– Я уже не уезжаю.
– Конечно, уезжаешь. Ты уедешь, потому что собирался уехать. Если останешься, ты не простишь мне этого. Затаишь обиду. Думаю, не сразу. Но довольно скоро. Не может быть и речи о том, чтобы ты остался.
– Я хочу остаться.
Я качаю головой.
– Мы в обиде на тех, кто уезжает, но еще больше на тех, кто остается.
– Я принимаю это решение не ради тебя, Билли. Я принимаю его ради нас.
Я смотрю на него несколько секунд и знаю, что все сейчас изменится. Как если бы я вернулась в ту пору, когда нам было по семь лет, и, вместо того чтобы спуститься по лестнице, развернулась и пошла читать книгу в своей комнате. Благодаря скольким маленьким решениям мы оказались сегодня здесь, он и я? И сколько их привело меня к тому, которое я собираюсь сейчас принять?
Я рассматриваю Максима во всех подробностях. Его темные волосы, светлую кожу, серые глаза. Чувствую его запах. Ком подкатывает к горлу, и скручивает желудок, поэтому я, пока не стало слишком трудно это сделать, произношу эти слова.
– У меня кто-то есть. И я не собираюсь с ним расставаться.
Его рот слегка приоткрывается от неожиданности, но он очень быстро овладевает собой.
– Хорошо. Я понял.
Он протягивает руку к моему лицу, но в последний момент опускает ее.
– Ладно, мне надо идти.
Дойдя до лестницы, он останавливается.
Мое сердце колотится в груди и отдается даже в горле; мне трудно дышать. Он говорит:
– Что бы мы ни делали, жизнь всегда будет сводить нас друг с другом, правда?
Он грустно улыбается мне, возвращается и тихонько подходит вплотную. Целует меня в лоб и, прежде чем я успеваю ответить, исчезает. Я не увижу его несколько лет.
Глава 122014
Раз в год я приезжаю на могилу Марселя. День я выбрала наобум, далеко от Дня Всех Святых[15], его дня рождения и даты смерти. Обычный день в начале лета, который ничего не значит ни для него, ни для меня. Я рассказываю ему, как прошел год, и задаю вопросы, на которые он не отвечает. Его молчание часто позволяет мне самой найти ответы. Но не всегда.
Чуть дальше, на краю кладбища, могила моей матери. Я обязательно несколько раз прохожу мимо, но у меня никак не получается возле нее остановиться. Не хватает воспоминаний, образов, слов. Может быть, и чувств тоже. А особенно не хватает того, за что можно было бы уцепиться и осмелиться бросить якорь. Вместо этого я думаю о ней издалека и понимаю, что в каком-то смысле делала это всегда.
В первый раз, когда я приехала, случилась странная вещь, и, наверно, поэтому с тех пор я возвращаюсь сюда каждый год. Даже когда нет времени. Даже когда нет желания. Я лежала на могиле Марселя и наполовину спала, прикрыв лицо рукой от солнца, как вдруг услышала свист. Меня удивило не то, что кто-то свистит на кладбище. Нет, меня потрясло, что насвистывали песню Шарля Азнавура – одну из редких песен, которые напевал иногда Марсель. Хотя музыку он почти ненавидел.
Это оказалось сильнее меня, я увидела в этом знак.
Я провела два часа с Марселем, ничего не делая, только пытаясь восстановить в памяти наши воспоминания. Ведь я знаю, что все уже забывается. Выходя с кладбища, я встретила Ирен. Тетю Максима. Соседку снизу. Она удивилась, увидев меня, во всяком случае сказала: «Я не знала, что ты бываешь здесь». «Только раз в году. Всегда в одно и то же время», – ответила я. Мне хочется спросить ее, что она здесь делает, но я не решаюсь. Причина ее одиночества, быть может, под одним из этих могильных камней.
– Ты виделась с Максимом?
Я мотаю головой, отчего Ирен выглядит разочарованно.
– Он еще в Канаде. Все-таки продлил учебу там. Но он приезжает через десять дней на каникулы.
Она добавляет:
– Я передала ему кое-что для тебя. Не думала, что еще тебя увижу…
Порывшись в сумке, она протягивает мне маленькую визитную карточку, на которой написаны ее координаты.
– Вот, это мой номер. Если однажды тебе захочется… позвони мне.
Она улыбается и уходит. И пройдя несколько метров, начинает свистеть. Ту самую песню, которую я сразу узнаю. Песню Азнавура.
Я знаю, что он вернулся, и теперь у меня в голове только одна мысль: увидеть его. И я иногда еду в метро не в свою сторону и хожу по кварталу, где, думается мне, могу его встретить. На этой стадии это уже не просто крюк, это маршрут. Если я действительно его встречу, обмануть никого не удастся. Но этого не происходит. Я прохожу мимо его дома, давая себе обещание, что сделаю это только один раз. Пройду – и все. Я провоцирую судьбу, одновременно полностью на нее полагаясь. И вот однажды дверь его дома открывается. Я сразу узнаю его мать. Высокая, стройная, подбородок поднят, чтобы наверняка смотреть на людей сверху вниз. С тех пор как я видела ее в последний раз, пара очков оседлала ее нос. За исключением этой детали, она совсем не изменилась. Она прижимает сумочку к груди с видом женщины в бегах. Что может случиться с человеком, до такой степени избегающим опасности? Ничего, конечно же, в этом-то вся и беда. Люди, с которыми никогда ничего не случалось, всегда ждут, что непременно что-то случится.
