— Какой у нее имейл? — спросили ЧеширКэт. Я снова убрала телефон, чтобы спросить у Брайони адрес.
Брайони продиктовала мне свой имейл, а потом повернулась к Рейчел и сказала:
— Все равно, последнее время ты меня кинула, чтобы флиртовать со своей девушкой.
— Стеф мне не девушка.
— Ты ей нарисовала татуировку! Пригласила в гости! Ты уже год как отказываешься мне рисовать, только на день рождения или по особым случаям, а в гости не приглашала лет с двенадцати!
— Да. Так и есть. Не приглашала.
В машине наступило гробовое молчание. Потом Брайони наконец сказала:
— А. Ну да.
— Вот именно, — ответила Рейчел.
Я оглянулась, но он не догонял, только… держался нашей скорости. У меня возникло неприятное ощущение, что у него тоже есть план.
— Слушай, — сказала Брайони. — Мне было двенадцать, я была полной дурой, и я прошу прощения.
— Но странно было бы винить меня за то, что после этого я не хотела тебя приглашать.
— Да. Наверное. — Брайони оглянулась на машину за нами и добавила: — Но знаешь, это потому, что ты сказала всем, что я мою голову раз в две недели.
— Это был секрет? Ты не делала из этого какого-то секрета.
— Ну, после того, как ты всем разболтала, — делала. Потому что потом одна девочка стала рассказывать, будто я так редко мою волосы, что они воняют. А волосы у меня не воняли, и к тому же естественные черные волосы очень вредно часто мыть.
Рейчел посмотрела на нее с удивлением:
— Я не знала. Я такого не помню! То есть я помню, как хотела спросить это на том тупом уроке, добро пожаловать в пубертат, когда учительница сказала нам, что волосы надо мыть каждый день или через день, но…
— А помнишь, что она ответила? — спросила Брайони.
Рейчел помотала головой.
— Она сказала: «Гигиена есть гигиена, будь вы белые, черные, коричневые или фиолетовые! И если как следует не мыться, вы будете вонять, и не важно, прямые у вас волосы, волнистые, с кудряшками или пушистые!»
— О боже, — пробормотала я с заднего сиденья.
— Господи, — сказала Рейчел. — Прости. — Она замолкла. — Но мне было одиннадцать. Одиннадцать, я была полной дурой, и я прошу прощения.
— Понимаю, — сказала Брайони. — Так можно мне как-нибудь в гости?
— Может, сейчас не лучшее время?
— А, да. — Брайони обернулась через плечо. — Он не догоняет. Просто едет за нами.
— Это я заметила, — пробормотала Рейчел.
По одну сторону дороги все еще тянулись поля, а по другую стали появляться дома. Мы проехали несколько пригородных улиц, поворачивавших к универу.
По виду он скорее походил на хорошую старшую школу: одно большое здание в окружении парковок. Но на одной стороне дороги толпились студенты, причем довольно много. И хотя нас они пропустили, потом раздались крики и кто-то перегородил Майклу дорогу большим грузовиком, а кто-то, кажется, подрезал его с другой стороны. Не похоже, что они считали его опасным монстром… вид у них был торжествующий.
— Так, — сказала я ЧеширКэт, которые еще были у меня на проводе. — Объясни.
— Есть конкурс по реалити-шоу. Они думают, что, поймав Майкла, выиграют кучу денег.
— И долго они его продержат, как думаешь?
— Наверное, всего несколько минут.
— Мы сможем оторваться, — говорит Рейчел. — Хотя бы на время.
— Тогда едем обратно в Нью-Кобург? — спросила Брайони.
Если возвращаться в Нью-Кобург, то возникнет одна проблема: он просто вернется и опять меня найдет.
— Может, мне все-таки уехать в юрту? — сказала я.
— Куда? — удивилась Брайони.
— У друзей моих родителей есть юрта на острове Мадлен, — пояснила Рейчел.
— В это время года вообще можно добраться до острова? — спросила Брайони. — Лед слишком тонкий, чтобы проехать, и слишком толстый для парома.
— Думаю, как-то можно, — начала было Рейчел, но потом замолкла и заткнула Брайони, когда та начала объяснять что-то про паром.
— Это сирена?
Я обернулась.
— Блин. Полицейская машина, нагоняет.
— Хотите, я попытаюсь уйти? — спросила Рейчел.
— От настоящей полиции? Нет, вот уж точно не надо, — сказала я.
Коп обошел машину. В зеркальце заднего вида я видела, как черная машина отъехала от тротуара и подкатила к нам.
— Так, — сказала я ЧеширКэт. — Машину за нами и нас только что остановила полиция.
Мой отец подошел к полицейскому, пожал ему руку и начал что-то ему говорить. Показал на машину Рейчел. Полицейский слушал, понимающе кивал, сложив руки. Что бы ни говорил ему отец, он поверит, как поверили школьные учителя.
А тут Рейчел. И Брайони.
— Что произошло, когда твою маму остановили за проезд на красный? — спросила я Брайони, потому что она не успела рассказать.
— Полицейский назвал ее словом на «н»[16], — говорит она. — Мама подала жалобу, но никто ничего так и не сделал.
Я смотрела на копа и на отца, на их веселый разговорчик, и думала, что будет дальше. И как я не хочу, чтобы с Рейчел что-то случилось. Да и с Брайони. И что они не попали бы в эту ситуацию, если бы не я. Особенно Брайони. Этот человек похитил мою маму из спальни, а теперь он приехал из самой Калифорнии, чтобы нас найти, и самым страшным было — представлять, что же может случиться, если подпустить его к моим единственным друзьям в реальной жизни.
