– Здравствуйте! Все-таки вы решили приехать.
– Констебль Пе́трович. Это констебль Гудноу, миссис Хэмфрис. Нас послал сержант Брэдли, как вы и просили.
Мама не обратила на юнца никакого внимания и обратилась к спокойному мужчине за его спиной.
– Если честно, не думала, что вы соберетесь ко мне. Входите, констебль Гудноу.
– Просто Мик, – улыбнулся тот.
Молодой полисмен, ростом едва ли выше Хэла, протиснулся мимо него и бесцеремонно прошел в холл. Руку он держал на кобуре – должно быть, насмотрелся «Историй о техасских рейнджерах».
– Нам лучше поговорить на заднем дворе, – предложила мама Мику и кинула требовательный взгляд на мальчиков, отправляя их в спальню.
Ребята направились к себе в комнату.
Как только хлопнула москитная сетка, Хэл метнулся в кухню и прильнул к окну. Мама повела полицейских по двору, сначала к уголку для сушки белья, потом к задней части забора. Молодой коп расхаживал по участку, ковыряя землю носками ботинок. Он сложил руки на груди и продолжал хмуриться, пока хозяйка дома отвечала на его вопросы.
Хэл надеялся, что констебль Гудноу возьмет расследование в свои руки, но расспрашивал маму второй, пронырливый коп. Мика, похоже, это вполне устраивало, и он тем временем осматривался во дворе: нагнулся над чем-то у заднего забора, постоял, изучая пустоши.
Хэл никак не мог придумать причину, чтобы выскользнуть из дому, показать констеблю Гудноу собранные улики. Эван вдруг ткнул его в бок. Оказывается, брат подтащил к окну стул и теперь тоже пялился во двор, приставая к Хэлу:
– Что там делается? Зачем они пришли?
Мама неожиданно развернулась к дому, показала пальцем на окно. Оба копа тоже уставились в их сторону.
– Прячься! – Хэл отскочил назад, стащил Эвана на пол и поволок в спальню.
Дверь распахнулась, и мама с полицейскими зашли внутрь.
– Что же мне делать?
– Звоните в участок, как только этот человек себя снова проявит. Посмотрим. Все зависит от наших ресурсов. В пределах разумного – попытаемся помочь. – Пе́трович пыжился, пытаясь изобразить из себя главного полицейского начальника.
Хэл заметил, что старший коп закатил глаза, и потихоньку подобрался к нему в коридоре.
– Констебль Гудноу… Я собрал во дворе… гм… кое-какие улики.
– Правда, парень? Что ж, давай глянем на них. – Гудноу вроде заинтересовался.
Констебль Пе́трович тем временем раздраженно топтался у двери.
Хэл вытащил из кармана маленький пакет, развернул листок, протянул Мику.
– Жевательная резинка? – Гудноу изучил ее с серьезным выражением лица.
– «Джуси фрут». Понюхайте.
Мик принюхался.
– Ты прав. Где нашел?
– На дорожке, под сушилкой для белья. Соскреб у себя с подошвы.
– Никто из вашей семьи не мог оставить ее там, я правильно понимаю? – Гудноу не насмехался, не пытался отмахнуться.
– Нет, нам не разрешают жевать эту гадость. В любом случае не люблю «Джуси фрут».
– Предпочитаешь другие, а? – ухмыльнулся Мик.
– Вроде того. – Хэл слегка покраснел.
– Констебль Гудноу? – Пе́трович постучал по циферблату часов.
– Хэл, полицейские – очень занятые люди. – Мама подтолкнула сына локтем.
– Да-да, конечно. Гм… у меня есть кое-что еще… – Ему совершенно необходимо было показать Гудноу мертвую кошку, но Хэл не знал, как это сделать, пока прыщавый придурок буравил его взглядом.
– Спасибо тебе, Хэл. – Гудноу опустил пакетик со жвачкой в карман и кивнул маме. – Мы с вами свяжемся.
Она махнула Мику и зашла в дом. Пе́трович потопал по дорожке к служебной машине. Гудноу последовал было за напарником, но Хэл ухватил его за рукав.
– Еще одна улика… Только она слишком большая и мерзкая. Это кошка.
– Кошка? – Гудноу оглянулся на Пе́тровича, который уже садился в машину, потом перевел мрачный взгляд на Хэла.
– Мертвая кошка. Занести ее как-нибудь в участок?
– Лучше я сам зайду завтра, – покачал головой Мик. – Покажешь.
Хэл кивнул. Мик – настоящий коп.
Гудноу спустился с крыльца, неторопливо залез в машину, и напарник рванул с места так, будто смывался на автомобиле после Великого ограбления поезда. А Пе́трович – просто тупой мудак, решил Хэл.
– Ее величество была удовлетворена приездом полицейского наряда? – усмехнулся Брэдли, когда Пе́трович и Гудноу вернулись в участок.
– Бесполезная трата времени, – откликнулся Пе́трович.
– Не занудствуй! – хохотнул босс и поощрил Пе́тровича дружеским хлопком по плечу. – Мик, у тебя особое мнение?
– Вряд ли она делает из мухи слона. Ее мальчишка кое-что нашел во дворе; думаю, это доказывает, что она не зря беспокоится.
– Жвачка? – фыркнул Пе́трович. – Кто угодно мог ее сплюнуть.
– У Хэмфрисов никто не жует жевательную резинку. Преследователь находился во дворе достаточно долго, чтобы изжевать и выплюнуть эту «Джуси фрут», а потом уйти. Он ходил вокруг дома, заглядывал в окна, пугал детей… У хозяйки хватило ума выскочить с ножом на заднее крыльцо и его спугнуть. Конечно, с другой стороны, она могла его спровоцировать…
Мик вспомнил о мертвой кошке, но пока ничего говорить не стал.
