайн так и не обнаружили, у властей было достаточно улик для обвинения Голла в вымогательстве, как они и поступили. Его быстро приговорили и присудили к тюремному заключению. Глава полиции Дженоа Гарри Труман недавно сказал мне, что, по его мнению, это дело осталось бы нерасследованным, если бы полиция не воспользовалась составленным мною профилем и помощью ФБР. Они старались обвинить Голла в убийстве, особенно после обнаружения тела Дебры в противоположном направлении от метки на поддельной карте. Труп был завернут в электрическое одеяло; была надежда опознать это одеяло как похищенное в Мичигане при краже, в которой однажды обвинили Голла. В настоящее время, когда я пишу эту книгу, обвинения в убийстве Голлу так и не предъявлены, но он сидит за вымогательство.
Фальсификации и инсценировки на местах преступлений, призванные скрыть следы преступников, встречаются не только в описанных в этой главе случаях жестоких убийств и изнасилований, но и в более распространенных преступлениях, о которых редко пишут в газетах. Один такой интересный случай, в расследовании которого мне предложили принять участие, произошел в 1991 году, через несколько месяцев после моего увольнения из ФБР.
Некая страховая компания наняла психолога из крупного города на Западном побережье для оценки иска на 270 тысяч долларов ущерба, причиненного в ходе предположительного набега хулиганов, в акте вандализма разгромивших жилой дом. Столкнувшись с трудностями анализа места преступления, психолог обратился ко мне для составления профиля предполагаемого злоумышленника или злоумышленников.
С его стороны это был хороший выбор специалиста, потому что за тридцать лет работы в правоохранительных органах я повидал сотни сцен преступлений с порчей имущества на военных базах, в правительственных учреждениях, в частных домах – практически везде, куда могут проникнуть так называемые вандалы. Психолог хотел показать мне цветные фотографии с места, полицейские отчеты об инциденте и высказать свои соображения. Я сказал, что он может прислать фотографии и отчеты, но попросил придержать свое мнение до тех пор, пока я не сделаю свою оценку. Такой процедуре мы следовали в ФБР на протяжении многих лет. Делая свои выводы, мы старались не интересоваться выводами других, пока не придем к собственному мнению. Полицейским департаментам, которые регулярно обращались к нам за помощью, мы советовали сначала высылать нам только отчеты и фотографии. Если они настаивали на отправке и своих выводов, мы просили присылать их в отдельном запечатанном конверте и, получив конверт, откладывали его до тех пор, пока не сделаем свои умозаключения. В противном случае у нас могло бы сложиться предвзятое мнение о месте и характере преступления.
Через несколько дней после разговора с психологом мне по почте прибыл пакет с фотографиями и полицейскими отчетами; я разложил их на рабочем столе и принялся исследовать. Передо мной лежало несколько десятков фотографий одного дома, в котором царил настоящий хаос. Некогда это был чудесный загородный дом, в который кто-то проник, вероятно, хулиганы. Владельцы потребовали от страховой компании возмещения урона более чем на четверть миллиона долларов. Достаточно внушительная сумма, чтобы страховщик захотел поинтересоваться мнением постороннего эксперта.
С первого взгляда на фотографии и полицейские отчеты большинство наблюдателей пришли бы к мнению, что в доме действительно был устроен кавардак – сделанные баллончиком с краской граффити на стенах, разбитые ценные вещи, выбитые дверные косяки. Беспорядок царил как в гостиной и коридорах, так и на кухне, в хозяйской спальне и в ванной. Стены, мебель, картины, одежда, вазы, нефритовые резные украшения и другое – все это было перевернуто, испорчено и разбито. Занавески сорваны. Стекла на художественных репродукциях разбиты. Стены, мебель и прочие вещи покрыты в разных местами надписями, в основном отдельными неприличными словами: «Жопа», «Сосите» и подобными (включая обозначения половых органов, вроде «Cunt»); была среди них и надпись из двух слов: «Fuck Me».
Возможно, вы и сами видели подобные сцены, хотя и не в реальной жизни – скорее всего в фильме или телесериале, где показывают бесчинства парней-подростков и молодых людей, непонятых «бунтарей», выплескивающих свое раздражение против общества. Знакомый художественный мотив.
