…нет, пока лучше не сдыхать. Но все равно дойду! Хоть что будет, дойду или доползу, даже если ноги отнимутся. И руки. Все равно окунусь! Стану нормальной, а не безрукой и никчемной. Всем покажу, кто такая Марта! И наставнику! И брату! И папа увидит…
Таран сидел рядом. Не подозревая, что рядом с ним мысленно клянутся ползти до цели любой ценой, мужчина непринужденно болтал. Я ни слова ему не говорила. Никогда больше не собиралась с ним разговаривать. С ними всеми!
— …мелким был, однажды в лесу заблудился. Поля, не замерзла? На плащ, — потянувшись под скамейку, он достал свернутый плащ, расправил и положил мне на плечи. Я не пошевелилась. — Ну, отклонился с тропы, бывает. А днем раньше мне старшие втирали, что в нашем лесу живет злой дух. Хожу я меж деревьев, понимаю, что не выберусь. Думаю, терять нечего. Встал к ближайшему дереву. Дерево, понятно, побольше выбрал, да покряжистее, духи такие любят… Встал — и давай вслух просить. Помоги, говорю, лесной дух, дорогу найти, ты может и не добрый, но я-то тебе пирожок принесу. Хех! Пообещал, что мог. Понятно, не было у меня ничего. Пацан… Ветки, да камни за игрушки. Пирожки и те мамка пекла.
Уши у меня работали, приходилось слушать против воли. В районе «пирожка» живот призывно заурчал, и мне вдруг до слез захотелось есть.
Себя стало жалко настолько, что я чуть не расплакалась на месте. Надо же было родиться такой невезучей и бедной, что даже пирожков у меня в жизни не предвидится, один только голый старый хлеб в мешке и задница быка перед глазами. Задница была большой, с поля зрения никуда не девалась, пирожков я вчера не нашла, да и сегодня… Какие теперь пирожки?
«Пирожков нет, задница есть…» — слезы подкатывали все ближе, и я трагично потянула носом.
— …а, точно! — Таран потянулся назад, просунул руку сквозь плотную ткань повозки, пошарил там и вытянул наружу мешок. Оттуда так вкусно и сильно запахло выпечкой, что нос резко перестал пытаться втянуть в себя слезы и начал втягивать запахи. Когда Таран развернул мешок, стало еще хуже. А мужчина тем временем схватил булку и разом откусил от нее половину. Глядя вперед, я только сжала зубы, клянясь, что никогда больше…
— О, а неплохие! На, оцени! Хотя бы кусни, — он вложил мне в руку булку, жадно поедая свою. — Короче, пообещал я ему пирожка. Пока ждал ответа, заодно спросил, почему мотыльки всегда летают к огню. Они глупые или жить не хотят? Из дерева молчок. Постоял я немного, ничего не произошло, ну и поплелся дальше… Все, думаю, конец. По следу я тогда не умел ходить. И тут из-за дерева выходит… Кто, думаешь?
Независимо держа в руках булку, я представила ситуацию. Заодно старалась не думать, насколько мягкая булка лежит в руке. А, та, будто назло аж впитывалась мне в руку. Сопротивлялась булке я, как могла, всей волей.
Кто может выйти из-за дерева в лесу?
— Дух? — хмуро предположила.
— Не! — Таран хохотнул, доедая свою булку и хватая следующую. — Вышел оттуда здоровенный кабан и посмотрел на меня, морду наклонил, копытом ударил и кинулся. Я — наутек!
Кабан — это опасно… Слушая, я не заметила, как откусила от булки. Свежая, сладкая… Откусила еще раз, чтобы добраться до начинки, и чуть не застонала: малиновая. Булочка неумолимо побеждала волю. Таран весело глянул на меня, и продолжил.
— Гнал, гнал он меня, и незаметно догнал до села. Потом отстал. Так я и вышел. Вот, до сих пор думаю, меня тот дух спас или просто случайность…
— Дух. — раздался из повозки ленивый голос Сокура. — Злой же. Он тебя кабаном и выгнал взашей. Сдался ты ему в лесу тухнуть.
Я тоже ставила на духа.
— Может и так, — Таран спокойно согласился.
— А пирожок? — спросила я, с чувством неясного сожаления доедая булочку.
— Что «пирожок»?
— Пирожок ты ему дал, который обещал?
— Нет… — Таран смущенно опустил глаза. — Мамка потом меня дальше двора никуда не пускала. Потом то, се, если я бывал в том лесу, то как-то без пирожков.
— Так жизнь под откос и покатилась, — с ехидцей прокомментировал сзади Сокур.
— Сейчас кто-то ногами пойдет, — беззлобно произнес Таран, выдавая мне следующую порцию.
На это из повозки больше никто ничего не сказал.
Меня победили три булочки. Воля окрепла только на четвертой, и от пятой я уже смогла твердо отказаться. Дорога бесконечной лентой вилась между деревьев.
— Так чего вы от меня хотите? Зачем вам я? При чем тут мой род?
Они ведь мне так и не сказали, а я была слишком расстроена, чтобы спрашивать. Таран чмокнул быку, который никак не хотел пройти мимо вкусного куста.
— Но! Ингей, пошел, пошел! Значит так… Дело простое, Полянка, честно. Ты должна будешь… О.