– С чего ты взял, что это был мужчина? Насколько я знаю, женщины тоже таких дел не чураются.
– Точно, Питер. – Брэдли вскинул брови, одобряя помощника.
– Дама жаловалась на назойливые звонки. Помните? Ей в трубку насвистывали какой-то мотив, мужчина насвистывал. – Мик посмотрел на Брэдли. – Потом он звонил еще раз, сказал, что вынужден из-за нее совершить убийство. Вряд ли это была женщина.
– Какие у нас доказательства, что звонили не разные люди?
Мик уже собирался вступить в спор, когда раздался стук в заднюю дверь. Приехал Росс Блай. Он протопал прямо в комнату отдыха и начал рыться в холодильнике.
– Можете внести в протокол: страшно хочу пить! Где пиво? Вечно его нет, когда умираешь от жажды!
– На, держи стаканчик, Росс. Остынь, – громогласно отозвался сержант.
– Миссис Хэмфрис видела у себя во дворе высокого человека в шляпе, – решил продолжить разговор Мик. – Он следил за ней через окно кухни через час после того, как она ответила на анонимный звонок. Незнакомец жует «Джуси фрут» – это удалось выяснить сыну миссис Хэмфрис.
– С чего маленький шельмец это взял? – хмыкнул Пе́трович. – Ночной гость сам у него попросил, а?
Мик совсем забыл, что Питер – недалекий юнец, которого двенадцатилетний Хэл Хэмфрис перещеголял в умении добывать улики. Пришлось начать в уме отсчет…
Рядом возник Росс со стаканом, улыбнулся Питеру.
– Верно, Пит, дети – они такие. Знают все на свете. Маленькие умники, да? – Он подмигнул Мику.
У Пе́тровича покраснели уши.
Гудноу поприветствовал Росса и потянулся за шляпой.
– Ну что же, на этом я с вами прощаюсь, джентльмены.
Он уже сделал пару шагов к выходу, и тут его окликнул Брэдли.
– А куда это ты собрался?
Мик тут же нацепил на лицо маску покорности и легкого любопытства – так он решил отвечать на любые глупости, изрекаемые начальником.
– Мне очень неприятно тебе это говорить, приятель, но ты сегодня с Россом дежуришь, – хлопнул его по плечу Брэдли.
– Вроде бы сегодня смена Питера?
– Нет-нет. У Питера сегодня крестины племянника. Сестра пригласила.
– Вот как? Ну, другое дело! Разве я могу разочаровать сестру Питера? – Мик закинул шляпу на вешалку и устроился за столом. Росс занял свое место, а коллеги направились к выходу.
Росс развернул «Нозерн дейли лидер», которую оставил Пе́трович, и уткнулся в разворот с рекламными объявлениями: газета возвещала новую эру телевидения с высокой четкостью изображения.
– Выходит, ты что-то обнаружил? – пробурчал Блай.
– О чем ты?
– Ну, по делу Хэмфрисов. Теория жевательной резинки…
– А, да-да. – Мик углубился в свою таблицу со штрафами, постукивая двумя пальцами по клавиатуре.
– Не самая серьезная доказательная база? – Росс рассматривал его поверх развернутой газеты.
– Вот именно.
– Нужно найти что-то более существенное, дружище.
Мик ждал, что Росс скептически ухмыльнется, но тот был серьезен.
Гудноу вдруг вспомнил про вторую улику – загадочную мертвую кошку, о которой заикнулся мальчишка Хэмфрисов. Парень мудро решил не демонстрировать труп Пе́тровичу. Наверняка он в курсе, чей это питомец.
Мик нашел номер Хэмфрисов в записной книжке и потянулся к телефону. Росс поднял взгляд от газеты, и Мик передумал звонить. Завтра. Он поговорит с мальчишкой завтра. Не стоит сейчас тревожить его мать.
Глава 20
Дверь захлопнулась, и Хэл, шлепая сланцами, поспешил к сушилке для белья. Деревьев во дворе не было, но за забором, на холме, висело соседское белье, отбрасывая густую тень на их двор, так что, как папа и хотел, двор был затенен без всякого нагромождения деревьев в саду. Хэл потянулся к сушилке за своим бельишком, и вдруг его рука дернулась, точно попав в осиное гнездо.
– Мама? Мам!
Она выглянула за дверь.
– Я же сказала, не буди его… Что случилось?
– Смотри! – нетерпеливо указал Хэл на веревку. – Да смотри же!
Мама кинулась к нему. На сушилке в основном болталось нижнее белье – трусики, колготки, бюстгальтеры. Все было искромсано чьим-то ножом. В ластовице трусиков и чашечках лифчиков были вырезаны большие неровные дыры. Хэл молча смотрел, как мама швыряет белье в корзину. Испорчено было и его белье, и трусы Эвана.
– Не говори Эвану…
– Конечно, но… – А почему, собственно, от Эва-на надо хранить тайну? Хэл не видел никакого смысла врать. – Но почему, мама?
– Лучше ему об этом не знать.
– Думаешь, это Свистун?
Мама молча подхватила корзину с бельем и исчезла в доме. Хэл вспомнил о кошке, упакованной в пакет из-под муки. Она по-прежнему лежала в папином ящике для книг. Констебль Гудноу должен вот-вот подойти – самое время слазить в тайник и достать улику.
Хэл вернулся в дом, засел в гостиной. За стеклянной дверью разговаривала по телефону мама. Она говорила шепотом, чтобы не слышал Эван, и практически умоляла папу приехать, доказывала, что он ей сейчас нужен, как никогда. Наконец ее встревоженный голос смягчился, и Хэл подумал, что папа наверняка о них беспокоится.