– Я психиатр, – заявил он.
– У вас такой вид, как будто вам самому нужен психиатр, – сказал я.
– Я доктор Ричард Рэтнер, – представился он. – Тот самый, которого обвел вокруг пальца Рисселл. – Я с мучением размышлял над этим случаем много лет. Мы можем поговорить?
Говоря вкратце, мы поговорили и стали друзьями. Я повторил свои аргументы о том, что Рисселл одурачил его примерно так же, как обманывал жертв, и ему не следует так уж слишком укорять себя. Также настоятельно порекомендовал ему в его дальнейшей судебно-экспертной деятельности не полагаться исключительно на показания пациентов-правонарушителей.
В последние годы доктор Рэтнер стал активным проповедником этой идеи. Его до сих пор мучает мысль о том, что если бы он проявил больше сообразительности в деле Рисселла, то, возможно, удалось бы спасти несколько жизней, поэтому теперь он выступает с лекциями, приводя самого себя в качестве примера человека, одураченного ловким манипулятором. Он пригласил меня выступить с презентациями в различных клиниках в Вашингтоне, округ Колумбия, а я пригласил его посетить Куантико и стать советником в Проекте по исследованию личности преступника. Надеюсь, что именно благодаря таким связям в этой области будет достигнут значительный прогресс.
Я выступал перед психиатрами уже несколько лет, когда произошел еще один примечательный инцидент. Выступление проходило на похожей конференции на тему того, что обозначает «регрессивная некрофилия». На экране я продемонстрировал слайд с фотографией женщины, во влагалище которой была вставлена ветка, и объяснил, что термин «регрессивная некрофилия» обозначает вставление посторонних объектов во влагалище или в анус – то, что мы наблюдали в некоторых случаях неорганизованных убийц. Мы истолковали это действие как проявление чрезвычайной враждебности к женщинам и одновременно как свидетельство того, что преступник не знаком со взаимным сексом. При анализе сцены преступления часто это действие неверно интерпретировали как проявление жестокости и желания нанести увечья, тогда как в действительности это замена секса.
Один седовласый мужчина, не имеющий отношения к судебной психиатрии, активно возражал против такого толкования слайда и против моей лекции в целом. Он обвинил меня в том, что я хочу шокировать аудиторию, и утверждал, что это крайне необычный случай и других таких случаев никогда не было. Он прерывал мое выступление до такой степени, что мне, прежде чем продолжить, пришлось обратиться к нему непосредственно.
Я спросил его, сколько сцен преступления он осмотрел в своей жизни.
– Ни одной, – ответил он. – Я психиатр, а не полицейский.
Я настаивал на своем, сказав, что я и мои коллеги были свидетелями десятков подобных случаев. Он же продолжал называть это абсурдом.
Тогда другой слушатель призвал мужчину сесть спокойно и послушать; в таком случае, возможно, все присутствующие чему-то научатся. Но протестующий не унимался, и тогда остальным пришлось выдворить его из аудитории. Позже другие слушатели предположили, что тот мужчина был «перегружен» и не мог воспринимать новую для себя информацию. По их словам, лекция была довольно поучительной, и в целом такую же положительную реакцию я встречал со стороны десятков профессиональных групп, перед которыми выступал за последние лет пятнадцать.
Осенью 1991 года мои попытки навести мосты с психиатрическим сообществом были признаны Американской академией психиатрии и права, и я был удостоен ее награды «Амикус» на ежегодной конференции в Орландо, штат Флорида. Эту награду присуждают людям, которые, не будучи профессиональными психиатрами, внесли наибольший вклад в развитие этой дисциплины. Такой награды до сих пор не был удостоен никакой другой агент ФБР.
С самых первых дней службы в Куантико я решил, что в своей работе буду придерживаться принципов «двустороннего движения», а не «одностороннего», как это было принято в ФБР раньше. Поэтому постоянно старался найти людей, которые могли бы оказаться нам полезными. Пэт Муллани в качестве консультанта Бюро привлек к нашей деятельности эксперта по психолингвистике, доктора Мюррея Майрона. Также мои наставники Муллани и Тетен привлекали других сотрудников Бюро в качестве помощников экспертов по гипнозу, к помощи которых мы иногда прибегали, чтобы помочь свидетелям более ярко вспомнить детали преступления. Я обращался к различным судебным психиатрам, таким как доктора Парк Дитц, Джеймс Кавано, Ричард Рэтнер, Роберт Саймон и другие; в рамках нашего Проекта по исследованию личности преступника нам помогали доктор Энн Берджесс и такие советники, как доктор Марвин Вольфганг из Пенсильванского университета, пионеры в исследовании поведения преступников, совершающих насильственные преступления.
Очень много времени я провел, читая лекции агентам-курсантам и полицейским, приезжавшим в Куантико на курсы, и для этих курсов я всегда приглашал лекторов-гостей. На них приезжали и выступали Берджесс, Дитц и другие вышеупомянутые специалисты, как и капитан Фрэнк Больц из полицейского департамента Нью-Йорка, который практически изобрел дисциплину переговоров по освобождению заложников. Я обратил внимание на то, что, какими бы оживленными ни были наши собственные презентации, именно эти лекторы-гости производили самое яркое впечатление, и в своих отчетах начальству наши студенты упоминали в первую очередь их.
