Джулиан вдруг стал таким на удивление серьезным.
– Ты же поняла, что это была всего лишь шутка?
– Понятное дело, но я просто не могу представить себя с ребенком. – Всякий раз, когда в разговоре всплывала эта тема, все кому не лень совали нос мне в матку и уверяли, что я еще передумаю, когда вырасту или найду нормального мужика. Как же они ошибаются. – А ты?
– Хочу ли я детей?
Я кивнула.
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Без понятия. Возможно. Когда-нибудь. А может, и нет.
– Не паникуй, ты не обязан принимать такое важное решение за одну секунду, – засмеялась я. – Единственное, что тебе сейчас придется выбирать, – какую штуковину прикручивать первой: вот эту, – я подняла повыше пластиковую упаковку, – или эту, – я подняла другую.
Джулиан остановил свой выбор на предохранителях, необходимых для того, чтобы Линк не залез ко мне в ящики. Сначала установка продвигалась медленно, но очень скоро мы просекли фишку, и дело пошло быстрее, причем основную работу выполнял Джулиан. Я просто подавала нужные инструменты.
– Тебе понравилось сегодняшнее занятие? – полюбопытствовал Джулиан, затягивая, как казалось, уже сотый винтик за вечер.
– Да, было чудно.
Он ошарашенно замер.
– Чудно? И все?
– Нет, не просто чудно – обалденно! – призналась я, хоть и не успела как следует обдумать урок. Весь день мысли крутились только вокруг Джулиана и его отца. Какое упоение – рисовать часами напролет! Я даже не заметила, как пролетело время. Не раздайся телефонный звонок, я бы и весь день провела в студии. – Профессор Хопкинс – фантастический. А что за натурщицу он нашел! Мари – просто прелесть. Хотелось бы закончить ее портрет.
– А что тебе мешает?
– Я же не зачислена на этот курс.
– Это формальность.
– Но это ведь важно. Мило было со стороны Хопкинса разрешить мне посидеть часок на занятии, но вряд ли ему придется по душе постоянная тайная вольнослушательница.
Джулиан насмешливо улыбнулся – ага, он что-то знает.
– А что, если он не против?
– О чем ты?
– Стивен сегодня перехватил меня в коридоре на перерыве, спрашивал про тебя. Он весьма впечатлен твоим творением. Говорит, у тебя талант и его нужно развивать, поэтому можешь приходить со мной когда пожелаешь. Сейчас уже поздновато записываться на этот курс, но ты ведь можешь заложить хорошую базу на следующий семестр.
Потеряв дар речи, я уставилась на Джулиана и попыталась осмыслить, что только что услышала. Хопкинс мной интересовался? Он хочет, чтобы я ходила к нему на занятия? Творить искусство – всю жизнь только о том и грезила. И эту мечту я отвергла ради Эдриана и будущего нашей семьи. Но после ссоры с родителями уверенность ослабла, а планы пошатнулись. Я всегда стремилась сохранить семью. Но теперь сомневалась, заслуживает ли она спасения.
– Поразмысли над этим, – настаивал Джулиан, прикручивая замок на дверцу. – Следующее занятие снова во вторник. Можем вместе пойти.
Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– А Хопкинс говорил серьезно?
– Стивен никогда не шутит, если речь об искусстве.
Кивнув, я расплылась в улыбке. Я еще не решила, действительно ли стоит посещать эти занятия. В это время у меня другая лекция – придется ее пропускать. Возможно, это разрушит мою и без того шаткую выдержку. Но я была счастлива уже от того, что такая возможность представилась.
– Вот и все. Теперь моя берлога, должно быть, самое безопасное место во всем Мэйфилде, – радовалась я, передавая Джулиану последнюю защитную заклепку, которую он приклеил к краю стола в гостиной.
Установка всевозможных видов защиты отняла больше времени, чем мы рассчитывали, но мой план по рассеиванию тоски Джулиана прошел как по маслу: за это время я не углядела на его лице и тени печали или беспокойства. Без устали мы болтали о самых разных пустяках. Немного посудачили про Хопкинса и его занятия, обсудили искусство, потом разговор плавно перетек к моим любимым комиксам и графическим романам. Я поведала Джулиану, каких же усилий мне стоила расстановка книг по полочкам. Дальше уже друг рассказал мне о «Доме над водопадом» – его втором любимом здании после Хабитата 67. Я постаралась запомнить побольше сведений, чтобы потом сообщить Эдриану.
– Почти самое безопасное место, – заметил Джулиан, поднимаясь с пола. – Не считая одной маленькой детали.
– Неужели? – Я огляделась, проверяя, не забыла ли что-то из покупок, но пустота в пакете из хозяйственного магазина подтверждала мои сомнения. – И что же?
Уперев руки в бедра, Джулиан кивнул в сторону крепости, занявшей добрую половину гостиной.
– Нужно убрать коробки.
– Ни за что на свете! – замахала я руками. – Линк будет в восторге от замка.
– Ну а вдруг Линк с разбегу врежется в него, и коробки завалят малыша?
– А такое возможно?
– Не знаю. Ты мне скажи.
Внимательным взглядом я обследовала крепость: не самая устойчивая конструкция за это время стала еще менее прочной. Некоторые ящики, еще пару недель назад совершенно целые, погнулись с той или другой стороны. Одну коробку я даже выдвинула – как в игре «Дженга»: думала отыскать там папку для рисунков. Я задвинула ее обратно, но, кажется, это не прибавило крепости надежности.
Тяжелый вздох – Джулиан прав, да и к тому же там есть действительно тяжелые коробки.
