Норман вынул посланный Чарли чек, положил его на стол.
— Как бы ты ни относился ко мне, деньги это твои, — сказал он.
— Оставь их себе.
— Чарли, ты расстроен. У тебя есть все основания сердиться на меня. Мне не следовало договариваться с Винкельманом без твоего ведома. Но насчет вчерашнего ты ошибаешься. Джои тебе не изменила.
— Я знаю, что между вами было. — Чарли взял Джои за руку. Горячо пожал ее. — Но это уже не имеет значения. Отныне ты не можешь сделать нам ничего плохого. Мы начинаем с чистого листа. — Чарли залихватски подмигнул. — Все равно как Абеляр и Элоиза[114].
Норман вопросительно посмотрел на Джои.
— И мне вдвойне грустно оттого, — сказал Чарли, — что я готов был простить тебя за сговор с Винкельманом. Я что подумал: мы же старые друзья, так какого черта. Кстати, — добавил он, — я собирался попросить у тебя двести фунтов взаймы. Теперь об этом не может быть и речи…
Норман подтолкнул к нему чек.
— Нет, — сказал Чарли, — этот чек я взять никак не могу. Занять деньги — дело другое. Но теперь и занять у тебя я не могу. Придется как-то выкручиваться. — Чарли нервно зашуршал «Дейли уоркером». — Смотри-ка, — сказал он, — вот и наш старый приятель Уолдман раскололся. Сукин он сын. Будь я, — он не спускал глаз с Нормана, — такой же беспринципный, как эти ребята, я уже загребал бы на побережье по две штуки в неделю. Но нет, благодарю покорно, Даррил[115].
— Я одолжу тебе двести фунтов.
— Мне они до зарезу нужны, но взять их я не могу.
— Я пошлю их по почте, — сказал Норман. — Так тебе не придется встречаться со мной.
— Нет, на это я пойти не могу.
— Послушай, — сказал Норман, — вчера между нами ничего не было. И вообще никогда ничего не было. Клянусь.
— Не хотелось бы тебе это говорить, — сказал Чарли, — но ты нездоров. И я не поставил бы тебе в вину, если ты вытесняешь из памяти то, что тебе невыгодно.
— Что?
— Извини, Норман, но, как известно, у тебя и раньше случались провалы в памяти.
— Да ты что, чушь какая. — Голос Нормана звучал неуверенно.
— Я говорила ему, — сказала Джои, — но он мне не верит. — Она перевела полные слез глаза с Чарли на Нормана, кинулась вон из комнаты и захлопнула за собой дверь в спальню.
Чарли беспомощно улыбнулся.
— Выпьешь кофе?
— Нет.
Ненавижу тебя, думал Чарли. Ты вынуждаешь меня лгать. Вынуждаешь ловчить. Но теперь ты ничем не лучше меня. Ненавижу.
— А мне, — сказал Чарли, — предложили делать картину. Хотят, чтобы я написал сценарий из жизни шахтеров.
— Вот как.
— Не хотел бы поработать со мной?
— Нет.
Чарли потер лоб взмокшей рукой.
— Я выпишу тебе чек на двести фунтов, — сказал Норман.
— Я вернул бы тебе деньги через пару месяцев. Но взять чек я не могу. Теперь — не могу.
Норман выписал чек. Значит, он опять задолжает банку, но тут уж ничего не поделаешь.
— Я не могу, — сказал Чарли. — Никак не могу.
— Взял бы — облегчил бы мне душу.
— Правда? — спросил Чарли. — Ты это всерьез?
— Да.
— Ладно, — сказал Чарли. — Но деньги я беру взаймы. Помни об этом.
Норман встал.
— Прощай, Чарли, — сказал он.
— Постой, что значит — «прощай»? Мы знакомы черт-те сколько лет. — Он вышел вслед за Норманом в холл. — Я тебе позвоню.
— Ну да.
— Тебе надо жениться. За тобой нужен присмотр.
— Угу.
Чарли взвинченно хохотнул.
— До скорого, — сказал он. И тут же, будто его что-то толкнуло, бросился за Норманом. Догнал он его уже на улице. — Погоди. Мне надо с тобой поговорить.
Они зашли в эспрессо-бар за углом. Бар был под завязку забит юнцами в куртках с капюшоном и девицами с холеными розовыми мордашками.
— Ты что, думаешь, я сам в глубине души не знаю, что ничего у меня не выйдет? — спросил Чарли. — Думаешь, не знаю?
— Раз так, почему бы тебе не завязать?
— Норман, мне сорок. У меня нет ни профессии, ни гроша в банке — ничего. Сына и того нет. Как же, как же. Знаю, я неудачник.
Чарли с надеждой посмотрел на Нормана. Похоже, ожидал, что Норман его похвалит, сделает какой-то дружеский жест, проявит широту души — и солжет.
Помоги ему, попросила Джои. Скажи, что он — талант. Норман жалел Чарли, хотел бы солгать — и ведь это была бы ложь во благо, — но не смог. Чарли, как он понимал, все эти годы провел в ожидании Лефти. Сейчас ему сорок. И вместо Лефти заявился Годо[116].
— Ладно, пусть я неудачник, но ты что — думаешь, я не смог бы стать успешным чиновником, юристом или администратором? — Он придвинулся поближе к Норману. — Ты что — дум…
Голова у Нормана раскалывалась.
— Наверное, смог бы, — сказал он.
Чарли желчно засмеялся.
