По моим догадкам, эта женщина попыталась инсценировать типичный акт вандализма со стороны подростков, каким она представляла его в своем воображении. Ее попытки воспроизвести граффити указывали на пол и возраст. Ни один парень-хулиган не написал бы «Fuck Me». Так скорее всего выразилась бы женщина средних лет, рассердившись на работе. Она, вероятно, не привыкла к грубым словам и выражениям и написала то, что, по ее мнению, должны писать и говорить агрессивные мужчины с антисоциальным поведением. Но с современной точки зрения ее выбор бранных слов кажется довольно детским.
Если у нее есть дети, писал я далее, то, вероятнее всего, не подростки и не мальчики. Пожалуй, у нее один ребенок, дочь, и в настоящее время она живет не с матерью. Основанием для такого вывода (помимо ее слабого знакомства с подростками и с мальчиками в целом) была картина маслом с изображением девочки и тот факт, что ее не тронули; такие изображения обычно говорят о дорогом, но отсутствующем родственнике.
Я решил, что толчком к такому поведению должно было послужить какое-то специфичное стрессовое событие, случившееся за несколько дней или максимум недель до акта вандализма. Это могла быть проблема с деньгами или мужчинами, потеря работы или нечто, из-за чего ближайшее будущее стало для нее неопределенным.
Подводя итог, я утверждал, что мотивацией для вандализма послужил один из трех факторов или их сочетание. Рассерженная женщина могла совершить акт вандализма, чтобы отомстить члену семьи. Женщина искала внимания, и эта инсценировка стала ей своего рода поводом для обвинений, вроде тех, что мы часто видим в случаях ложных обвинений об изнасиловании. Женщина хотела получить страховку, потому что ей захотелось сделать ремонт или реновацию, а денег на это не хватило.
Эти выводы с лежащими в их основе рассуждениями я изложил на бумаге и отослал психологу с Западного побережья. Прочитав мой документ, он позвонил и сказал, что профиль почти идеально отражает хозяйку дома, женщину, которая сообщила о погроме в полицию и подала заявку на выплату страховки. Это была белая женщина сорока лет с лишним, порвавшая отношения со своим сожителем, с денежными проблемами, с дочерью, которая живет у ее прежнего мужа; совпадали и многие другие описанные мною подробности. Психолог поразился моей проницательности. Я лично не удивился. По сравнению с составлением профилей жестоких антисоциальных преступников, которым я с успехом занимался на протяжении последних семнадцати лет в ФБР, это была пара пустяков.
9. Убьет снова или не убьет?
В 1980 году мои занятия, которые я проводил в полицейской академии в районе Салема, штат Орегон, посещали полицейский Килберн Маккой, похожий на типичного «хорошего» ковбоя в образе Клинта Иствуда, и его жена Джейн, также работавшая в полиции. В конце недели Маккой попросил меня посетить его полицейский участок и посмотреть досье на убийство, совершенное в 1975 году ветераном Вьетнамской войны по имени Дуэйн Сэмплс, который тогда находился в тюрьме. Маккою показалось, что Сэмплс превосходно присоединится к убийцам, которых мы опрашивали в рамках Проекта по исследованию личности преступника, потому что, хоть Сэмплс и не был серийным убийцей – его осудили за убийство только одного человека, – но был выпускником колледжа с дипломом по психологии с хорошо поставленной речью, и его преследовали фантазии о насильственных действиях, характерные для серийных убийц.
Свое преступление Сэмплс совершил вечером 9 декабря 1975 года в небольшом городке Силвертон в штате Орегон. В тот вечер Фрэн Стеффенс с одиннадцатимесячной дочерью, ее подруга Дайан Росс и Дуэйн Сэмплс встретились, чтобы попить пива, покурить травку и просто поболтать. Сэмплс работал консультантом в местной клинике. Это был ветеран Вьетнамской войны тридцати с небольшим лет, который ни к чему особенно не стремился и праздно проводил время, встречаясь с разными женщинами в округе. Он пытался ухаживать за Фрэн, но она не отвечала ему взаимностью, хотя и не прогоняла. Под конец встречи женщины устали, и Фрэн пошла полежать на кровати со своей дочерью, а Дайан села на диван и продолжила слушать Сэмплса, который без умолку рассказывал утомительные истории про Вьетнам. Наконец ей это надоело, и она сказала, что ему лучше уйти.
Сэмплс ушел. Дайан задремала на диване, но вдруг проснулась от боли и криков. У нее были порезаны горло, тело под грудью и живот от пупка вверх. Из раны на животе торчали кишки длиной фута два (60 см). Но кричала не она, а Фрэн, которую волочил в спальню размахивающий ножом Сэмплс. Дайан удалось подняться, обхватив тело руками и подбежать к двери. При этом с нее свалились трусики, также порезанные, но подтянуть их она не смогла, поэтому просто переступила через них. Она перелезла через окно в кухню соседнего дома и, пройдя в спальню, сказала: «Меня порезали, вызовите врача, я умираю». С трудом ей приходилось держаться и не терять сознание, понимая, что если отключится, то точно умрет. Когда приехала «Скорая», она услышала, как кто-то сказал: «Не стоит торопиться, все равно ей не выкарабкаться».