– Хорошо, но я соглашаюсь на это только ради безопасности Линка.
– Он оценит эту жертву. – Хлопнув рукой по плечу, Джулиан утешительно погладил меня по спине.
Тяжесть его пальцев разбудила бабочек в животе, и по всему телу разлилось будоражащее воображение тепло. Я представила, как он опускает руку ниже, до бедер, запускает ладонь мне под рубашку. Медленно ласкает каждый позвонок, подбираясь к застежке лифчика… По коже побежали мурашки, сердце быстро забилось – ну что же со мной делают одни только мысли о Джулиане!
Я подняла глаза – и встретилась взглядом с Джулианом, из-за чего вся затрепетала в десятки раз сильней. Если я вдруг наклонюсь и поцелую его – что он сделает в ответ? До сего дня я никогда не колебалась, делая первый шаг в отношениях с мужчиной, но и терять мне прежде было нечего. Я медлила в нерешительности, потому что не хотела рисковать нашей дружбой ради необдуманного поступка. Да, Джулиан уже давно признался, что я ему нравлюсь. Но пока не очень понятно, какой оттенок имело слово «нравлюсь»: дружеский или романтический. Готов ли он к тому, что из-за меня его жизнь станет сложнее? Одному как-то легче. Джулиан считал, что одиночество – лучший для него выбор, а каждая секунда, проведенная со мной, лишала его уединения. Мы так много времени провели вместе, может, он уже успел изменить свое мнение?
Из задумчивости меня выдернул голос Джулиана.
– Что такое? – Поймав мой взгляд, он пристально посмотрел мне в глаза.
Интересно, сможет ли Джулиан прочитать в них то, что терзало меня внутри? В глубине души я хотела, чтобы у него это получилось: так пришло бы избавление от сомнений, которые разрывали душу на части.
– Ты из-за крепости так разволновалась?
– Я… – никак не могла найти в себе силы произнести нужные слова. Да еще и в горле пересохло. Я готова была сказать Джулиану все – кроме того, чего хотела и что чувствовала. Поэтому избрала путь малодушия: шагнула в сторону. Его рука соскользнула с моей спины, а я выдала фальшивую улыбку, хоть и понимала, что теряю нечто очень важное.
– Я для начала уберу гирлянды, – хрипло промямлила я и как можно скорее проползла в крепость, чтобы Джулиан не успел разгадать мой маневр.
Торопливо я отсоединяла гирлянду, стараясь не думать о том, что сейчас произошло. Но долго мысли не удалось сдерживать. В памяти всплыла житейская мудрость: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Раскаюсь ли я когда-нибудь в своем решении? Буду ли жалеть о том, что упустила шанс поцеловать Джулиана? Интересно, он вообще разрешил бы? Я этого даже не знала. Он никогда не намекал на что-то кроме дружбы. Если уж совсем начистоту, он и дружить-то со мной не хотел. Я сама навязалась. А чем он ответит, если я потребую что-то большее? Снова даст заднюю? Тогда я разрушу все, что мы так кропотливо создавали за эти месяцы.
Зарычав от разочарования, я дернула кусок скотча, на котором держалась гирлянда, да так сильно, что рукой треснула по стоявшей напротив коробке. От испуга я подскочила и больно ударилась локтем, отчего крепость опасно зашаталась.
– Зараза!
– У тебя там все нормально? – поинтересовался Джулиан, заглядывая в проем.
– Просто отлично! – судорожно улыбнулась я.
– Точно?
– Ага, надо только за руками следить.
– О’кей, зови, если помощь понадобится.
Кивнув, я освободила другие огоньки – из-за нахлынувших эмоций я не смогла даже оплакать потерю крепости. И вот я пропихнула гирлянды, одеяла и подушки через проем. Джулиан сдвинул их в сторону, и уже скоро мы разобрали мое сооружение – спустили на пол все коробки.
– Вещи сама распакую, тебе необязательно в этом участвовать, – сказала я, не смотря Джулиану в глаза и стараясь казаться как можно более равнодушной. Но как же можно сохранять холодность в его присутствии? Идея с поцелуем накрепко засела в мыслях, сознание уже начало проигрывать эту сцену, как в фильме: его руки на моем теле, наши губы соединяются… Перестань же мечтать об этом!
Джулиан прыснул со смеху.
– Будь это правдой, от коробок уже давно и следа бы не осталось. Да и быстрее вдвоем.
Запротестовать я не успела: Джулиан уже схватил ящик и принялся за дело как ни в чем не бывало. Он собирал все мои полки и шкафы, а значит, точно знал, что и куда поставить.
Мгновение я наблюдала за ним, любовалась игрой мышц под рубашкой, но потом, вздохнув, вытянула коробку с надписью черным маркером «Шмотки». Отнесла ее в спальню и занялась развешиванием вещей в шкафу. По большей части это оказались платья и блузки, которые мне покупала мама. Она рассчитывала, что я буду носить их по особым случаям – и это единственная причина, почему я не сдала это барахло в секонд-хенд. «Надеюсь, тебе понравится платье. Будет славно смотреться на предстоящем летнем празднике». «Только посмотри, какая же милая блузка! Надень на крестины малыша Вашингтона». «Этот пиджак идеален для семейного праздника. Как думаешь?» Да никак. Но я и не думала возражать, потому что не хотелось ругаться из-за одежды. И все же помаленьку размышляла: а не слишком ли часто я танцую под родительскую дудку. Не только безропотно надеваю, что скажут, но и в других вопросах уступаю. Может, они бы и не прогнали Эдриана, если бы боялись моей реакции.