епортеров — они его тоже сняли.
Но вот прибыла комендантская рота, а с ней пять тысяч арестантов из метагалактической гарнизонной гауптвахты.
Бел Амор сначала не понял, зачем здесь понадобились эти бедолаги, зато ВРИО коменданта наконец-то почувствовал себя в своей тарелке и принялся вдохновенно командовать. Арестанты, размахивая метлами и граблями, прогнали мирных бродяг, а те, развернувшись в полотнища, с достоинством переместились загорать к черной дыре — обзор оттуда был получше.
Репортеров тоже потеснили, но они пробрались с другой стороны и попросили Бел Амора приветственно взмахнуть рукой для читателей как «Вечерних», так и «Утренних новостей».
В ответ Бел Амор угрюмо показал им фигуру из трех пальцев, вызвав у фоторепортеров неописуемый восторг и просьбы подержать эту фигуру подольше. Бел Амор в просьбе не отказал и предстал в таком виде перед самим Шефом Охраны Среды.
5
Шеф, как всегда, свалился как снег на голову, без эскорта и знаков различия, в простом солдатском скафандре, похожий на арестантика с «губы». Рядом суетился блестящий адъютант, отражавший полированными сапогами свет зеркальных квазаров; а ВРИО коменданта, поддерживая фуражку, подбежал к шефу и доложил о том, что эксперты уже вызваны и что вверенная ему гарнизонная гауптвахта наводит порядок, но сил явно недостаточно, и для полного оцепления омута площадью примерно в три с половиной квадратных световых года потребуется приблизительно девять планетарных армейских соединений при полном боевом и техническом обеспечении…
— А лучше десять, для ровного счета, — добродушно закончил доклад ВРИО коменданта.
— Да, задал ты, братец, работку, — досадливо ответил Шеф, будто ВРИО коменданта был в чем-то виноват. — Примерно и приблизительно… — передразнил он. — Тут тебе не площадь, а объем. Значит, умножай свои десять армейских соединений на четыре третьих пи эр в кубе. Это сколько будет?
— Это… Ого! — изумился ВРИО коменданта, а Шеф и без него прикинул, что омут-то не округло-восьмимерный, а ромбовиднодевятерной, и не с одним завихрением, а с тремя, и, значит, придется очищать пространство не только от мелких бесов и скандальных русалок, которые элементарно ловятся на свининку, но и от кое-чего почище… Но вслух Шеф не сказал об этом, а спросил Бел Амора:
— Что-нибудь чувствуешь особенное?
На что Бел Амор ответил:
— Жрать охота.
— Кушать, — поправил Шеф. — Что ж, чувство голода — тоже чувство. Это у тебя от опасности… Ну, сиди, сиди, не беспокойся, в обиду не дадим. Скоро тебе обед спустим. А пока… открой консервы. Шеф Охраны Среды щелкнул пальцами, адъютант вытащил блокнот и спросил:
— Какой обед заказать?
— У него спроси.
— Обед из «Арагви», — не раздумывая приказал Бел Амор, вскрывая четвертую банку тушенки. — Ужин из «Славянского базара». И хлеба побольше.
— Сколько именно?
— Баржу.
Адъютант вопросительно взглянул на Шефа. Тот понятливо кивнул — губа не дура, когда есть возможность пожить за казенный счет.
— Делай, что говорят.
Адъютант записал заказ и придвинул Шефу складной стульчик. Шеф уселся, щелкнул серебряным портсигаром, который, раскрывшись, с перезвоном сыграл мелодию Созвездия Козинец, и закурил в ожидании яйцеголовых экспертов (эти ребята никогда никуда не торопятся, чтобы случайно не упасть и не повредить тонкую скорлупу своих черепов); арестанты же, признав безошибочно в Шефе галактического бриг-адмирала, сбились в кучу и на спор отправили самого отчаянного, с «губы» не вылезавшего, стрельнуть у адмирала сигаретку. Самый отчаянный несмело приблизился, получил разрешение обратиться и обратился…
В космосе запахло штрафбатом.
ВРИО коменданта сделал страшные глаза, адъютант криво ухмыльнулся, готовясь записать в блокнот историческое выражение для потомков… Но Шеф помедлил и швырнул в наглеца серебряным портсигаром… арестанта и след простыл, а портсигар поначалу полетел к черной дыре в загребущие лапы насторожившихся дезертиров… как вдруг его кто-то дернул и потащил в омут. Там портсигар вышел на временную орбиту вокруг баржи с тушенкой, щелкнул Стабилизатора по носу и, сверкнув серебряным боком, отправился в сторону буксира, а Стабилизатор, приоткрыв правый фотоэлемент, пробормотал:
Я пил из чаши бытия…
— Это уже было! — заорали бродяги, но Стабилизатор упрямо повторил:
Я пил из чаши бытия
И делал там открытия.
И опять замолк — наверное, навеки.
Шеф прищурился… ему было жаль портсигара, но и любопытно: на что клюнул тот, кто живет в омуте? На старинное серебро или на хороший табачок? Сребролюбец он или заядлый курильщик? Или то и другое вместе?