Гостями были не только сотрудники правоохранительных органов и специалисты по криминалистике. Один знакомый рассказал мне о Крис Сайзмор, страдавшей диссоциативным расстройством идентичности (множественной личности), случай которой был описан в известной книге «Три лица Евы» и изображен в одноименном фильме с Джоан Вудворд; впоследствии, излечившись, Крис стала отличным лектором. Я встретился с Крис и решил пригласить ее в Куантико, но по негласному правилу Бюро визиты таких «необычных» лекторов следовало согласовывать с начальством. Начальство не отказывало, но предупреждало агента, что он действует на свой страх и риск и если что-то пойдет не так, то именно агент, а не его непосредственный начальник, подвергнется гневу Бюро. Мой начальник повторил эти стандартные слова и добавил: «Разве эта женщина не психически больная?» Я сказал, что она полностью излечилась и не представляет опасности. Он же заявил, что в случае чего опасность грозит моей заднице, а не его; я с серьезным лицом ответил, что самая большая проблема с Крис в том, что поскольку в ней уживаются три личности, то нам, возможно, придется выплатить ей гонорар в тройном размере. Он не понял шутки.
Крис имела огромный успех, описав, каково это – страдать от психического расстройства и излечиться от него. В некоторых громких случаях сторона защиты пыталась воспользоваться аргументом о наличии множественных личностей у обвиняемого. Крис убедительно говорила, что если одна из личностей пациента с диссоциативным расстройством идентичности способна на убийство, то на него способны и все остальные, и наоборот, если одна из личностей не может совершить убийство, то не могут и все. В целом она утверждала, что наличие множественных личностей не является поводом для снятия обвинений с подозреваемого в убийстве.
Все гости так или иначе расширяли наши знания и мастерство. Среди необычных лекторов-гостей можно назвать скульптора Фрэнка Бендера, который специализировался на создании моделей, изображающих как подозреваемый мог выглядеть через десять-двадцать лет, и медиума Норин Ренье. О ней хорошо отзывались, у нее был опыт работы с правоохранительными органами на местах – она помогала определять местонахождения трупов и находить другие улики. Мой начальник говорил, что мне стоит предупреждать студентов о том, что мы просто предлагаем им послушать интересного лектора, но никоим образом не утверждать, что рекомендуем ее услуги местным департаментам полиции или каким-либо образом верим в ее деятельность.
Она приехала в Куантико в начале 1981 года и в лекции рассказала, что не может контролировать свои способности – иногда они сосредотачиваются на нужной цели, а иногда нет. В тот день, выступая перед группой полицейских, она предсказала покушение на президента Рональда Рейгана, которое должно произойти до окончания месяца. По ее словам, пуля должна попасть в левую часть его груди, но он не умрет, а в результате покушения обретет еще бÓльшую популярность и совершит великие дела.
После настоящего покушения на Рейгана я предложил ей снова выступить в Куантико, и на этот раз она предсказала, что президент погибнет после покушения в ноябре от рук мужчин в иностранной форме с автоматами. Тогда я сообщил об этом предсказании представителям Секретной службы; они были недовольны, что я не сообщил им о первом предсказании, которое воспринял просто как случайный домысел. Что касается предсказания о ноябрьском убийстве, то здесь она была одновременно и права, и не права. В октябре, а не в ноябре от рук мужчин в иностранной форме с автоматами погиб не Рональд Рейган, а президент Египта Анвар Садат.
В другой раз медиум помогла определить местонахождение самолета с телом родственника агента ФБР. Предсказала она и кое-что относящееся к моей личной жизни.
За несколько дней до моей запланированной отправки на шесть недель в Германию она сказала мне, что я скоро вернусь, потому что что-то случится с темноволосой женщиной. Через три дня после моего прибытия в Германию меня вызвали обратно в Штаты, потому что моя жена, волосы которой были темными, попала в автомобильную аварию.
Но к тому времени сведения о том, что Ренье читала лекции в Куантико, стали достоянием прессы, исказившей их до истории о том, что ФБР просто привлекает в качестве консультанта медиума-экстрасенса. Вторая история еще более исказила факты – якобы ФБР наняло экстрасенса для предсказания покушений на убийство. Руководство Куантико пришло в ярость и запретило мне приглашать Ренье.
Через год или два нам пришлось расследовать убийство, происшедшее прямо на базе в Куантико, – была убита жена сотрудника Управления по борьбе с наркотиками, что надолго выбило нас из колеи. Находясь в подавленном состоянии, мой начальник (новичок Отдела поведенческого анализа) спросил меня, не могу ли я еще раз пригласить медиума для выступления, чтобы он смог проконсультироваться с ней по поводу этого убийства. Я ответил отказом, сославшись на то, что более высокопоставленное руководство запретило мне ее приглашать. Но он настаивал, и мне пришлось уступить его просьбе в обмен на обещание, что в случае чего он возьмет всю вину на себя. После лекции он постарался незаметно вывести ее из аудитории, позволил осмотреть и ощупать улики, но она не помогла расследовать дело, которое остается нерасследованным до сих пор.