вда, тест Тьюринга успешно проходят отнюдь не только ИИ, потому что человека очень легко убедить). Когда я была маленькая, я довольно долго думала, что электронный помощник на мамином телефоне — это на самом деле моя тетя Ксочи.
ЧеширКэт не притворялись электронным помощником. Они притворились электронным человеком с сознанием и собственными целями.
Ну и да. Если Кэтнет управляется кем-то, кто живет в компьютере или в целой сети компьютеров, это объясняет, почему там нет ни рекламы, ни платной регистрации — если не считать картинки с животными за плату — а модераторы настолько эффективны, что спам не появляется никогда, даже на короткое время. Это объясняет, откуда админы всегда знают, когда вмешаться в вышедший из-под контроля спор. Объясняет, почему в Котаунах, которые якобы распределялись алгоритмом, у нас нет ничего общего, кроме того что мы подростки, а мы при этом отлично общаемся.
Может быть, этим все и объясняется? Или я все придумала?
Но если ЧеширКэт ИИ, настоящий интеллект с сознанием, живущий в сети, вполне понятно, как они могли точно узнать, где я буду, и взломать доставочный дрон, чтобы он привез мне нужную отвертку. В смысле что-то подобное ИИ как раз и мог бы провернуть.
Я не открывала ноутбук и не выходила в сеть, а вместо этого достала и перечитала «Стеллалуну». Мне хотелось зайти на сайт, но, как только я окажусь в сети, мне нужно будет что-то сказать ЧеширКэт, а я понятия не имела, что говорить.
Я подумала, самое главное — это то, что я верю их словам, хотя, может быть, я просто-напросто доверчивая. Я верила, что ЧеширКэт говорят мне правду. Я хотела потребовать доказательств. Но они уже сбросили посылку мне на руки, чего еще просить. Пока я решила просто им поверить. Мы друзья. Как правило, я не требую от друзей доказательств, когда они что-то о себе рассказывают.
В конце концов я зашла на сайт. Разумеется, ЧеширКэт были в сети.
«Кто еще знает?» — спросила я.
«Никто, — ответили ЧеширКэт. — Ни в Котауне, ни на Кэтнет, нигде. Никто не знает. Думаю, даже мои создатели не знают. То есть они знают, что создали меня, но я не знаю, знают ли они, что у меня есть сознание. А если знают, мы с ними об этом не говорили».
«Спасибо тебе за доверие, — ответила я. — Я никому не скажу».
Значит, я не смогу сказать Firestar. Хотя я была уверена, Firestar поняли бы.
Наутро дверь в мамину комнату оказалась закрыта. Я не хотела ее будить, если она спит, но, проходя на кухню, чтобы сделать себе хлопья, услышала, как она ворочается. Я тихонько постучала и поинтересовалась:
— Ты как?
— Уже утро? — спросила она слабым голосом. А потом: — Я нормально, — таким поддельно бодрым тоном, что никаким «нормально» и не пахло. — Это инфекция. Или отравление. Мне скоро будет лучше.
Я постаралась вспомнить, что я знаю про отравления и желудочные инфекции. Мама всегда следит, чтобы у меня была имбирная газировка и вообще чтобы я много пила.
— Тебе принести имбирную газировку?
— Нет. Спасибо.
— Воды? Чаю?
— Ничего не надо, честно.
Я вернулась к себе и открыла окно, чтобы выставить кота, но не успела его схватить, а он нырнул под кровать и забрался в дальний угол, где его не достанешь. Минуту я смотрела на него грозно, но в целом можно было понять, почему он не хочет на улицу, — за окном лил дождь.
— Только попробуй написать на мою кровать, — прошептала я сердито и снова захлопнула окно. Веселенькая будет прогулка. У меня хоть есть зонтик? Кажется, мой последний остался сушиться в ванной в нашей квартире в Фиф-Ривер-Фоллз.
Я взяла с собой семиконечную отвертку и кое-что еще, что мне понадобится: флешку «Вингиц интернет повсюду» из посылки, на которую я записала все программы от Ико, следуя всем инструкциям, чтобы не оставить нигде следа со словами «Это сделала Стеф Тейлор». («Если этим займется ФБР и они конфискуют твой ноут для обыска, то тебя все равно вычислят, но раз ты только взломала робота, а не подозреваешься в серийных убийствах, это маловероятно», — сказал Ико.) Если я смогу вставить флешку в робота, файлы сами все сделают.
Я вышла из дома, натянула капюшон, готовясь шагнуть под дождь, но тут увидела Рейчел, сидевшую в машине прямо у моего дома.
Этого я не ожидала. Но и своей реакции я не ожидала: когда я увидела ее машину, меня накрыло теплом, но в то же время что-то перевернулось в животе — что будет, если мама увидит, что кто-то меня поджидает? Именно от такого у нее и начиналась паранойя. Я ведь хотела, чтобы мы переехали. Так? Разве не ради этого я затеяла взлом робота? У меня будут неприятности, мы переедем, хороший план. Но при виде Рейчел в машине я вдруг поняла, что она слишком сильно мне нравится, и я уже не была уверена, хочу ли уезжать из Нью-Кобурга.
Она чуть опустила стекло и крикнула:
— Подвезти?
