— Нормально, — констатировала Элла Самуиловна. — Отдохните, — разрешила она Надежде Клавдиевне.
Щипцы самую малость ослабили хватку. — Все? — дрожащими голосами с надеждой спросили Любовь и Надежда Клавдиевна.
— Почти, — соврали щипцы и Элла Самуиловна. — А зачем щипцами-то? — робко поинтересовались Любовь и Надежда Клавдиевна.
— Сами виноваты, женщина, плохо тужитесь. Ленитесь! Тем самым вызываете угрозу асфиксии плода, — строго ответила Элла Самуиловна.
«Завтра ведь Первомай. А у нас еще собрание не проведено, — пояснили щипцы Любови. — Помещения к празднику не украшены. Транспаранты не распределены, кому какого члена ЦК портрет нести. Дел по горло, а тут ты. Совсем не ко времени! Вот и решили ускорить. К тому же всем от этого только выгода: ты скорее войдешь в большую и кипучую жизнь, а мать твоя на демонстрацию еще успеет сходить. Хочется, небось, влиться в колонны демонстрантов, с веселой майской песней пройти праздничным трудовым маршем. А потом, прямо из колонны, отправиться в цех, чтобы, сменив своих товарищей, встать к станкам, портвейна выпить, другого какого вина, с бригадиром вместе…» — щипцы, задумавшись, бормотали все тише и тише и, наконец, замолкли.
Наступила тишина.
«Что я говорил-то?» — встрепенулись щипцы через минуту.
«Вина чего-то», — припомнила Любовь.
«Ах, да! Вот я и говорю: мать твоя, Надежда Клавдиевна, сама маленько виновата. И ты тоже. С ленцой рожаете, спустя рукава!»
В коридоре отделения послышались тревожные шаги Электрона Кимовича.
— Элла Самуиловна, голубушка, — Электрон Кимович умоляюще сложил руки на груди, — давайте поторопимся! Собрание же еще. Столько вопросов! У меня доклад, Валентина сообщение подготовила, Ашот Варданович просил дать слово.
— Электрон Кимович, дорогой, начинайте, докладывайте, я думаю женщина… — Элла Самуиловна, прищурившись и слегка откинув голову, зорким взглядом дотянулась до лежащей на столике у закрашенного белой краской окна медицинской карты, — Надежда Клавдиевна Зефирова не будет против. Ей даже полезно поучаствовать в собрании. Пролетарское единство — могучая сила и источник побед.
— Вот и славно! Начинаем, значит? — Электрон Кимович снял трубку телефона и громко призвал зама. — Ашот Варданович? Ну что же вы? Собрание уже вовсю идет. Как, где? В родилке. Быстро-быстро, дорогой мой, присоединяйтесь. Потом подкладные поищем. Завтра! После демонстрации всем коллективом дружненько за это дело возьмемся. Простыни, клеенки, все вернем народу. Нравственная чистота, коллективизм — вот из чего складывается коммунистическое отношение к труду. Нет, это я не про простыни. Это я доклад репетирую. В общем, начинаем без вас, а вы подтягивайтесь.
Электрон Кимович вытащил из ящика стола скоросшиватель с бумагами и скороговоркой открыл собрание:
— 31 апреля, предпраздничное партийно-комсомольское, — он взглянул на Надежду Клавдиевну, — в присутствии одного несоюзного члена, собрание предлагаю начать. Кто за, кто против, кто воздержался? Собрание считать открытым. Кто у нас первым вопросом?
— Я, — вздохнула Валентина, вытащив из кармана клеенчатого фартука по очереди резиновую перчатку, шоколадную конфету и ученическую тетрадь за две копейки. — Доклад. «Преемственность славных боевых традиций поколений». Новаторские начинания коллектива…
— Элла Самуиловна, вы — следующая. У вас — что? — громким шепотом обратился к коллеге Электрон Кимович.
— «О борьбе с буржуазной и ревизионистской идеологией», — перехватив щипцы покрепче, откликнулась Элла Самуиловна.
— Мне-то чего, дальше говорить? — подняла голову от тетради Валентина.
— Ну, конечно, вы знай себе рассказывайте о коллективизме, не обращая внимания на коллектив. Коллектив вас слышит!
Валентина тяжко вздохнула и перевернула страницу, закрутившуюся трубочкой:
— Вот металлурги завода «Серп и молот». Рабочий, депутат Верховного Совета СССР Василий Блюев год назад обратился ко всем сталеварам страны с призывом — бороться за право варить… чего варить-то? Потеряла!
— Ну, сталь, наверное, — нетерпеливо подсказал Электрон Кимович. — Не самогон же!
— Да! — подтвердила, припомнив, Валентина. — Его бригада спьяна… Спьяна… — акушерка вновь принялась искать глазами по тетради. — Спаяна! Его бригада, Блюева значит, спаяна…
Надежда Клавдиевна и Элла Самуиловна засмеялись.
— Что такое, что такое? — Электрон Кимович постучал ручкой по столу.
— Да вы, Электрон Кимович, сами меня сбили самогоном своим, — обиделась Валентина. — Кстати, Электрон Кимович, брагу-то будете ставить, так перчатку на бутыль наденьте. Нате вот.
Валентина пошарила в кармане клеенчатого фартука и вслед за шоколадной конфетой извлекла резиновую перчатку.
— Не надо мне! — отмахнулся Электрон Кимович.
— Ну, ваше дело не наше, спирту медицинского к празднику небось запасли.
— Валентина! — призвал докладчицу к порядку Электрон Кимович.
— Не могу больше. Сил моих нет! — на пороге внезапно тяжело задышал Ашот Варданович.