Но, на мой взгляд, все выглядело иначе. Первое впечатление часто бывает ошибочным. Вандализм казался не совсем тем, чем должен был, и не отражал того, что я знал о парнях-подростках. «Вандалы» обычно держатся группами – «шайками» или «бандами», если угодно – в которых есть сильный лидер и несколько неуверенных в себе подчиненных, действующих по указке главаря. Иногда хулиганами-вандалами бывают отдельные антисоциально настроенные личности, поступки которых выражают накопившуюся злобу на общество или протест против какой-то известной им авторитетной фигуры. Обычно такие вандалы наносят урон случайным образом, не разбирая ценности объектов, порой сопровождая его неприличными актами, а иногда и неприличными действиями в месте совершения вандализма. Граффити обычно отражают интересы увлечения вандалов; в большинстве случаев, если речь идет о подростках мужского пола, надписи и рисунки связаны с музыкальными группами или включают в себя символы, имеющие отношение к сатанизму или оккультизму, такие как пентаграммы и перевернутые кресты – эти образы и музыкальные пристрастия часто отражают эмоциональную нестабильность и нереализованные фантазии подростков. Иногда вместе с граффити хулиганы выполняют действия сексуального характера, отражающие состояние ума и мысли, с которыми хулиган устраивает погром. Ему кажется, что он полностью волен делать все, что хочет, что он может брать женское белье и мастурбировать на него, оставить на коврике экскременты или помочиться в шкаф. Часто вандализм сопровождается кражами, при этом хулиганы берут еду и алкоголь хозяев и употребляют их прямо на месте, что тоже отражает их убеждение о праве распоряжаться здесь всем по их желанию. В актах вандализма, учиняемых подростками мужского пола, разрушение, как правило, бывает всеобщим, при этом ценные или дорогие хозяевам вещи редко остаются целыми.
Эти же фотографии отражали вандализм совершенно иного плана. Разрушение носило избирательный характер. Некоторые картины были повреждены, но у некоторых пострадали лишь холсты, а богато украшенные рамы остались нетронутыми. Общий урон, нанесенный картинам, казался не слишком большим. Несколько художественных репродукций индейского искусства – о ценности которых, как получилось, я имел кое-какое представление – были повреждены любопытным образом: стекла были разбиты, но сами отпечатки не затронуты. Но самую большую загадку представляла сохранность большой картины маслом с изображением девочки – до нее как будто не дотронулись даже пальцем. Казалось, что некоторые вазы, статуи и нефритовые резные украшения аккуратно прислонили к стенам, и ни одна вещь среди них не разбилась. Обычный подросток-вандал вряд ли оставил бы их в целости и сохранности. Более того, нетронутой осталась и целая полка с растениями.
Хотя на кухне и в ванной разрушений было много, никакого реального ущерба столам, зеркалам и бытовым приборам нанесено не было. Были повреждены дверные ручки, но не сами двери. Кроме небольших повреждений на потолке, никакие панели не были выбиты или сломаны, хотя хулиганы-подростки любят пинать по стенам и по таким панелям. Стержень для занавесок как будто специально положили на пол, не повредив занавески. Были порваны некоторые предметы одежды, но среди них не было особенно стильных или ценных. Какова вероятность того, что вандалы прошли бы мимо практически всех ценных и дорогих для хозяев вещей?
Нанесенные балончиком пятна также были непоследовательными и не похожими на настоящий акт вандализма. Они как будто специально были оставлены в таких местах, где их можно легко отмыть, закрасить или – в случае с мебелью – закрыть обивкой. Краска пощадила произведения искусства и более деликатные ценные вещи. Никаких следов действия сексуального характера в этом загородном доме обнаружено не было.
И наконец, граффити.
Односложные грубые слова не характерны для обычных вандалов: современные хулиганы чаще оставляют лозунги и названия музыкальных групп, таких как Slayer, Motley Crue, Public Enemy или Terminator X.
Особенно привлекало внимание слово «Cunt», хотя в словаре современных подростков его сменило слово «Pussy». Особенно подозрительной казалась надпись «Fuck Me». Более типичным выражением для агрессивно настроенного и бесцеремонного молодого парня было бы выражение «Fuck You». Но «Fuck Me»?
Приняв все эти факты во внимание, я составил профиль предполагаемого правонарушителя.
Я явно отклонил предположение о том, что вандалами была группа подростков мужского пола. Уж слишком мягкими и аккуратными казались повреждения. Все признаки говорили совершенно о противоположном. Согласно моему мнению, эти действия совершила одна белая женщина в возрасте от сорока до пятидесяти лет и, что характерно, не имеющая тесных связей с подростками. Эта женщина должна отличаться нарциссизмом, должна испытывать эмоциональную привязанность к вещам и коллекционным объектам, оставшимся в доме нетронутыми. Я предположил, что она испытывает трудности в межличностных отношениях – возможно, ей пришлось в жизни пережить несколько разводов. Вероятно, она близкая родственница владельца или арендатора, и у нее есть причины для избирательного вандализма, чтобы не уничтожить предметы, которые невозможно потом будет восстановить.