ить нас. Я ведь знаю тебя. Ты бы говорила со мной о них, пыталась бы объяснить такую реакцию. А я не смог бы этого вынести. Я был не готов.
С этим поспорить трудно.
– А теперь готов?
– Не совсем, но если это цена, которую я должен заплатить за то, чтобы вернуть тебя в свою жизнь, то я постараюсь справиться, – грустно улыбнулся Эдриан. Его взгляд сделался печальнее в этот миг. – Я так давно хотел написать тебе, Мика. Ты и представить себе не можешь, сколько сообщений я писал тебе, но стирал. Кит готов был взорваться. Как-то раз он даже отобрал у меня телефон, потому что каждый раз, как ты писала, я приходил в отчаянье.
Ума не приложу, любить ли за это Кита или ненавидеть, но очевидно, что он заботится о моем брате, и поэтому я выбрала первый вариант.
– Тогда объясни, – сказала я, откинувшись на сиденье. – Почему ты не сказал мне, когда понял, что гей? А когда встретил Кита? Я могла бы тебе помочь.
– Нет, не могла бы, – ответил мне Эдриан со спесивой улыбочкой. Можно подумать, это понимание мне вообще недоступно. – Ты ведь не была на моем месте, тебе это незнакомо. Не так это работает, что я проснулся как-то утром и подумал: «О, блин, да мне нравятся пенисы». – Эдриан встряхнул головой. – Ты хоть знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы принять свою ориентацию?
Нет, потому что ты об этом и словом не обмолвился, подумала было я, но промолчала.
– Годы, – горько заключил Эдриан. Он поджал губы и уставился куда-то у меня за спиной, отсутствующим взглядом изучая проезжающие мимо машины. – Я не выбирал этого. Не хотел признавать, что я гей, Мика, особенно после всего того, что мне приходилось слышать в школе и дома. Все шутки и оскорбления в адрес геев… Ты сама была свидетелем подобных разговоров. Да и должна помнить, как дочь госпожи Ковингтон привела ту итальянку к себе домой. Знаешь, что тогда им посоветовал наш отец?
Я отрицательно покачала головой. Я слышала о произошедшем, тогда разыгралась целая драма, но, если честно, я постаралась стереть разговоры о Колин из памяти. Всегда так делала, когда дело касалось друзей, знакомых или фирмы родителей.
– Он посоветовал выдать ее замуж, чтобы в зачатке пресечь те жуткие слухи, что могут распространиться. А ее подруге он предложил жить с ними в качестве домработницы.
Я слушала его с открытым ртом.
– Он не мог такое сказать.
– Но все-таки сказал. А один из папиных друзей даже предложил отправить ее в «такой лагерь, где она снова сможет вернуться к нормальной жизни». Не хватало только предложения провести с ней сеанс шоковой терапии.
Эдриан говорил об этом с отвращением, и я невольно задалась вопросом, как же он пережил последние годы рядом с родителями. Я понятия не имела, говорил тогда папа серьезно или все это было просто глупой болтовней. Но как бы то ни было, ужасно, что Эдриану приходилось такое выслушивать.
– После того случая я решил прямо в раздевалке заняться сексом с девушкой из команды по плаванию. Какое-то время я уже нравился ей и подумал, что, занявшись с ней этим, смогу заставить себя полюбить женщин. Как бы не так. Когда все произошло, я почувствовал себя куском дерьма, заперся в туалете и разревелся. Но, конечно, этого было мало, поэтому именно в эту секунду в туалет зашла группа парней. Они услышали мои всхлипывания и стали кричать, что я гомик.
– Мне так жаль, – пробормотала я.
Эдриан устало улыбнулся. Когда при встрече мы обнялись, он был полон жизни. Теперь же он выглядел измученным, изможденным, будто воспоминания о пережитом лишили его сил.
– Мне тоже жаль.
Вздохнув, я погладила его по тому месту, где била. Теперь я сожалела о том, что ударила его.
– Не знаю, что и сказать. Как бы мне хотелось, чтобы мы могли поговорить об этом раньше. Я бы…
– Ты бы что? – прервал меня Эдриан, схватив за руку. В сравнении с его рукой моя выглядела слабой и тонкой. – Поменяла бы этот мир?
Я снова шмыгнула носом.
– Помогла бы тебе пережить это.
– Или отказалась бы от меня.
– Я бы так не поступила.
– А откуда мне было знать? Я не ожидал, что родители так отреагируют. Да, я знал, что они рассердятся, может, даже перестанут со мной общаться на какое-то время, но они взяли и вышвырнули меня. А ты выросла на тех же поганых гомофобных стереотипах, что и все в нашей школе. Откуда мне было знать, что ты можешь думать иначе? Или ты считаешь, что я мог серьезно воспринимать тот пошлый яойный рисунок, что ты намалевала? Тот факт, что тебе нравилась красивая картинка и фантазии о ней, не значит, что ты смогла бы принять ее в реальности.
Возражения уже вертелись у меня на языке, но я снова сдержалась. Мне хотелось упрекнуть его за недоверие, за то, что ему следовало бы знать меня лучше. Но он прав, для меня все его проблемы были только картинками. Я рисовала вымысел, иллюзию, искажала реальность – так героям аниме рисуют большие глаза. Даже когда думаешь, что знаешь человека, что-то не известное о нем так или иначе проявляется. В чужую душу не влезешь, всего о человеке не узнаешь. И даже если я ни разу не давала Эдриану повода не доверять мне, то и повода во всем мне доверять я тоже не давала. Будь я внимательней, заметила бы, с какими сложностями и сомнениями он столкнулся. Но я обращала внимание не на то, неправильно толковала его настроение и удовлетворяла себя самыми простыми ответами на вопросы о том, что с ним происходит.
