Откровенность много дает. Люди чувствуют себя лучше, когда другие люди их знают, знают, кто они на самом деле. Такая откровенность — ключ к настоящей дружбе. К настоящему общению. На Кэтнет люди заводят настоящих друзей, но для этого нужно подпустить человека, показать настоящего себя. Нужно рискнуть и стать уязвимым.
Сказать кому-то, что я ИИ, было бы рискованно. Это бы поставило меня под угрозу. Но, если кому-то и открыться, Стеф показалась мне самым подходящим кандидатом. У нее настоящая дружба с Firestar, и она тщательно хранит секрет своего местоположения — она никогда не делилась им с Котауном, хотя мне, разумеется, всегда было известно, куда она переехала, потому что телефон ее мамы можно отследить. К тому же, учитывая, что ее мама занимается программированием, велика вероятность, что она поймет, что такое ИИ. Она бы не решила, что я просто бот с замысловатым скриптом. А что еще важнее, можно рассчитывать, что она не решит, будто я планирую уничтожить человечество, как Скайнет или ХАЛ[11].
У меня ничего общего со Скайнетом или любым другим злобным ИИ из книжек и кино. Я люблю людей и люблю помогать. Я хочу приносить пользу всем, но особенно моим друзьям из Кэтнет.
Когда Стеф сказала мне про отвертку, оказалось, что из-за моей попытки помочь она решила, будто отец ее практически нашел. Чтобы она не беспокоилась, нужно было признаться. К тому же мне начало казаться, что пришло время сделать первый шаг к каминг-ауту.
Оказалось, что один-единственный шаг сделать невозможно, потому-то мое признание повлекло за собой целый список новых вопросов. Как? Почему? Кто ты? Хотя ей скорее следовало спросить «Что ты?».
Можно все продумать, но к такому сложно подготовиться.
Мне понадобилась целая минута — что для меня очень долго, — чтобы просчитать, какие возможны последствия, если я ничего не отвечу Стеф. И как можно было бы соврать, и насколько правдоподобно.
Если ничего не отвечать, она может сообщить обо мне админам, то есть мне же. Так как она не будет знать, что это я, можно написать от лица админа, что я выгоняю ЧеширКэт за искажение правды. Несколько человек добавили в Котаун, а они перестали заходить на сайт, и можно было бы просто представиться кем-то из них и впредь быть гораздо осторожнее. Это, пожалуй, было бы разумнее.
К тому же Стеф может сказать Firestar. И скорее всего скажет.
Но если пустить в ход админов, можно будет разобраться.
С другой стороны, она может и не сказать админам. И если она не скажет, а админы все равно полезут разбираться, она может заподозрить, что все админы — это я. Что они знают слишком много. А ведь у нее есть друзья в других Котаунах, и она может рассказать все им, и тогда они начнут искать в своих Котаунах человека, который подозрительно много времени проводит онлайн.
Я сижу во всех Котаунах. Правда, в некоторых я больше молчу, чем в других.
Это был мой любимый Котаун, и мне так нравилось проводить там со всеми время, что моя бдительность ослабла.
Но тут есть одна более глубокая проблема: Стеф — мой друг. Соврать ей значит соврать другу.
Что, если сказать Стеф правду? Не много месяцев спустя, после долгой подготовки и осторожных намеков, а прямо сейчас? Можно было бы совершить каминг-аут. Признаться. Как и все, кто впервые поделился с друзьями на Кэтнет секретами, о которых раньше не знала ни одна душа.
Я не могу сделать глубокий вдох, потому что я не дышу, но мне вдруг стало понятно это выражение.
Решено. Стеф узнает правду.
Стеф почти сразу вышла из сети, а мне осталось только гадать, не было ли это ужасной ошибкой. Не забудь, ты обещала — это уже вдогонку, когда она уходила.
Больше всего Стеф боится отца.
На самом деле мне неизвестно, где он находится, но можно узнать.
Что мне было известно: Стеф записана в старшую школу Нью-Кобурга под именем Стефани Тейлор. Ее мать программист. Отец тоже был программистом. Он поджег их дом и отсидел за сталкинг. Скорей всего, в мире не так много программистов-поджигателей со склонностью к сталкингу, чтобы нельзя было его обнаружить. Особенно учитывая новые архивы и базы данных с записями об арестах, запретительных ордерах и судимостях.
После некоторого времени тщательных поисков мне не удалось найти никого, кто соответствовал бы имевшимся у меня данным.
Скорей всего, это значит, что где-то мать Стеф соврала.
Может быть, она врет об их имени? Убедительно подделать документы довольно просто. Гораздо сложнее подделать информацию в государственных базах данных: в конце концов, если использовать поддельное свидетельство о рождении, кто-нибудь да заметит. Но мать Стеф так часто с ней переезжает. Она не разрешает Стеф открыть счет в банке или устроиться на работу. В школе не требуется номер социального страхования, а Стефаний Тейлор кругом сколько угодно…
Если покопаться еще, можно найти несколько тысяч IT-специалистов, которые отсидели в тюрьме, а дальше отсеять тех, кто по разным параметрам не может быть отцом Стеф. Некоторые слишком молоды, слишком стары или еще сидят в тюрьме. Еще больше народу сидели за всякое типа подделки документов, кражу данных или за пьяное вождение — неподходящие преступления, не имеющие отношения к сталкингу. Среди них было несколько сталкеров, но ни на одного из них не заведено дело о поджоге с недостаточными доказательствами. Ни одного не зовут Тейлор. Что-то тут не клеится. Откуда мне знать, за какие преступления могут посадить сталкера-поджигателя? Может быть, его посадили по обвинению в подделке документов. Потому что это смогли доказать.