— Еще как смог, — сказал Чарли. — Только я с младых ногтей решил: не стану участвовать в крысиных бегах — ну уж нет. Может, я и неудачник, зато я никогда не вытеснял соперников послабее, не лебезил перед начальством, не ставил перед собой цель — жить не хуже других. Был всегда свободен. — Чарли откинулся на стуле, прочистил горло. — Я — нонконформист.
— Прекрасная личность, раздавленная губящей душу махиной американского капитализма.
— Что-то вроде.
— Чарли, — сказал Норман, — Чарли.
Чарли прикусил губу.
— Я ни на что не гожусь, — сказал Чарли — признание это он поднес Норману, точно пирожное. — А меж тем посмотри на Хейла. Большая шишка в Торонто. А кто он такой — несостоявшийся художник, вот он кто. Он изменил себе.
— И что с того?
— Я думал, ты не любишь Хейла.
— Чарли, почему ты уехал из Штатов? Тебя ведь не внесли в черные списки.
— Через месяц они меня бы так и так выслали. Они… Мне всегда хотелось поехать в Лондон. Мне нравятся англичане.
— И многих англичан ты знаешь?
— Давай. — Чарли придвинулся еще ближе к Норману, подставил щеку. — Бей.
— Чарли, — сказал Норман, — прошу тебя…
Чарли закрыл лицо руками.
— Почему бы тебе не уехать с Джои в Торонто? — спросил Норман.
— Я хотел прославиться.
— Но ты не прославился, — сказал Норман. — Мало кому…
— Хотел бы я быть таким, как ты. Каменным, ничего не чувствовать.
— Ты только что сказал, что у тебя нет таланта. Ты что, берешь свои слова обратно?
— А ты меня не жалуешь, — сказал Чарли. — И никогда не жаловал. Признайся.
— Чарли, Чарли, брось.
Глаза Чарли забегали. Он снова и снова начисто вытирал стол руками.
— Не могу я вернуться в Торонто, Норман, не могу посмотреть им в глаза. Перед тем как уехать в Голливуд, я выложил все, что о них думаю. — Голос его истерически зазвенел. — О Си-би-си… — и сорвался.
— Чарли, возвращайся в Торонто.
— Я так верил в себя. Брал в постель журнал с фотографией Хамфри Богарта на обложке: был уверен, что в один прекрасный день мы познакомимся и сойдемся. Представлял, как он звонит мне: «Чарли, твой сценарий меня потряс. Почему бы тебе не соорудить что-то и для меня?» Рисовал себе, как провожу уик-энды с Артуром Миллером, звоню из Парижа Аве Гарднер[117] и говорю, что между нами все кончено. Валяй, смейся. Скажи, что это ребячество. Мне виделось, что я дружу с Хемингуэем и Хьюстоном, говорю Луису Б. Майеру[118], что не изменю ни одной строчки в сценарии и пусть он засунет свои миллионы сам знает куда. Я верил, что сойдусь со всеми этими людьми. И вот что, Норман, я тебе еще скажу: я и теперь не сомневаюсь, что я пришелся бы ко двору. Даже ты не можешь не признать, что на вечеринках я — душа общества. Все считают меня остроумным.
Чарли вздохнул, потрещал костяшками пальцев.
— Я думал, вернусь когда-нибудь в Торонто и, кто знает, может, даже куплю там дом в пригороде, знакомствами козырять не стану, тем не менее на мои уик-энды будут съезжаться знаменитости из Нью-Йорка, Голливуда и Лондона, я буду встречать их на вокзале, шугать фотографов, но наши фотографии все равно появятся в газетах… Я говорю с тобой начистоту.
— Знаю.
— А как вернуться домой — вот так вот? Неудачником?
— Ну так не возвращайся. — Норман потерял терпение. — Оставайся здесь.
— Я — ничтожество. Ни на что не гожусь. Даже в Торонто мои сценарии почти всегда отвергали.
— Если во что бы то ни стало хочешь прославиться, почему бы тебе не стать осведомителем? Как Уолдман. Тогда уж точно попадешь в газеты.
— Послушай, я человек честный. — Чарли неприязненно посмотрел на Нормана. — И даже ради спасения своей жизни, — сказал он, — не стал бы осведомителем.
— Рад за тебя.
Чарли прикрыл один глаз.
— Раньше я думал, — сказал он, — что то же могу сказать и о тебе.
— У нас с тобой, Чарли, разные задачи.
А ведь это может сойти за признание, подумал Чарли. Он даже несколько взбодрился.
— Ты — холодный человек, — сказал Чарли. — Я никогда не мог тебя понять. Похоже, тебе все нипочем.
— Даже дождь, — сказал Норман.
— Тебе никогда не хотелось, проглядывая объявления в «Нью-Йоркере», поиметь девчонку, скажем, рекламирующую комбинашки для «Вэнити фэр»?[119] Не хотелось бы получать приглашения на голливудские вечеринки, где девчонки прыгают нагишом в бассейн? Неужто ты не мечтал поехать на Багамы или на открытие отеля «Хилтон»?[120]
— Чарли, у нас разные задачи. Я хочу жениться, завести детей. Хочу закончить книгу. — Норман встал. — Мне надо идти. Попозже придет Эрнст — доделать книжные полки. Передай ему, пожалуйста, чтобы он мне позвонил.
— Мне жаль, но мы решили Эрнста больше в квартиру не пускать.
— Чарли, не хотелось бы тебе об этом напоминать, но это моя квартира. Вы с Джои живете здесь лишь временно.