Но медики все же поторопились, Дайан Росс выжила и рассказала полиции о том, что Дуэйн Сэмплс убивает Фрэн Стеффенс.
Полиция поспешила к дому Фрэн, но та уже была мертва; на ее теле были такие же порезы, как и на теле Дайан – в районе горла и торса. Внутренности вывалились на кровать, где лежала спящая маленькая девочка, которой удалось остаться в живых во время всех этих ужасных событий. По бедрам Фрэн была размазана кровь – свидетельство о насильственных действиях уже после смерти. На руках остались следы и порезы, говорившие о том, что Фрэн пыталась сопротивляться.
Полицейские знали Сэмплса в основном по его работе консультантом, но также по тому, что он играл в софтбол с некоторыми из них. По разосланному всем патрулям сигналу двое полицейских в соседнем городке подъехали к квартире Сэмплса, которую он делил с двумя другими мужчинами. Самого Дуэйна на месте не оказалось, но полицейские нашли его чуть позже. Сопротивления при аресте он не оказал. В его кармане обнаружили записку с датой «пон. 8 дек.», в которой он просил Фрэн показать эту записку полиции, чтобы ее оправдали, когда она убьет, а также «распотрошит и кастрирует» его, согласно инструкциям. В противном случае он угрожал сам «искалечить» и «выпустить кишки» ей и ее ребенку. Далее в записке говорилось, как он всю жизнь мечтает о том, чтобы его убила красивая женщина, что часть его «ждет не дождется», когда в него воткнется «убийственное» лезвие.
Сэмплс утверждал, что отдал эту записку Фрэн, но, услышав отказ, он убил ее сам. Эта примечательная во многих отношениях записка еще всплывет впоследствии.
Полицейские и психологи, обследовавшие Сэмплса в последующие дни, пришли к мнению, что он отдает отчет в своих действиях, понимает, кто он, где находится, отличает хорошее от плохого и достаточно соображает, чтобы потребовать адвоката. На момент совершения преступления он не страдал от психоза. Преступление было совершено согласно предварительному замыслу: Дуэйн вышел из дома, прошел к машине, взял филейный нож и вернулся с намерением убить обеих женщин. Дайан даже утверждала, что слышала его шаги сзади, когда изо всех сил пыталась добраться до соседнего дома. Ему предъявили обвинения в одном убийстве и в одном покушении на убийство.
В ходе предварительных слушаний Сэмплс с адвокатом тщательно анализировали все доступные им варианты, методично взвешивая различные сценарии защиты, даже записывали их в ряды и колонки на листе бумаги, который позже получила сторона обвинения. Такие действия Сэмплса доказывают, что в то время он был способен мыслить рационально. Всего у него было три выбора. Он мог заявить о своей невиновности – в таком случае Дайан Росс дала бы показания о всех его чудовищных злодеяниях. Если бы он не признал себя виновным по причине психической болезни, то показания Дайан Росс все равно перевесили бы его заявления (тем более в совокупности с запиской), и его признали бы в здравом рассудке на момент совершения преступления. Какое-то время Сэмплс и его адвокат серьезно рассматривали вариант с психической невменяемостью; они раздобыли личный дневник и другие доказательства давних фантазий о том, чтобы кто-то вспорол ему живот, и собирались использовать их в защите. Записка «пон. 8 дек.» также должна была играть важную роль в такой защите: она могла бы послужить доказательством не предумышленного убийства, а психического расстройства. (На мой взгляд, эта записка была уж слишком хорошо составлена и вовсе не отражала психическое расстройство; это скорее была записка недоучившегося психолога, старавшегося создать себе алиби.) Третьим вариантом, на котором в конечном итоге и остановился Сэмплс, была сделка о признании вины. Он признавал свою вину в убийстве Фрэн в обмен на снятие обвинений в покушении на Дайан Росс; это означало, что она не может свидетельствовать против него. Взамен Сэмплс получал максимально возможную меру наказания, согласно законодательству штата Орегон – от пятнадцати лет до пожизненного; со временем и при удаче он мог бы надеяться выйти на свободу через семь-восемь лет.
После того как Сэмплс признал свою вину, был приговорен и начал отбывать срок, пресса потеряла интерес к его делу. Восстановившись, Дайан Росс переехала в Калифорнию, а дочь Фрэн воспитывалась у родственников. Сотрудники прокуратуры позже признались, что из-за признания вины они не стали слишком подробно копаться в прошлом Сэмплса. Но какие-то факты были собраны. Записка от 8 декабря отражала давние фантазии об истязании и убийстве со стороны красивой обнаженной женщины, и такая тема действительно периодически повторялась в жизни Дуэйна на протяжении какого-то времени. В пятилетнем возрасте он спал в одной кровати с матерью и своей беременной теткой. У тетки произошло кровоизлияние, и она потеряла много крови прямо в кровати, после чего произошел выкидыш; именно тогда, по всей видимости, и зародились образы потрошения и вытаскивания внутренних органов. Позже в детстве его возбуждало, когда он видел