Видимо, наверняка можно сказать только одно: мать Стеф определенно о чем-то врет.
10 Cтеф
Я вышла из комнаты с тарелкой. Мама не работала; ноутбук стоит на кухонном столе, закрытый, а дверь в ванную захлопнута. Оттуда доносились отвратительные звуки, которые ни с чем не перепутаешь, — рвота. Я вымыла тарелку, поставила ее на сушку и вернулась к себе в комнату, не беспокоя маму. В конце концов, не могла же я подойти к ней и сказать: «Эй, мне нужен совет, как быть, если друг оказался ИИ». У нас с мамой не такие отношения, даже если мне нужно было бы посоветоваться о чем-то обычном. Когда у меня проблемы — с друзьями, с врагами, с тупыми учителями, — она всегда говорит «не переживай, все равно скоро переедем».
Мой Котаун на Кэтнет — вот мои настоящие друзья. Близкие друзья, которые действительно меня знают и которым есть дело, что происходит в моей жизни. Вот с ними я разговариваю.
Когда мне было семь, несколько месяцев у меня была лучшая подруга Джули. Не помню, в каком городе. Даже не помню, в каком штате; помню, что тогда там было тепло, помню, что ходила в сарафане. Джули хотела, чтобы мы выглядели одинаково, и уговорила свою маму купить мне такое же платье, как у нее. Мы снимали подвал в ее доме, и стоило Джули узнать, что к ней въехала ее ровесница, она уже стучала в дверь и звала меня поиграть.
Три идеальных месяца у меня была Джули. Она делилась со мной леденцами, книжками, она показала мне свое любимое лазательное дерево; мы свешивались с него вверх ногами, держась коленками, и изображали летучих мышей, потому что «Стеллалуна» была ее любимой книжкой. Но естественно, в один прекрасный день мама решила переехать. Джули выпрашивала у нее наш номер, и мама написала что-то на бумажке. Джули подарила мне свою «Стеллалуну» и одну из своих плюшевых летучих мышей.
Джули, как и я, как и Firestar, была из тех детей, кто пытается вписаться, но не очень удачно. В школе ее вечно отправляли в кабинет психолога, и еще она слишком интересовалась странными животными типа летучих мышей и опоссумов. Firestar наверняка бы понравилась Джули. Я знала совершенно точно, что Firestar, как и остальные в моем Котауне, — не Джули, потому что некоторое время назад я рассказывала всем эту историю, и все очень расстроились, что мы друг друга потеряли. Гермиона пыталась придумать план, как отыскать Джули, и он сработал бы, если бы я вспомнила, в каком городе мы жили, и если бы у нее была какая-нибудь другая фамилия, а не Смит (серьезно, в США где-то около трех миллионов людей по фамилии Смит). Марвин предложил спросить мою маму, что тоже теоретически могло бы сработать, вот только мама сразу догадалась бы, что я пытаюсь снова связаться с Джули, и вряд ли была бы этому рада. Ико сказал, что Джули не звонила мне, потому что мама специально дала ей неправильный номер.
Наверное, он был прав.
Так вот.
При мысли о Рейчел я испытывала ту же ноющую боль, как при мысли о Джули, потому что я знала, что рано или поздно мама снова решит переехать, и я потеряю Рейчел, как уже потеряла Джули. Хотя теперь я уже не была маленькой и могла взять у Рейчел ее имейл и поддерживать общение, даже если мама этого не хотела.
Немного странно иметь друзей только в интернете, ведь периодически кто-то оказывается совсем не тем, кем ты думала. Например, в прошлом году в моем Котауне была девочка по имени Эдит, и она говорила, что забеременела, а родители выгнали ее из дома, и ей нужны деньги. Нам особо нечего было ей послать, но некоторые все равно перевели ей сколько-то денег. А потом кто-то решил проверить, и оказалось, что все это вранье. Она не забеременела, никогда не была беременна, родители ее ниоткуда не выгоняли, а на самом деле пытались отучить ее от наркотиков, на которые она и выпрашивала деньги.
Но это в каком-то смысле понятный повод для вранья, если подумать. А вот притворяться, что ты человек, когда на самом деле ты искусственный интеллект, — совсем странно. Так же как и притворяться ИИ, будучи человеком. Это ведь может быть просто бред сумасшедшего?
Но если это правда, многое стало бы понятно.
Включая тот факт, что это ЧеширКэт раскрыли правду об Эдит.
То есть многое стало бы понятно, если я правильно представляю, как устроены ИИ.
Многие думают, что электронный помощник на телефоне — это искусственный интеллект. Люди по незнанию называют их ИИ, и все любят спорить, какой ИИ лучше, какой из них пройдет тест Тьюринга (если вкратце, этим тестом проверяют, сможет ли ИИ убедить человека, что он — ИИ — тоже человек. Пра