– Давай просто забудем обо всем? Что думаешь? – Эдриан выпустил мою руку. – Мы не сможем изменить того, что уже произошло, но теперь я рядом и никуда не денусь.
Забыть обо всем? Не уверена, что мне так легко удастся его простить. Одного разговора недостаточно, чтобы перечеркнуть воспоминания о тех месяцах, которые я провела без него. С другой стороны, теперь я понимала Эдриана намного лучше. Да и взаимные обвинения делу действительно не помогут.
– Поклянись, – протянула я мизинец.
– Клянусь, – ответил он.
Глава 29
Лучше бы отдохнуть от обсуждения тяжелых тем. Пускай наш разговор в машине вышел недолгим, зато был выматывающим. Однако же я считала, что мы обсудили далеко не все, что нужно.
Мы решили не есть в пиццерии, а взять пиццу навынос, тем более что Эдриан хотел увидеть мою квартиру. Ожидая заказ, мы обсуждали фильмы и сериалы, которые посмотрели за последнее время. Многие мы посмотрели оба, что неудивительно, ведь у нас схожие вкусы. Единственное – я не разделяла пристрастие Эдриана к ужастикам. Как-то раз он заставил меня посмотреть «Человеческую многоножку», и меня чуть не вырвало. С тех пор он старался выбирать менее пугающие фильмы, чтобы мы могли их смотреть вместе.
– Волнуешься? – спросила я Эдриана уже у двери в квартиру.
Со скучающим видом он приподнял бровь.
– Нет, а стоит?
– Зануда. – Я распахнула дверь и жестом пригласила его войти.
На входе Эдриан попытался выполнить книксен, забавно согнув ноги. Он внимательно осматривал квартиру, то и дело произнося «хм» или «ага» – что жутко меня бесило, но, наверное, на то и был расчет. Вот дурак.
– Недурно, – прокомментировал он со скучающим видом. В глазах у него плясали веселые огоньки. – А платят за нее родители?
– Хм, – хмыкнула я. – Они ее купили.
Эдриан кивнул.
– Ну да, аренда для них – это не дело, да и теперь, когда в семье единственный ребенок, можно тебя и побаловать.
– Не говори так.
– Но это правда. Мои кредитки они заблокировали на следующий же день. Не удивлюсь, если и из завещания уже успели вычеркнуть. Так что да, единственный ребенок.
Эдриан пожал плечами, будто ему все равно, но я чувствую: это не так. Прежде чем я успела хоть что-то сказать, Эдриан продолжил:
– У тебя классная кровать.
– Спасибо, – вяло отозвалась я.
Вообще-то предыдущая тема не закрыта, но, если Эдриан хочет поговорить о предмете интерьера, всегда пожалуйста. Если брат сдержит свое обещание, то у нас еще будет время поговорить о родителях. Если. Ненавижу это слово и связанные с ним сомнения.
– Джулиан мне ее сделал.
– До того, как все стало сложно?
– И да и нет, – ответила я и отправилась на кухню за стаканами и бумажным полотенцем. – Все сложно с самого начала.
Эдриан заворчал и плюхнулся на стул перед стойкой.
– Все из-за его обстоятельств? – спросил он, задумчиво закусив нижнюю губу.
Я замерла на полпути и медленно повернулась к нему.
– Каких еще обстоятельств?
– Ну знаешь… – Эдриан не поднимал на меня глаз, пристально изучая стоящую перед собой коробку из-под пиццы, будто хотел взглядом открыть ее. – Из-за его обстоятельств.
Как такое возможно? Он знает про Софию? Джулиан обсуждал с ним произошедшее? В конце концов, в центре «Под радужным куполом» он явно не испытывает дискомфорта из-за того, что все видят его шрамы.
– Ты знаешь эту историю? – с недоверием, но при этом и с любопытством спросила я.
Эдриан достал кусок пиццы из коробки.
– Кое-что мне известно.
– Что именно? – не унималась я.
Он покачал головой.
– Я не могу тебе сказать.
– И почему же?
– Вполне возможно, что мы говорим о разных вещах.
– Ты первый, – настаивала я.
– Давай сначала ты.
Проклятье, его взяла. Не могу я рассказать ему о Софии и моих предположениях по поводу аварии, пока не буду уверена в том, что Эдриан говорит о том же. Джулиан ведь работал с Самантой и другими ребятами. Не мое дело рассказывать Эдриану о его личной жизни. Я бы рискнула, не теплись во мне до сих пор надежда на то, что у нас с Джулианом еще может что-то сложиться. Но и давать брату повод сомневаться в моей преданности я не хотела.
– Так что? – с любопытством спросил Эдриан.
Я вздохнула.
– Давай есть.
Я люблю Эдриана. Это далеко не открытие. Но мы так мило сидели в убежище на первом ярусе кровати и поедали пиццу, что ко мне пришло ясное осознание того, насколько сильно я его люблю и как безумно по нему скучала. Главным образом мне напоминали об этом разные мелочи. Например, он всегда кладет один кусок пиццы на другой, перед тем как съесть. А еще ему всегда нужно море подушек, чтобы чувствовать себя уютно. Я сидела почти на голом полу, в то время как Эдриан восседал на мягчайшей горе из пуха. А спал в кровати почти сидя – я никогда не понимала, как он умудряется просыпаться без боли в шее.