6
Яйцеголовые эксперты с золотыми гребешками и шелковыми бородками из привилегированного Диффузионно-гражданского колледжа не размениваются по мелочам, а выезжают только на директивные вызовы в мягком инкубаторе, прицепив к нему походный ресторанчик с замороженными червями, лабораторию и сразу три баржи: первую — с измерительным инструментом, вторую — с гравием для определения гравитационных возмущающих по стародавнему, но до сих пор действенному методу Редрика Шухарта… Правда, отметил Бел Амор, тот пользовался болтами и гайками, но где столько железа напасешься?… Конечно, гравий хорош лишь для измерения пространственно-силовых характеристик, а для распознавания болотной фауны непригоден… На гравий клюет разве что какой-нибудь очень уж изголодавшийся оборотень, зато уважающая себя нечистая сила (та, что попроще) хорошо идет на картошку с тушенкой, хотя и там есть свои гурманы: например, один из подвидов замшелых доходяг ловится исключительно на сырую брюкву; есть вампиры — любители голубой крови; есть наяды-сладкоежки, которым подавай пьяную черешню с ореховой косточкой на палочке… почти все клюют на злато-серебро и драгоценные камни в любых количествах (хотя попадаются и бессребреники, берущие только медь и никелевую мелочь), любят табак разных сортов, все мастаки выпить, некоторых привлекает тяжелый рок, старые упыри завороженно поднимаются из глубин под звуки марша лейб-гвардии Измайловского полка, сопливые блатные лешаки бросаются на порнографические открытки, а снулые толстозады — на лазурные фаянсовые унитазы… короче, отметил Бел Амор, каждый любит что-нибудь вкусненькое, по душе, но все ненавидят тухлые яйца и заодно яйцеголовых экспертов из Диффузионно-гражданского колледжа.
Все эти приманки плюс еще гору всякого барахла эксперты возят на третьей барже. Они народ слабосильный, и пять тысяч арестантов оказались для них весьма кстати — как рабсила на полевых изысканиях. Арестантов расставили на местности в опорных точках по всему периметру — кто торчал с вешками-маяками, кто тягал на горбу теодолиты, а кто ворочал мешки с гравием.
Эксперты никуда не торопились. Омут вызывал у них восхищение своими на редкость классическими очертаниями — четыре сбоку, ваших нет. Как учили в колледже: семь раз отмерь и начни сначала. Они подрядили дезертиров вместо миллиметровой бумаги и, нанося на них контуры омута, вспоминали, что подобный объект предположительно был описан в некоторых древних легендах (конечно, без необходимых измерений — наука еще не умела). Похоже, что Данте с Вергилием угодили именно в девятимерный объект… но сейчас уже ни о каком девятимерном пространстве речи быть не могло… то, что Шеф принял на глазок за три завихрения, было самым настоящим 10-м (десятым) витком по шкале Римана-Лобачевского, а в пересчете по Данте-Вергилию давно зашкалило.
7
Услыхав про десятимерное пространство, Шеф Охраны Среды даже привстал со стульчика, но усилием воли заставил себя сесть и подозвал адъютанта. Тут же были подняты по тревоге все (все) фронтовые резервные соединения, вызваны три особых бригады саперов с гравитационными усилителями «ГУСь», а в Центр отправлена шифрованная правительственная телеграмма…
Легко представить состояние Бел Амора…
Он уже догадывался, что в омуте, похоже, происходит внутренняя реакция нарастания пространства-времени, вызванная неосторожным появлением буксира в фокусе промеж четырех пар зеркальных квазаров, из которых половина фальшивых. Бел Амор начинал понимать, что если он угодил в фокус, то отсюда ему уже не выбраться: его замуруют вместе с буксиром или сожгут, как чумной корабль в средние века.
Он мог бы, конечно, удрать, когда здесь еще никого не было, но удрать ему не позволила Честь Инспектора Охраны Среды (будь она неладна).
Шеф продолжал сидеть на стульчике и тоже готовился к худшему. И бродяги, и арестанты, и совообразные фоторепортеры (один из них тут же помчался в вечернюю редакцию, оставив утреннего на месте событий), даже ВРИО коменданта, у которого вместо головы фуражка, — все понимали, что следует готовиться к самому худшему. Все все понимали, кроме экспертов, которым, как известно, чем хуже, тем лучше — эти яйцеголовые пожиратели фундаментальных знаний весь мир готовы были затащить в сточную канаву пространства-времени вместе с инструментом и подсобными рабочими ради этих самых фундаментальных знаний, от которых у экспертов от наслаждения протухали мозги.
Но вот прибыл и начал выгружаться первый фронт оцепления, за ним — третий, и только потом — второй. Саперы настраивали «ГУСей», комендантская рота возводила контрольно-пропускной пункт с утепленной гауптвахтой. Адъютант размножался на глазах (Шеф давно подыскивал такого — дельного и способного к реплицированию) — он появлялся одновременно в самых разных местах, размещая вновь прибывшие части: подъезжал очередной товарняк, из него выглядывал пропыленный боевой командующий, беспомощно осматривал всю эту суету вокруг пустого места и бормотал: «Эй… любезный… или кто-нибудь…» — как вдруг перед ним представал бряцающий шпорами адъютант, и все устраивалось наилучшим образом.
Обед из «Арагви» доставили не ахти какой: двойной рубленый шашлык с бутылкой Кахетинского. Бел Амор уже повязал салфетку и пустил слюну, но тут выяснилось, что обед спускать нельзя до окончательного выяснения пространственных характеристик омута, чтобы на этот шашлык не клюнули те, кто живет там.