Кто-то в моей могиле — страница 29 из 53

— Может, это был ее муж?

— Нет. Муж в кутузке. Этот мужик как раз тот, из-за которого его посадили.

«Бог мой! — подумал Пината. — Филдинг опять в городе. Знает ли об этом Дэйзи?»

— Я его сразу вычислил, как только он пришел, — с гордостью признался Чико. — У меня отличная память на лица. Может, я не больно рублю в математике, но уж лица-то я никогда не забываю.

— Сколько ему примерно лет?

— По возрасту он вполне годится мне в отцы. Может, и постарше будет. Как ваш отец, мистер Пината.

— Значит, он довольно старый, — улыбка у Пинаты получилась кривой.

— Конечно. Я знаю. Я еще удивился, что Нита решила с ним пойти.

— Пойти куда?

— В кино. Нита и старая калоша поспорили по этому поводу, правда, до скандала дело не дошло, закончилось миром. «Иди домой и отдохни», — говорила старуха, но Нита не собиралась ее слушаться, и они с этим мужиком отвалили на пару. Нита не больно любит, когда ей чего-нибудь говорят. Ну вот, например, на улице вдет дождь, и я ей об этом сказал. И все, ничего особенного, а она взбесилась, словно я ей сказал, что у нее не та помада или что-нибудь такое. Я, по правде сказать, думаю, у нее не все дома. Ей бы психиатру показаться.

Миссис Брустер неожиданно повернулась и крикнула режущим слух голосом:

— Чико! Принимайся за работу!

— Сию минуту, мадам, — ответил паренек. — Мне нужно приниматься за работу, мистер Пината. Увидимся в Ассоциации?

— Надеюсь. Мне очень жаль, Чико, что ты бросил школу только из-за машины.

— Что поделать. Так обстоят дела в наше время, если вы меня правильно понимаете.

— Да-да. Думаю, что я тебя понимаю, Чико.

— Ничего не поделаешь, никто не в состоянии изменить жизнь.

— Чико! — заорала миссис Брустер. — Немедленно принимайся за работу!

Чико начал подметать.

Будка телефона-автомата на углу пропиталась достаточно специфическим запахом, свидетельствовавшим о том, что в вечерние часы ее использовали для куда более интимных нужд, нежели те, удовлетворить которые планировала телефонная компания. Стены были густо исписаны номерами телефонов, инициалами, именами, надписями: «Уинстон — парень что надо. Уинстон, 93446»; «Салли М. Ничем не испугаешь. Будь с ней поосторожнее»; «Привет из Джерси-Сити»; «Жизнь — премерзкая штука»; «Все парни — психи»; «Прощай, жестокий мир».

Пината набрал номер Дэйзи. Занято. Тогда он позвонил по домашнему телефону Чарлза Олстона.

Тот поднял трубку сам.

— Алло.

— Это Стив Пината, Чарли.

— Есть какие-нибудь успехи?

— Все зависит от того, что ты понимаешь под успехами. Я был в кафе «Велада». Хуанита закончила смену, однако нет никаких сомнений, что это именно она.

Тяжелый вздох прозвучал настолько отчетливо, что перекрыл уличный шум, доносившийся через открытую дверь телефонной будки.

— Этого я и боялся. Что ж, у меня нет другого выхода. Мне придется поставить в известность управление по контролю за условно осужденными. Мне страшно не хочется это делать, но за ней нужно приглядеть, да и за детьми тоже. Как ты думаешь, то есть нет у тебя возражений по поводу моего звонка туда?

— Это исключительно твое личное дело. Ты куда лучше меня знаешь все обстоятельства.

— Конечно, в выходные они не работают, но я им позвоню первым делом в понедельник.

— А до понедельника?

— До понедельника мы подождем.

— Ну, ты жди, а я ждать не могу, — заметил Пината. — Я собираюсь попробовать ее отыскать.

— Зачем?

— Так случилось, что она сейчас ушла с моим бывшим клиентом. Я хотел бы по ряду причин повидать его еще раз.

— Когда ты найдешь ее, будь с ней поласковее. Для ее же пользы, — добавил Олстон, — не для своей. Думаю, что о себе ты позаботиться в состоянии. Где она живет сейчас?

— Я думаю, у матери. По крайней мере она поддерживает с ней отношения, так что сначала я хочу поискать ее там. Где живет миссис Розарио?

— В свое время у нее был небольшой дом на Гранада-стрит. Скорее всего, она и сейчас продолжает там жить, поскольку это ее собственность. Она купила этот дом много лет назад. До этого она служила управительницей на старом ранчо у Хиггинсона. Когда миссис Хиггинсон умерла, она оставила миссис Розарио, как и другим слугам, несколько тысяч долларов. Кстати, если Хуанита, как ты говоришь, отправилась на прогулку с твоим бывшим клиентом, чего ради ты собираешься искать ее на Гранада-стрит? Поверь, она не из тех, кто водит своих ухажеров в дом к матери.

— У меня предчувствие. Она ведь могла заглянуть туда, чтобы переодеться. Вряд ли она захотела отправиться на свидание в своей рабочей одежде.

— Определенно нет. И что же?

— Я подумал, что можно попробовать выудить кой-какую информацию из миссис Розарио.