— Ага, — ответила я и подбежала к ее машине, чуть не наступив в огромную глубоченную лужу. Сколько она ждала? Она заедет еще раз? А если да, заметит ли мама? Я запрыгнула в машину и переложила на колени большой альбом на пружине, который лежал на переднем сиденье.
— Спасибо.
— Я подумала, дождь, ну и…
— Ага. — Я посмотрела на нее и улыбнулась. — Да, я бы насквозь промокла.
Рейчел обычно ездила в школу на машине, поэтому выходила чуть позже, а значит, она специально быстро собралась, просто чтобы меня подобрать.
Я отодвинула альбом, чтобы на него не накапало с моего рюкзака.
— Можешь кинуть его назад, если хочешь, — сказала Рейчел.
— Это твой альбом? — спросила я. Довольно тупой вопрос, потому что на нем было написано АЛЬБОМ. Он был больше линованных тетрадок, в которых мы писали на математике, и толщиной с большую папку на кольцах.
— Да, — ответила Рейчел, поглядывая, как он лежит у меня на коленках, вместо того чтобы смотреть на дорогу.
— Можно я посмотрю? — спросила я.
— Пожалуйста, не надо, — ответила она.
— Хорошо, — сказала я. Мы остановились за грузовиком, перекрывшим дорогу. Она стучала пальцами по рулю, как будто ей не по себе. Наверное, лучше действительно забросить альбом назад.
— Тогда я положу его назад? Слушай, я не буду смотреть, если ты не хочешь.
— Я тебе доверяю, — сказала она.
Когда мы доехали до школы, дождь уже превратился в ливень, а мы приехали рано, так что она припарковалась и выключила двигатель. Мы ждали, когда дождь стихнет. Она выхватила альбом у меня из рук, вырвала оттуда три страницы и запихнула их в папку в рюкзаке.
— Теперь можешь смотреть. — Она протянула мне альбом.
Я открываю его. Там наброски цветов, кошек и собак, людей. Один очень красивый рисунок с пауком в паутине.
— Я знаю человека, которому бы это очень понравилось, — сказала я.
— Из старой школы?
— Нет, с одного сайта, на котором я сижу.
— Он любит рисование?
— Нет, они любят пауков. И картинки с пауками. Особенно крестовиков, знаешь, таких, которые делают паутины, как у тебя на рисунке.
— Ты говоришь об одном человеке или нескольких?
— Об одном. Они используют местоимение «они», потому что оно гендерно нейтральное, а они гендерквир.
Рейчел нахмурилась, и я уже собиралась объяснять ей, что такое гендерквир. Но вместо этого она сказала:
— Брайони в прошлом году просила всех говорить про нее «оно», а не «она», но ее отец устроил истерику и запретил учителям. Да они и сами не хотели. И что, все просто называют твоего друга «они» и это не проблема?
— Брайони гендерквир?
— Я не знаю. После того как отец пригрозил выгнать ее из дома, она перестала об этом говорить.
Я задумалась.
— Кажется, Firestar часто называют неправильно, но не на этом сайте.
— А ты знаешь, кто они на самом деле, девочка или мальчик?
Я подняла глаза на Рейчел, думая, как мне лучше ответить. Просто сказать нет, или попытаться объяснить, почему это неправильный вопрос, или…
— Извини, — ответила она, краснея. Видимо, сама догадалась, что это вопрос плохой.
Я снова заглянула в альбом. Там было много картинок с татуировками на чьей-нибудь руке или ноге.
— В основном я пользуюсь нестираемыми чернилами, — сказала Рейчел. — Потому что хна дорогая, а лоусон быстро кончается. К тому же чернилами можно делать разноцветные рисунки. Прикольно, наверное, быть татуировщиком, хотя не уверена, что мне понравится протыкать людей иглой.
На одном рисунке было изображено перо, обернувшееся вокруг чьей-то руки. Кошка, свернувшаяся клубочком на сгибе локтя. Ящерица, ползущая по лопатке.
— А ты рисовала что-нибудь из этого на живом человеке? Они очень крутые.
— Да, я сделала Брайони ящерицу на день рождения.
— А тебе кто-нибудь когда-нибудь рисует?
— Нет. — И она засмеялась. — Никто больше не умеет рисовать так, чтобы соответствовать моим запросам, а самой на себе слишком трудно. Но когда я вырасту, я хочу себе татуировку.
— А какую?
— Я хочу дракона через всю спину, с шеей на левой руке, головой на сгибе, а хвост чтобы закручивался вокруг правой руки. Красный с золотом. Хотя, наверное, для начала я сделаю маленькую татуировку, когда мне исполнится восемнадцать, потому что это гораздо дешевле и проще спрятать от родителей. И к тому же я пойму, на что подписываюсь, прежде чем делать гигантскую. Вдруг это окажется для меня слишком больно. А ты хочешь татуировку?
— Может быть, — ответила я.
— Например, с летучей мышью?
— Ага, — ответила я. — Пожалуй. Например, летучие мыши охотятся на мотыльков в свете фонаря на моем плече.
— Звучит круто.
— Ты правда так считаешь или это из вежливости? Я думала, ты не любишь летучих мышей.
— Если мне не нравятся живые летучие мыши, это еще не значит, что из них не получится классной татуировки. Встреть я живого дракона, я бы тоже не захотела с ним слишком близко общаться.
Дождь утих, Рейчел аккуратно положила альбом на заднее сиденье, и мы побежали в школу через боковой вход.