И тут мне вдруг стало совершенно ясно, что делать.
— Ему нужна только я, — сказала я.
— Подожди, — сказала Рейчел. — Стой, Стеф!
Но я вылезла из машины и захлопнула дверь. Я не хотела, чтобы он узнал про ЧеширКэт, так что положила трубку.
Я направилась к копу и отцу.
— Стеф, вернись! — кричала Рейчел в окно, но не вылезала из машины и не бежала следом. Полицейский смотрел на меня, и я не могла понять выражение лица — то ли жалость, то ли презрение, то ли раздражение. Или что-то еще.
— Ладно, Стефания, — сказал отец. — Игра окончена. Твои друзья могут ехать домой. Залезай в машину.
Я повернулась к полицейскому:
— Этот человек — опасный сталкер, а машину он угнал.
Он засмеялся и обратился к отцу:
— А вы не врали, когда сказали, что она за словом в карман не полезет.
— Вам лучше меня арестовать, — сказала я по наитию, придумывая, какое преступление я могла совершить, чтобы Рейчел и Брайони не были замешаны. — Я пыталась сжечь наш дом.
— С этим пусть твой отец разбирается, — сказал он и повернулся, добродушно помахав Рейчел, мол, можете уезжать. Рейчел отъехала — медленно и неохотно. Коп уселся обратно в машину, резко развернулся и умчал в противоположном направлении.
А потом мы остались одни. Я и отец.
Я заставила себя посмотреть в его глаза. Я уже не чувствовала облегчения от того, что Брайони и Рейчел в безопасности. Вместо этого подступал страх. Всю жизнь я убегала от этого человека, а теперь у меня не осталось идей, куда бежать.
— Стефания, — сказал он, нерешительно протягивая руки, как будто воображал, что сейчас я брошусь ему в объятия.
Несколько секунд он так и стоял, а я смотрела. Он правда думает, что я к нему кинусь? Или это просто спектакль? Даже если бы я ему верила, то не стала бы с ним обниматься. Наконец он неловко опустил руки.
— Не знаю, что тебе наговорила мать, но я хочу только одного — и всегда хотел. Снова тебя увидеть.
Голос у него был хриплый от переизбытка чувств, но я вспомнила, как он манипулирует любым встречным, и стояла на месте.
— В машину к тебе я не пойду, — сказала я.
— Что за глупости, — ответил он. — Мы сядем в машину, поедем ко мне в отель в О’Клэр, хорошо пообедаем и заново познакомимся. На твою мать мне плевать. Я просто хочу, чтобы ты снова была в моей жизни.
У него был уже не такой хриплый голос, более успокаивающий, и на секунду мне видится этот обед в ресторане. Вот мы с ним смотрим фотографии из Калифорнии на телефоне… Нет, подумала я. Может, ты и очаровываешь всех взрослых на своем пути, но меня ты не убедишь. Мне сдавило горло, когда я подумала о маме — почему я подумала о ней? — а руки сжались в кулаки.
— Я не сяду к тебе в машину, — сказала я.
— Я понимаю, почему тебе страшно, — ответил он. — Ты много лет жила с обозленной женщиной с навязчивыми идеями, и вы все время переезжали, так ведь? Она постоянно тебя перевозила. У тебя никогда не было возможности успокоиться, найти поддержку у кого-нибудь, кроме нее, услышать еще чье-то мнение. Конечно, ты боишься меня. Но я никогда не причинял вреда твоей матери и никогда не обижу тебя.
Мне хотелось верить.
ЧеширКэт ведь ошиблись насчет того, что Майкл еще в Калифорнии. А если и насчет пальца они ошибались? Что, если похищение спланировал тот, другой человек? Доверяю ли я ЧеширКэт?
— Я не сяду в твою машину, — сказала я снова.
— Ты меня хоть немножко помнишь? — спросил он. — Погоди, дай покажу тебе кое-что.
Он достал что-то из кармана и протянул мне. Но я не подошла, и тогда он поднял фотографию, чтобы мне было видно. Там был щекастый ребенок на коленях у бородатого мужчины. Я догадалась, что это он и я. Или можно так было подумать.
— Тебе было четыре, когда мать тебя забрала. Так что ты уже могла меня немного помнить. Я делал смузи из персиков на завтрак каждое утро и называл их молочными коктейлями. Помнишь их?
Я не помнила. Вообще ничего.
— Доктор беспокоился, что ты медленно набираешь вес. Я делал тебе молочный коктейль каждое утро. Йогурт из цельного молока и замороженные персики. Я и сам каждое утро их пил, так это было вкусно.
Я не помнила и этого, но я знала вкус персикового смузи с цельным йогуртом. В то лето с Джули у нас дома был блендер, и мама делала нам персиковые смузи.
— Я каждый вечер читал тебе «Баю-баюшки, луна».
Вдруг я вспомнила что-то. Историю. Поцелуй на ночь. Как меня укладывают в кровать с марлевым балдахином — от монстров.
— Это я помню, — ответила я.
Я услышала, как участилось его дыхание.
— Ну же, Стефания, — сказал он, будто уговаривал пугливого зверька. — Если не хочешь ехать в О’Клэр, можем выпить по молочному коктейлю прямо сейчас. Или съесть по мороженому. Тут наверняка где-нибудь продают мороженое. Заодно обсудим, что еще ты помнишь и что хочешь делать дальше.