вать о таком сомнительном «дополнительном заработке» знакомым или родственникам, поэтому какое-то время искать их не будут. Похоже, он убедил себя в том, что раз эти женщины готовы снять одежду перед незнакомцем, то они буквально предлагают изнасиловать себя, и поэтому он их насиловал; затем убивал их, чтобы те никому не рассказали об этом. Позже такая же схема повторялась в действиях других убийц – например, Джерома Брудоса в Орегоне.
Я сказал, что Глатмен опередил свое время, потому что идея размещения личных объявлений в газетах в 1950-х годах была еще в новинку; в настоящее время подобные объявления, с помощью которых встречаются между собой совершенно незнакомые люди, печатаются в бесчисленных газетах и даже в некоторых солидных журналах. Вы, конечно же, и сами видели подобные объявления: «Молодой холостяк приятной внешности познакомится с женщиной, увлекающейся лыжами и танцами». Большинство из них подают совершенно обычные люди, но за некоторыми скрываются насильники или убийцы в поисках жертв. В случае с Глатменом такие объявления стали развитием фантазий, преследовавших его на протяжении 15 лет, в течение которых он переходил от детских сексуальных экспериментов к заигрыванию с девочками, затем к незначительным домогательствам, а под конец к изнасилованиям и убийствам.
Сотруднику отдела расследований убийств Пирсу Бруксу из Лос-Анджелеса поручили расследовать два внешне не связанных убийства молодых женщин в этом районе. Брукс, ранее служивший во флоте и бывший пилотом дирижабля, в свое время стал одним из лучших детективов Лос-Анджелеса. Но у него не было формальных и технических средств, чтобы систематически обосновать свои подозрения, что за обоими этими убийствами, а возможно, и за некоторыми другими, стоит один и тот же человек. Поэтому он лично просматривал газетные объявления и полицейские отчеты в соседних округах, чтобы выявить какие-то схожие детали в разных преступлениях. В итоге его труд оправдался – Глатмена поймали, предъявив ему неопровержимые улики.
Харви Мюррей дал обстоятельные показания, записанные Бруксом, – они стали одними из самых ранних документированных свидетельств о психологии серийных убийц, в них были отражены многие из тех факторов, о которых я писал в других главах этой книги. Среди любопытных поведанных Глатменом подробностей его рационализация действий и разговоры с женщинами после изнасилования. Как и многих убийц, Глатмена раздражали попытки женщин каким-то образом контролировать его – например, когда она говорила, что не расскажет своей соседке об изнасиловании, если он отпустит ее, – это приводило его в ярость до такой степени, что он был готов убивать. Фактически для жертвы шансы остаться в живых после изнасилования были близки к нулю, потому что мужчиной руководили фантазии, формировавшиеся в его сознании на протяжении многих лет, – фантазии, включавшие в себя убийства. Его осудили и приговорили к казни; приговор был исполнен в 1959 году, и Брукс присутствовал на казни.
Если эта история кажется вам знакомой, то это потому, что она нашла отражение в художественных произведениях. На одном из семинаров для авторов детективов и триллеров я описал это дело: там Мэри Хиггинс Кларк[34] попросила меня поведать кое-какие дополнительные подробности; позже история Глатмена легла в основу ее бестселлера «Любит музыку, любит танцевать». За несколько лет до этого Джозеф Уэмбо[35] вывел образ Пирса Брукса в своем романе «Луковое поле», хотя в книге описывается другое преступление, а не убийства Харви Глатмена.
Попытавшись добыть информацию в других полицейских юрисдикциях в Лос-Анджелесе, Брукс предложил создать систему для связи всех полицейских департаментов Калифорнии, чтобы в будущем легче отслеживать и ловить преступников. По его мнению, сделать это можно было при помощи компьютеров, потому что другой вариант – сообщения – не слишком годился для обмена информацией. В конце 1950-х и начале 1960-х компьютеры были еще новинкой, громоздкой и очень дорогой; штат Калифорния не мог позволить себе приобрести достаточное количество таких вычислительных машин для полицейских целей. Поэтому Брукс отложил свою идею и продолжил заниматься карьерой, став главным следователем по убийствам Лос-Анджелеса, а позже начальником полиции в Спрингфилде и Юджине, штат Орегон, и в Лейквуде, штат Колорадо.
