оторая выкатывается из ряда.
— Оно и видно.
Высокий и худой магистр важно подходит ко мне, шурша на ходу традиционной белой мантией.
— Делайте еще, — командует он.
Под его взглядом совершаю новую неубедительную попытку, немея от боли. В воздухе повисает очередная угольная недействующая сфера. Сила слушается, но техника страдает. Кажется, я почти сожгла фалангу.
— Очень плохо, — звучит вердикт от Араринта.
«Очень плохо?!»
Смотрю на наставника потрясенно. Не безнадежно, не бесконечно отвратительно, не ужасно и не хуже всех, а всего лишь «очень плохо»?
Это лучшее, что я от него слышала.
С надеждой выдыхаю.
— Прикладываете слишком много усилий! — голос мага звучит недовольно. — Для этого действия столько нажима не нужно. А вы жмете! И получаете обратный эффект — перебор. Умерьте усилия раза в три… нет, в пять! Ведите перышком. Пе-рыш-ком, а не лезвием. Поняли?
Он зажигает искру на собственном ногте и элегантным широким росчерком совершает круг. Движение летящее. Единственное, чем реально жмет Араринт — взглядом, который устремлен на меня. Затем складывает руки на груди.
Соображая насчет перышка, я киваю, а затем поворачиваюсь, чтобы попробовать еще раз.
— Довольно на сегодня! Похоже, у вас палец горит, — морщась, останавливает магистр. — Остужайте!
Он выгоняет меня из аудитории.
***
Фонтан около школы выполнен в виде огромной открытой книги, страницы которой развеваются на ветру. В каждой строчке написано одно: «Знание — бесконечная магия, которая всегда с вами». Из слов вверх выпрыскивают множество разноцветных струй, меняя цвет в зависимости от времени суток. Утром вода сверкает нежно-голубым, днем становится бирюзовой, а к вечеру приобретает насыщенный розовый оттенок.
Я долго сижу около чаши фонтана, держа в прохладной бирюзовой воде распухший указательный палец, и планирую будущее. Раньше планировать было легче — сердце билось свободно, ровно, и единственной значимой мужской фигурой в нем значился непоколебимый отец. А теперь, когда существующий Порядок сдвинули рыжие змеиные кольца, в груди болит и шипит от безнадежности, когда рвет на части — теперь, что делать? Надолго не загадываю. Решаю сначала выяснить у папы, что с выпиской, а там — просто постараться не сдохнуть…
Черная фигура Рейтора возникает рядом как раз, когда я приподнимаюсь.
— Рей!
Радость от встречи вырывается бурно, как из фонтана. Я живо кидаюсь обниматься. Рейтор, обычно не любящий тесного контакта, на этот раз не отталкивает, крепко поджимая меня рукой.
— Рад, что ты цела, рыжик, — он традиционно сдержан. — Очень рад, что не потерялась.
Он треплет меня по голове и даже улыбается. Меня кроет облегчением и надеждой. А вдруг Сок с ним… А вдруг Рей знает…
— И я! Откуда ты? Давно? Как ты? А что с Соком, знаешь?
Смотрю на парня с надеждой.
— Только от Кирела. Потом сразу нашел тебя. Насчет Сокура… — Рей задумчиво цокает, мотает головой и серьезно замолкает.
— Что?!
Он изучающе смотрит на меня и твердо произносит, мгновенно развевая мои слабые надежды:
— Вернулся один. Видел только, как его ранили.
— Ранили?! — бледнею, прикладывая руку к груди. Мне мгновенно становится нехорошо.
— Сядь.
Усадив меня у чаши, Рейтор приземляется рядом.
— Слушай, Марта… — он долго трет ребром ладони подбородок, формулируя что-то сложное. — Что тебе сказали насчет Сока?
Я смотрю в острые глаза, такие черные, что не различить зрачков. Только открываю рот, чтобы ответить, рассказать про выписку, как Рейтор уже понимающе кивает.
— О, как, пять строчек. Понял, — спохватившись, он тут же отводит взгляд. — Извини. Уже случайно прочел. Пока не успеваю контролировать. Так…
Он усмехается, трет шею. Ворон снова в своих обрезанных перчатках, в которых видны только чистые розоватые подушечки, но я уже знаю, что у него на пальцах оттиснуты и скрыты перья. Я понимаю, что это знаки Силы, как и черные крылья на спине.
— Ты должна задать вопрос Кирелу. Не откладывай — спроси сегодня. Все вопросы, что есть, — он говорит прямо. — Знаешь, что он — бывший Змей? Так вот… Кирелу известно о Сокуре, он просто не хочет говорить. Я случайно прочитал его, как тебя только что.
От его слов пульс невольно учащается.
— Случайно прочитал?! Но Кирел недосягаем!
— Для большинства, — прозрачно произносит Рей. Смотрит так внушительно, что мне нечем возразить.
— А может ты мне скажешь?
Рей твердо качает головой — нет.
— Не знаю, получится ли сегодня… Он может не появиться… — выдыхаю, смиряясь, что информацию придется получать из первых рук. — Кирел всегда приходит сам, к себе не приглашает. Даже папа не знает, как его найти.
— Я знаю, где он. — Рей снова удивляет. — Закрой глаза.
Прикрываю глаза, чувствую аккуратное прикосновение пальцев к виску и замираю в ожидании. Через несколько мгновений вижу перед собой одноэтажный дом с рыжей черепичной крышей, уютно обвитый красным плющом и множеством цветов вокруг.