Из-за деревьев вылетел ворон и Таран резко замолчал. Большая черная птица неожиданно вылетела из леса, спикировала на нас и уже через несколько секунд обернувшийся Стэк шагал рядом с неспешно покачивающейся повозкой. Он был моложе, чем я сначала подумала, не особенно старше меня. Стройный, черноволосый, весь взъерошенный, и по-вороньи презрительно-хмурый. На груди в вырезе черной куртки качались какие-то цепочки. Я сильно не разглядывала, скорее отвела глаза. Рода Воронов я побаивалась, сторонилась. Страшные, черные, глазами зыркают и молчат, молчат вечно хмурыми ртами… Вот с Быками и Змеями все понятно, они как родные, а этот… Сейчас, когда Ворон шагал рядом, поблескивая нечитаемыми черными глазами, я на всякий случай отодвинулась поближе к Тарану и напряглась, стараясь убрать из головы все мысли, кроме пирожков.
— Заметил что? — Таран оборвал объяснение, переключаясь на Ворона.
— Через три поворота в кустах сидят. Сразу на четвертом тоже, — безэмоционально проговорил Стэк.
— Хех, — крякнул Таран. — Сколько?
— Голов десять.
— Ягоды перезрелой объелись, вот и заняли кусты, — подал голос Сокур и, по звуку, зевнул. — Слабы животами.
— Точно, — смешливо согласился Таран, придерживая поводья.
Наступила тишина, которую нарушал скрип повозки, шумное дыхание тягового быка и мое недоумение. Я только хлопала глазами — предположение насчет ягод казалось сомнительным.
— Вы что? А если это разбойники? — воскликнула очевидное. — Которые караулят тех, кто едет по дороге.
— Раз-бой-ни-ки? Не может быть! Как ты можешь так плохо думать о незнакомцах, добрая магиня? Ты ведь не знаешь! — Взлохмаченный Сокур вылез из повозки и повис с моей стороны. Беспечно стоя на подножке, он держался одной рукой за скамейку, говорил серьезно. — На дороге полно торговцев, добрых путешественников, собирателей…
— А как ты можешь не думать о разбойниках?! — возмутилась я. — Время ягод уже прошло!
Сощурившись, Сокур улыбнулся. А Стэк и вовсе рассмеялся, запрокинув голову.
Я с удивлением воззрилась на его веселый рот, в котором мелькнули белые зубы. Не знала, что Вороны могут смеяться. Мне казалось, что они рождаются сразу сердитыми и со сдвинутыми черными бровями.
— Давай проверим, Полянка, права ты или нет. — Таран мягко улыбнулся и отдал мне вожжи. — Веди. Посмотрим, нападут ли добрые собиратели на одинокую девицу.
Глава 7. Сюрприз
— Сиди, не дергайся. Ингей сам поедет. Мы зайдем с леса. Если не собиратели, подожмем, — проинструктировал меня Таран, спрыгнул на землю и что-то прошептал на ухо своему быку. Затем все исчезли — и Таран, и Сокур, и Стэк. Таран растаял между деревьев, Сокур просто исчез, я так и не поняла, куда; Стэк обратился птицей и улетел, только черный хвост мелькнул между сосен.
Оставшись одна, я растерянно чмокнула быку, но тот и без моей подсказки лениво потащился вперед, давя подсохшую грязь толстыми копытами.
Мой же пульс подскочил. Я некоторое время сидела напряженным столбом, но долго терпеть медлительной проходки быка не смогла. Да я каждую секунду ожидала нападения! А эти трое… Чего ждать от них, я не особенно понимала.
— Ап, Ингей! — я тряхнула вожжи, отдавая команду «вперед быстрее». Раз таранский бык приручен к упряжи, то должен знать и команды. Управляться с ездовыми быками было для меня не ново: дома имелось небольшое стадо в несколько голов. Мама любила объезжать на них окрестности. Мы с детства с ней ездили по полям, и я хорошо знала команды. Шумно вздохнув, бык недоуменно покосился на меня, видно, сличая с хозяином. По морде было очевидно, что сходства с Тараном он не заметил. Поэтому шагу прибавлять не стал.
«Угу…»
Совсем беспомощной сидеть не улыбалось. Пошарив в мешке, я намотала вожжи на спинку козел и осторожно переползла по оглобле на поежившуюся бычью спину.
Подтянулась ближе к лобастой рогатой голове. Ингей плелся вперед мерно. Внимания на меня не обращал, только чуть подергивал шкурой, ненавязчиво пытаясь согнать с себя наглую муху — меня.
— На, Ингей! — чмокнув быку, я помахала вытянутой из мешка краюшкой хлеба. Почуяв запах, бык заинтересованно оглянулся. — На!
Влажный нос потянулся к лакомству, длинный черный язык подхватил краюшку. У них хороший нюх и поесть они любят — даже больше, чем я. Сжевал вмиг! Я похлопала по жесткой бурой холке. Весь бурый, ни пятнышка — знак чистой породы.
— Ап, Ингей! — повторила я с его спины. Продолжая облизываться, бык прибавил шаг. — Ты хороший, послушный… У меня еще есть, учти.
Приняв к сведению, бык пошел трусцой. Я ухватилась за хомут, трясясь на широкой спине. Слушается… С хорошим быком ничего не страшно.
Повозка подскакивала по подсохшей дороге, когда на третьем повороте раздался свист. А вслед за ним меня окликнули сразу несколько.
— Эй! Эй! Кто едет?!
— Ух ты! Красотка! Ты одна?
— Подвезешь?
Началось!
Я молча сжала губы, ощущая как сердце трепыхается в груди как заяц, как хочет сбежать. Тем временем в повозку вцепились несколько рук. С одной стороны, с другой… Лиц я особо не рассматривала, достаточно было этих наглых рук на повозке, оскаленных улыбок, почти звериных морд. И так понятно, собиратели, как же… Несколько впереди, несколько сзади.
Засадная команда не спешила. Ждать их не улыбалось.