В середине 1970-х, когда я впервые серьезно заинтересовался личными историями серийных убийц, дело Глатмена привлекло мое внимание, и я постарался изучить его по общедоступным источникам. Как известно читателю, конец 1970-х я потратил на то, чтобы воплотить в жизнь Проект по исследованию личности преступника, добиваясь одобрения у начальства ФБР и разрешения Министерства юстиции на интервью с заключенными. В ходе работы над проектом и по мере роста Отдела поведенческого анализа мы начали официально регламентировать некоторые из моих личных инициатив. К тому времени Тетен и Муллани ушли в отставку, а я стал главным специалистом ФБР по криминологии и криминальному профилированию; почти неформальная группа единомышленников, занимавшихся расследованием убийств, изнасилований и похищений, превратилась в официальное подразделение, составляющее профили для полиции и занимающееся исследованиями в тюрьмах. Кроме того, несмотря на некоторые противодействия и затягивания внутри ФБР, мне удалось запустить программу по подготовке полевых агентов в качестве координаторов по профилированию; в 1979 году они приехали в Куантико на интенсивный курс по дисциплине, которая, как казалось к тому времени, становилась больше чем наукой, и, соответственно, меньше, чем искусством; затем они вернулись в свои полевые отделения. Так пятьдесят пять только что прошедших подготовку агентов стали местными экспертами по профилированию: они действовали как координаторы в случаях, когда требовалась помощь, передавали нам необходимую информацию и делились результатами анализа с местными полицейскими департамента.
В 1981 году мы с директором Куантико Джимом МакКензи после работы зашли в бар выпить пиво, и я расфилософствовался.
Мы уже учредили величайшую в стране (если не в мире) систему подготовки сотрудников правоохранительных органов, а наша лаборатория по обработке отпечатков пальцев и анализу улик давно считалась лучшей из всех доступных. Я напомнил Джиму о недавних изменениях в законах и о том, что ФБР теперь может активнее заниматься расследованием насильственных преступлений, что раньше считалось прерогативой местных полицейских департаментов. Я предложил, что теперь, когда у нас стало значительно больше полевых координаторов и ресурсов в области поведенческой науки, было бы неплохо учредить Национальный центр анализа насильственных преступлений (NCAVC). В нем мы учредили бы программы по специальной подготовке полицейских интернов, по обработке результатов исследовательских проектов и применяли бы их для помощи полиции в составлении поведенчески-ориентированных ордеров на арест, проводили бы интервью и занимались другими аспектами подготовки сотрудников местных полицейских департаментов и наших агентов. МакКензи с невозмутимым видом заявил, что это учреждение лучше назвать «Национальным центром по анализу преступлений с применением насилия» и что, заменив пару слов, он выдвинул свою собственную идею. Мы оба посмеялись над этой шуткой, отражающей суть бюрократии и начальства, присваивающего себе все достижения подчиненных. МакКензи признал мое авторство и сказал, что это замечательная идея. В последующие годы он прикладывал все усилия, чтобы воплотить ее в жизнь, и NCAVC точно остался бы идеей без его неустанных усилий; организационные изменения в федеральном правительстве невозможны без активного защитника на подходящем посту.
В итоге в NCAVC сосредоточились все программы по поведенческому анализу в Академии Куантико, с которой я уже был неразрывно связан. Читатель помнит, что она была учреждена в 1972 году как центр подготовки агентов и приезжающих полицейских. Большинство курсов подготовки опытных сотрудников были перенесены в NCAVC, он же объединил многие исследовательские программы и программы по сбору данных, которые были учреждены в Куантико только после того, как я лично начал проводить интервью с заключенными убийцами. Так, например, Проект по исследованию личности преступника породил свои дочерние проекты, уделявшие больше внимания преступлениям против детей, поджогам, изнасилованиям, образу мыслей преступника, шпионажу, контршпионажу и другим важным темам уголовного правосудия. NCAVC стал своего рода центром поведенческого исследования и подготовки в Куантико. Таким образом Отдел поведенческого анализа значительно расширил свой охват.
Пока мы работали над воплощением идеи о NCAVC, я узнал, что Пирс Брукс получил небольшой грант от Министерства юстиции для анализа возможности учреждения Программы по борьбе с насильственными преступлениями (VICAP). Спустя двадцать лет после изначально выдвинутой в конце 1950-х идеи он наконец-то смог приступить к ее воплощению – к этому времени компьютеры стали гораздо более доступными и дешевыми.
В промежутке между тем, как Харви Глатмен заманивал своих жертв с помощью объявлений, и началом 1980-х в сфере насильственных преступлений в США произошли грандиозные изменения. В 1950-х и 1960-х годах почти все убийства в Соединенных Штатах расследовались в течение года – в основном потому, что из приблизительно десяти тысяч совершаемых ежегодно убийств большинство попадало в категорию убийств, совершенных знакомым жертве лицом – супругом, родственником, соседом или коллегой. Статистически очень мало убийств совершались незнакомцами или становились «неразрешимыми» по иным причинам. Но к концу 1970-х ситуация изменилась коренным образом. Теперь примерно из двадцати тысяч совершаемых ежегодно убийств нерасследованными оставались около пяти тысяч – от 25 до 30 процентов. Именно эту долю и надеялся сократить Пирс Брукс посредством своей системы VICAP. За прошедшие двадцать лет он значительно усовершенствовал свою идею: теперь он хотел расширить ее на всю страну, а не только на Калифорнию, пополнять информацию и пользоваться ею для расследования нераскрытых преступлений могли бы все полицейские департаменты.