— Тужься на задний проход! — привычно велела Валентина.
— Так и не нашел клеенки? — сочувственно прошептал Электрон Кимович заму.
— Клеенки! Тут другое дело. В КПСС «г» получается!
— Что за говно? — встревожился Электрон Кимович.
— Не говно, так пустое место, — с досадой воскликнул завхоз. — Вот и выбирайте, какая КПСС вам больше нравится?
— Объясни толком, Ашот Варданович, — забыв о докладе, потребовал Электрон Кимович у завхоза.
Валентина, обрадовавшись перерыву, наклонилась к Надежде Клавдиевне:
— Надежда, у тебя кримплена-то отрез еще остался? Ты бы уступила мне. Наташке на выпускной платье сшить, уступишь?
— Ага! — пообещала Надежда Клавдиевна.
— Вы мне, Электрон Кимович, позавчера еще велели продумать праздничное украшение помещений роддома, — напомнил Ашот Варданович. — В кумачовом обрамлении родильное отделение, это само собой. Но в этом году я задумал кое-что новое: собравшиеся в центре детского отделения новорожденные образуют буквы «КПСС».
— За руки, что ли, возьмутся? — удивился Электрон Кимович.
— Я кроватки велел словом «КПСС» выставить. И такая неприятность — в букве «С» не хватает внизу перекладинки, в смысле кроватки. Вместо «С» получается «Г».
— А если пустую поставить, без новорожденного? — нахмурился Электрон Кимович.
— Так я о чем и докладываю: в КПСС пустота намечается.
— Ты, Ашот Варданович, понимаешь, что говоришь? — тревожно отпрянул главврач.
— Вы от меня-то чего хотите? Я родить не смогу при всем желании. Вон, торопите гражданку! Как ее?
— Зефирова.
— Вот. Поставьте задачу! Призовите к партийной сознательности.
— Да она несоюзная, — с сожалением произнес Электрон Кимович.
— Ну тогда не знаю! — развел руками Ашот Варданович. — Но за «г» в партии нас точно по головке не погладят! — Внезапно его осенило. — Может, из «грязного» отделения новорожденного позаимствуем?
— А кто там, в инфекционном, сейчас свободен?
— С гонореей есть.
— С ума сошел? — Электрон Кимович сделал большие глаза. — Ты бы еще с сифилисом в партию предложил.
— А то их там мало! — принял оборону Ашот Варданович.
Электрон Кимович с шумом втянул ноздрями воздух.
— Валентина, кончай давай с преемственностью, со славными боевыми традициями или чего там у тебя, все дружненько рожаем.
— А «Борьба с буржуазной и ревизионистской идеологией»? — напомнила Элла Самуиловна.
— Элла Самуиловна, голубушка, не до борьбы ревизионистской сейчас! Того и гляди ревизия нагрянет подкладные с клеенками искать, так хоть наглядной агитацией отмажемся. Ашоту Вардановичу срочно нужен еще один ребенок. Что у нас с Зефировой, доложите.
— Слабость вторичных родовых схваток…
— Замечательно! Накладываем щипцы!
— …не наблюдается.
— А щипцы чего торчат?
— К собранию торопилась, — сквозь сомкнутые губы едва слышно сообщила Элла Самуиловна. — Провела пробную тракцию.
— Давайте собственно тракцию производите. Что вы, голубушка, кота за хвост тянете? Прямо, как не член партии!
Элла Самуиловна гневно задышала.
Щипцы возмущенно клацнули.
«А теперь что?» — робко спросила Любовь.
Щипцы крепко ухватили ее головку:
«А теперь, Любовь, вперед, по ленинскому пути! Куда бы не направляла партия товарища Forseps Obstetrica (щипцы были явно в ударе), он всегда и везде с присущей ему энергией!»
Прервав бодрую речь щипцов, Любовь закричала: «Ой, больно! Больно!», и крепко уперлась в тело Надежды Клавдиевны.
— Что такое? — Электрон Кимович склонился над Надеждой Клавдиевной.
— Не прорезывается, — озабоченно доложила Элла Самуиловна.
— Давайте-ка все вместе, дружненько, — приказал Электрон Кимович. — Я за Эллу Самуиловну возьмусь. Ты, Ашот Варданович, за меня цепляйся. Валентина, хватай Ашота Вардановича покрепче и тяни!
— Мне бы вас хотелось, — высказала пожелание акушерка.
— После, Валентина, после! Тянем все дружно! Надежда Клавдиевна, тужьтесь, етишкина жизнь, на задний проход!
Любовь, всхлипывая от боли, крепко держалась внутри.
— Кто там последний, сзади у Ашота Вардановича тянет? Валентина? Дотянись, Валентина, одной рукой до телефона, набери инфекционное отделение, вызови на подмогу кого-нибудь.
Валентина громко закричала в трубку. На том конце провода, в «грязном» отделении, повинуясь телефонному эффекту, тоже громко заорали:
— Чего надо-то? Заняты все!
— Ой, не врите! Ладно, некогда мне, я другой рукой Ашота Вардановича тягаю. Электрон Кимович приказывает быстро кому-нибудь наверх подняться и за меня сзади ухватиться.
— Да кого прислать-то, я и не знаю? Слесаря разве? А чего у вас там твориться?
— Первомай праздновать готовимся.
— А-а! Я тогда сама приду.
Валентина бросила трубку и крепче вцепилась в завхоза:
— Э-эй, ухнем!
— Мы придем к победе коммунистического труда! — поднатужившись, выкрикнул Электрон Кимович. — Надежда Клавдиевна, включаем вас в соревнование за звание «Молодой отличник качества» и сдачу продукции по талонам комсомольской гарантии.