Она смотрит направо, налево, потом вперед, и тут ее взгляд встречается с моим. Сама того не осознавая, я остановилась и уставилась на нее с другой стороны улицы. Она видела меня только раз, но я понимаю, что она меня узнала. Понимаю по тому, как слегка дернулась ее голова при виде меня.
Она переходит улицу и приближается ко мне.
– Здравствуй, Билли. Билли, я не ошиблась?
Я молча киваю.
– Полагаю, ты надеялась увидеть Максима. К сожалению, его здесь нет. Он ушел со своей подругой Агатой. Это девушка, с которой он живет в Канаде. Я скажу ему, что ты заходила, если хочешь.
Она выдерживает паузу, рассматривая меня с головы до ног.
– Как бы то ни было, надо признать очевидное. И для тебя, и для него это вряд ли хорошая идея.
Глава 132015
Мне 24 года. Я живу все в той же крошечной комнате, из которой видна часть Парижа. Я установила деревянную доску на защитное ограждение моего единственного окна и летом пишу здесь. Над городом. Я продолжаю писать заметки и еще веду блог, в котором рассказываю о многом, прячась за псевдонимом. Зимой холодный воздух просачивается сквозь одинарное стекло, и я надеваю несколько свитеров, брюк и даже носков, чтобы не включать на полную мощность отопление. Но ни на секунду не задумываюсь о переезде.
Однажды утром я слышу шум в коридоре. Выглядываю из-за приоткрытой двери и вижу, как девушка примерно моих лет тянет по полу большой чемодан на колесиках. Она останавливается у соседней двери и так длинно, так тяжко вздыхает, что я сразу сомневаюсь, в чемодане ли тут дело. И действительно, позже я узна́ю, что она тащит за собой куда больший груз. Я тут же закрываю дверь своей комнаты, как можно тише, чтобы она не заметила.
Вечером она стучится ко мне. Я открываю, и, прежде чем успеваю что-то сказать, она сует мне в руки бутылку вина и пакет макарон. «Из виноградного жмыха, но пить можно. У тебя есть масло?» – говорит она и проходит внутрь, не дожидаясь приглашения. Рассматривает комнату, в которой я живу, бросает взгляд на кипу блокнотов на этажерке из IKEA, подходит к единственной на моих стенах рамке: это моя первая статья. Тут же поворачивается на каблуках и из-под своих больших круглых очков окидывает меня взглядом с головы до ног. «Ты журналистка?» Я киваю, и она продолжает осматривать комнату. «Ясно, без сюрпризов, мы живем в одном курятнике». Она протягивает мне руку, и я робко пожимаю ее.
– Меня зовут Астрид.
– Билли.
– Очень приятно, Билли. Надеюсь, ты классная, иначе придется проявлять немало фантазии, чтобы избегать совместного времяпрепровождения.
Я постоянно где-то бываю с Астрид, которая установила единственное правило: не возвращаться домой вместе. Я множу истории с парнями, которых больше никогда не увижу. Они называют мне свои имена, и я тут же их забываю. Адам, Жорис, Карим, Грегуар. В конце концов, какая разница, я не произношу их больше одного раза. Они рассказывают о себе, один инженер, другой курьер, продавец, официант, и я слушаю, как они говорят о вещах, мало меня интересующих, затягиваясь сигаретой и глядя в какую-то точку на потолке моей комнаты. Поднимаясь по лестнице, я предупреждаю их, что предпочитаю спать одна, и вижу, что некоторые воспринимают эту информацию как вызов. Надеются заставить меня передумать. Но это у них никогда не получается.
Однажды вечером, когда я сижу в углу барной стойки, один парень шепчет мне на ухо свое имя: Максим. Это нелепо, смешно, неожиданно, но мое сердце замирает. А ведь я не думала о Максиме несколько месяцев. И вот опять.
Парень мне не нравится, но я не ухожу. Он говорит, и я слушаю вполуха. Я где-то далеко. Я думаю, что время бессильно против чувств, родившихся в детстве, и заказываю второй стакан на полуфразе, которую не собираюсь заканчивать. Парень смеется, он находит меня своеобразной и непосредственной. Даже диковатой. И так говорит каждый, воображая, что ему единственному вдруг открылась эта тайна. Все реагируют одинаково, когда я называю свое имя, у всех одни и те же отсылки, и все кончается одними и теми же шутками. Они думают, что оригинальны. Интересно, может, я сама выбираю таких одинаковых и неинтересных?
– Пойдем куда-нибудь еще?
Я предлагаю бар. Такой, где музыка, как я знаю, достаточно громкая, чтобы не пришлось разговаривать. Он улыбается и соглашается. Взмахом руки предупреждает своих друзей, которые остались за столиком, и идет за мной. Он и не подозревает, что я решила провести с ним ночь, единственно чтобы иметь возможность называть его по имени.
С этого момента он постоянно достает свою голубую с золотым отливом карточку и платит за все, что мы пьем. Я не знаю, чем он занимается, я не слушала. Около трех часов ночи бар перестает быть баром. Свет погашен, и все танцуют в каком-то общем движении. Бесконечно переминаются с ноги на ногу, пристукивая одной о другую.