— В этом доме? — удивленно смотрю на довольно скромный дом для великого мага. Дверь выкрашена в красный.
— Да.
С досадой развожу руками.
— Рей… Я еще не научилась делать порталы… Пыталась, но пока только палец сожгла.
Ворон зорко осматривается вокруг, щурится, наблюдая за фигурами адептов, несколько раз двигает челюстью, а затем неожиданно заявляет:
— С порталом тебе помогут.
Он не торопится сообщать детали. Голос спокоен, лицо тоже, но в сдержанной улыбке двойным дном лежит тщательно скрываемое торжество. Почему-то мне кажется, что скрытный Рей улюлюкает от счастья внутри себя.
— Помнишь, вчера… Точнее, утром в лесу. Ты спрашивала, как можешь остаться, если не уверена, надолго ли увлечение…? На этот вопрос ответить могу — как Ворон. Здесь как раз очень просто, Марта… Взвесив все, что имеешь на текущий момент, ты сама решаешь, надолго ли увлечение. Решаешь, делаешь конкретный выбор и дальше действуешь, отталкиваясь от него. Если ты не принимаешь решение, то автоматически выбираешь противоположный вариант.
Говорит Рей так естественно, будто мы продолжаем тот начатый разговор. Я слушаю с сомнением. Вариант кажется очень мужским, совсем неподходящим мне. Может Рей слышит мои мысли, может нет, но продолжает уверенно говорить. Мы смотрим в одну сторону — там, над разноцветными деревьями высится белая громада королевского замка.
— Пойми, неважно, сколько чувств, точнее… это не первоочередное. Любить — это глагол. Действия, а не слова или страдания, выбор. Мой род так считает. — Рейтор делает внушительную паузу и задумчиво смотрит вдаль. — Поэтому ястреб полетел за голубкой через океан, хотя знал, что ему не перелететь. Он выбрал.
Потрясенно хлопаю ресницами в ответ. Рей независимо жмет плечами.
— Что?
— Так ты читал?
Его щеки розовеют, Ворон гордо выпрямляет спину.
— Конечно, читал, — свысока буркает он. — И тоже могу цитировать. Мать любит эту поэму… Девушкам нравится…
Когда Рей улыбается, он такой красивый, что екает сердце. Но мое уже отравлено — Сокур проник в кровь.
Твои глаза, голубка, как земные звезды,
Что маяками светят мне за несколько морей.
Мне, ястребу, скала до неба не преграда,
А лишь ступенька, что перешагнуть за взлет.
Тебя от взора моего не спрятать,
Пусть расстараются с десяток ревностных отцов,
И столько же ревнивых братьев*.
(*из поэмы «Ястреб и голубка»)
— Жди здесь, — Ворон поднимается.
Через несколько минут он возвращается ко мне в сопровождении магистра Араринта, который молча создает портал.
Глава 51. Яблочный сок шипит
Рей со мной не остается. Проводив взглядом удаляющийся черный хвост, я шагаю к дому Кирела одна. Одноэтажный дом из серого камня, потемневшего от времени, стоит на лугу, как и дом моих родителей. Мне даже кажется, что я нахожусь где-то рядом с ними, потому что пахнет похоже. Чую запах лугов, разнотравья и вездесущего вереска с его медовым сладковатым ароматом. Мама говорит, что там, где никто не может выжить, выживает вереск, поэтому у нашего дома, как и у многих, обильно высажены охапки пурпурных кустов с запахом меда. Вереск не боится ни ветра, ни снега, терпит буйволов и даже резвящуюся малышню.
Нерешительно глазею на величественные пики гор вдалеке, спокойную гладь озера пониже, редкие островки небольших полуголых деревьев, на удачу трогаю похожие на колокольчики мелкие цветы и аккуратно поворачиваю сначала в сад. Пока иду, успеваю спохватиться, что иду в гости не только без приглашения, но и без подарка, что при отсутствии приглашения вовсе никуда не годится. Так-то Кирел мне не родной дедушка, а, можно, сказать, нечаянный, гостевой, так что родственные дозволения не действуют… Чертыхаюсь. Единственное, что придумываю, хотя бы дать символический подарок дому. Вырываю собственный длинный волосок и завязываю его на первом кряжистом дереве. Забавно, там уже завязан чей-то волос — тоже длинный, но уже старый. Видно, я не первая с пустыми руками.
Садик маленький и такой же уютный, как дом. Я с удовольствием оглядываюсь, в каждой мелочи замечая что-то неуловимо кругленькое и родное. Может это дорожки, выложенные мелкой цветной галькой, может цветы самых разных и неожиданных сортов — сразу видно, что хозяин любит разнообразие. Мерно качают головками экзотические антуриумы, с высунутыми яркими языками, рядом возвышаются статные подсолнечники с меня ростом, а где-то у них под ногами брызгами раскиданы маленькие, и от того немного смешные, васильки.
Кирела я нахожу около яблони.
— Дедуля, — робко окликаю.
Он медленно оглядывается. Вместо обычной мантии на старом маге вполне традиционная одежда — светлые штаны, льняная рубашка, поверх которой надет плотный шерстяной жилет. На голове красуется потрепанная шапка горчичного цвета. Рукава рубахи немного запачканы землей. Не знала бы, кто передо мной, приняла бы могущественного мага за обычного садовника.