Олстон коротко рассмеялся:

— Ты можешь получить информацию, а можешь остаться с носом. Все зависит от того, дурной глаз у тебя или нет. Кстати, я договорился о твоей встрече с Роем Фондеро на три часа.

— Так уже почти три.

— Тогда лучше тебе поторопиться к нему. Вечером он едет в Лос-Анджелес посмотреть матч. Да, еще один совет, Стив: когда будешь разговаривать с миссис Розарио, попытайся убедить ее в том, что ты ведешь праведную жизнь добропорядочного христианина. Ты никогда не пьешь, не куришь, не ругаешься, не богохульствуешь, не обманываешь. Ты регулярно посещаешь мессы и исповедь, соблюдаешь дни всех Святых. Нет ли у тебя брата или дяди, который по чистой случайности носит сутану?

— Возможно.

— Это не помешало бы. Кстати, — добавит Олстон, — ты говоришь по-испански?

— Немного.

— Не вздумай! Немало испано-американцев, проживших здесь многие годы, как миссис Розарио, терпеть не могут, когда люди обращаются к ним на испанском, хотя сами частенько используют его в разговорах с друзьями и родственниками.

Дом Роя Фондеро походил на старинный особняк южанина-плантатора. Это впечатление усиливали двенадцать оплетенных жимолостью дорических колонн фасада. Правда, общую картину разрушал длинный черный катафалк, стоявший у боковой двери. На асфальтовой дорожке перед катафалком была припаркована маленькая спортивная машина красного цвета. Неуместность соседства двух этих автомобилей немного позабавила Пинату. «Смерть и воскресение, — подумал он. — Может, воскресение по-американски выглядит именно так: спортивная машина красного цвета возносит их по упакованной в прозрачную целлофановую обертку дороге в царство нейлоново-дакроновой нирваны».

Пината вошел в боковую дверь и повернул направо.

Фондеро поливал цветы в небольшом горшке. Это был крепкого сложения мужчина, самой судьбою словно подготовленный к тому, чтобы принимать на себя чужие горести и печали.

— Присаживайтесь, мистер Пината. Чарли Олстон позвонил и сказал, что вы хотите меня кое о чем расспросить.

— Совершенно верно.

— И о чем же?

— Вы, может, помните Карлоса Камиллу?

— Как же, конечно. — Фондеро закончил свое занятие и поставил пустую лейку на подоконник. — Камилла был, так сказать, моим гостем примерно месяц. Вы ведь знаете, у города нет своего морга, а тело Камиллы нужно было где-то хранить, пока не закончится расследование того, откуда взялись деньги, обнаруженные у трупа. Из расследования так ничего и не вышло, и он был похоронен.

— Кто-нибудь присутствовал на его похоронах?

— Священник и моя жена.

— Ваша жена?

Фондеро опустился на стул, казавшийся слишком хрупким, чтобы удержать его тело.

— Бетти не хотела, чтобы его похоронили без человека, оплакивающего его душу, так что она выступила в качестве замены. Как бы то ни было, это вовсе не казалось игрой. Может быть, из-за трагических обстоятельств его кончины, может, из-за того, что его тело слишком долго находилось под нашей крышей, но мысль о Камилле проникла нам в сердца. Мы все же надеялись, что кто-нибудь появится и заберет тело. Никто так и не появился, но Бетти просто не могла поверить, что у Камиллы не было никого, кто бы любил его. Она настояла на том, чтобы деньги его были истрачены не на дорогой гроб, а на внушительный памятник. Она свято верила, настанет день, когда на могиле Камиллы наконец появится оплакивающий его человек, и хотела, чтобы могила была видна издалека. Насколько я помню, памятник выглядит именно так.

— Совершенно верно, — подтвердил Пината. «И скорбящая душа пришла на могилу, — подумал он. — Только был это чужой человек, Дэйзи».

— Вы ведь детектив, мистер Пината?

— По крайней мере так написано в моей лицензии.

— Тогда, возможно, у вас есть своя версия по поводу того, где Камилла взял эти две тысячи.

— Скорее всего, обычное ограбление.

— Полиция так и не смогла это доказать, — заметил Фондеро, вытаскивая из кармана золотой портсигар. — Не хотите ли сигарету? Нет? Завидую вам. Хотел бы и я бросить. С того момента, как пошли эти статьи про рак легких, кое-кто из наших острословов принялись называть сигареты «Фондеро». Что ж, тоже своего рода реклама.

— А как вы думаете, где Камилла взял эти деньги?

— Я склонен поверить, что они достались ему честным путем. Может, он их копил, может, ему вернули старый долг. Последнее кажется более логичным. Он умирал и, должно быть, прекрасно знал, в каком он состоянии, понимал, как важно забрать принадлежащие ему деньги, чтобы оплатить собственные похороны. Это объясняет его появление в нашем городке — человек, который был должен ему деньги, жил здесь. Или живет.

— Звучит довольно убедительно, — признался Пината, — если не считать одного. В газете писали, что полиция обратилась с просьбой отозваться тех, кто знал Камиллу. Никто не пришел.

— Никто не появился лично. Но неделю или что-то около того спустя, после того как Камиллу привезли сюда, раздался странный телефонный звонок. Я сообщил о нем полиции, и они решили, в то время и мне так казалось, что звонил кто-то помешанный на почве религии.

При этом на лице Фондеро появилось странное выражение изумления и раздражения. Он наклонился впер