«Ты собираешься переписать сценарий, по которому он работает? — спросили МегаШторм. — Чтобы он говорил что-то другое?»
«В инструкции сказано, что у робота есть банк вопросов и ответов, и спрашивающий сам устанавливает, насколько подробный ответ он хочет получить, — сказала Гермиона. — Если не хочешь, чтобы он говорил на какую-то тему, он может отвечать что-нибудь вроде “Тебе лучше поговорить об этом с родителями”».
«Значит, он говорит “Обсуди с родителями”, когда возникают вопросы про ЛГБТ», — сказала я.
В моем Котауне поднялась волна недовольства.
«Ну, если ты влезешь в настройки, можно сделать так, чтобы он отвечал лучше», — сказала Гермиона.
«Даже при самых суперлиберальных настройках там стопроцентно нет ничего про небинарных людей, — сказали Firestar. — Программисты, которые его настраивали, никогда и не слышали про небинарные гендеры».
«По правде говоря, больше всего я хотела бы сделать так, чтобы на вопросы отвечал настоящий человек», — сказала я.
«ЕСЛИ ТЫ ПРИДУМАЕШЬ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ, Я ПРОГУЛЯЮ ШКОЛУ, ЧТОБЫ НА ВСЕ ОТВЕТИТЬ», — сказали Firestar.
У Firestar уже были проблемы из-за прогулов в прошлом году, и я не хотела, чтобы они это делали.
«Нет у нас кого-нибудь на домашнем обучении? — спросила я. — Чтобы не пришлось прогуливать?»
«Я, — сказали ЧеширКэт. — Мне ничего не надо прогуливать. И я обещаю говорить только то, что одобрили бы Firestar».
«Пожалуй, я тебе доверяю, но мне нужно ВИДЕО, — сказали Firestar. — Я знаю, что у тебя нет смартфона, БЛМ, но может, у твоих друзей есть?»
«Это вообще возможно?» — спросила я.
«Надо будет подключить его к интернету, — сказал Ико. — Можно это сделать с помощью флешки “Вингиц”, там есть чип “интернет повсюду”, с ним получится. А чтобы залезть в дрон… Я точно могу разобраться, как это сделать. Дай мне несколько дней».
«Это будет весело, — сказали ЧеширКэт. — Пойду почитаю инструкцию, чтобы хотя бы поначалу звучать как робот».
Той ночью я вылезла из комнаты, чтобы посмотреть Нью-Кобург.
Мама любила баррикадировать дверь на ночь. Не просто запирать, а ставить перед дверью мебель, отчего мне всегда было не по себе. Что, если случится пожар? Первый раз, когда я вылезла из комнаты через окно, это было чисто практическое решение: я хотела опробовать путь эвакуации, на случай если он вдруг понадобится. Мама не только баррикадировала дверь, но и жить предпочитала на втором этаже, так что я научилась очень хорошо лазить.
У этого дома было большое крыльцо, а мое окно находилось как раз над ним, поэтому я легко могла и залезть, и слезть. Убедившись, что мама спит, я положила фотоаппарат и штатив в рюкзак, открыла окно и выбралась. Если слезать по крыше, то как раз на расстоянии вытянутой ноги на крыльце были хорошие крепкие перила. Я надела пальто, но спустившись, сразу пожалела, что не взяла шапку. Комната совсем остынет, когда вернусь.
Мое самое любимое ночное животное — это летучая мышь. Я их просто обожаю. У меня есть книжка-картинка «Стеллалуна»; история про маленькую летучую мышь, которая потерялась и попала к птицам. Они рады были пустить Стеллалуну в свою семью, но без конца говорили, что не надо висеть вверх ногами. В школе я всегда чувствовала себя как Стеллалуна — как будто я летучая мышь, которую просят вести себя как птица. Правда, Рейчел тоже как будто немного похожа на летучую мышь, пытавшуюся жить с птицами. Уже это в ней нравилось.
Мое второе любимое ночное животное — еноты. Они чем-то похожи на кошек, если бы у тех были отстоящие большие пальцы. Своими лапками еноты умеют открывать мусорные баки и даже могут открутить крышку, если она не слишком тугая. Еще у них очень милые мордочки. Пусть они и паразиты, которые везде устраивают бардак и вообще не уважают человеческую собственность. Еще, в отличие от летучих мышей, они иногда замирают, и их можно сфотографировать.
Чтобы увидеть енотов, надо найти открытую помойку с едой. В любом городишке есть ресторанчик и хотя бы один бар (а иногда два или три), а за любой забегаловкой с едой наверняка тусуются еноты. Только не сразу после того, как вывезли мусор. В Нью-Кобурге была центральная улица, и там же наверняка была забегаловка. Из всех городов, где я жила, только в одном по-настоящему следили за мусором — там на баки совершали налеты черные медведи. Найти енотов там было куда труднее.
Забегаловка оказалась между магазином хозтоваров и пустой витриной «Молочные дни Нью-Кобурга» с огромной выцветшей коровой из папье-маше. Когда-то корова была тщательно выкрашена, но теперь покрылась пылью.
Я зашла за угол и оказалась на заднем дворе. Тут было чисто и прохладно, на углу гудел фонарь. Мне повезло: штук шесть енотов как раз атаковали помойку. Я тихонько сняла рюкзак и установила штатив и фотоаппарат.
При съемке ночью лучше не использовать вспышку; лучше поставить длинную выдержку. Вспышка — вообще ужас по разным причинам. А если снимаете животных, она их отпугнет, и они разбегутся. Но проблема с длинной выдержкой в том, что так лучше снимать что-то совсем неподвижное, типа здания. Поэтому очень трудно фотографировать летучих мышей. Они очень быстро двигаются, когда охотятся. На фотографиях, снятых с длинной выдержкой, они похожи на маленькие и очень темные полоски на темном небе. Еноты чаще замирали, но когда я садилась на гравий, поправляла угол фотоаппарата на штативе и снимала, то понимала, что большая часть снимков выйдет смазанными.
Это была семья енотов: наверное, мама и четверо детей. Детеныши были меньше матери, но уже не крохи. Они шмыгали в бак и обратно, грызлись из-за найденных объедков и двигались слишком быстро, чтобы выйти на снимках. Маме наконец перепала полуобглоданная жареная курица, и она спустилась на землю, чтобы спокойно погрызть ее без детей — а то еще сопрут. Один все-таки шел следом. Может быть, эти кадры получатся?
Потом вдруг хлопнула дверь, еноты разбежались и исчезли. Я схватила штатив и фотоаппарат и попыталась скрыться в тени, но вместо этого врезалась в человека, который выходил из дома на углу с мешком мусора. Я-то думала, кто-то вышел из забегаловки, и даже не смотрела в его сторону. Он удивленно пялился на меня сверху вниз, и тут я испугалась. Вцепившись в штатив, я понеслась через двор, на улицу, и не к своему дому (вдруг он следит за мной), а в другую сторону. Через несколько кварталов я оглянулась. Там никого не было. Я остановилась отдышаться. Я оказалась у боулинга.
Я понимала, что могла бы просто сказать «Извините», а не убегать как воришка. Я снимала дикую природу; нет ничего незаконного или плохого в том, чтобы фотографировать енотов. Это не я оставила помойку открытой. А поскольку я убежала, он, наоборот, решит, что я что-то задумала. Прислонившись к стене, я попыталась успокоиться, а потом сложила штатив и засунула его в рюкзак.
— Эй, Стеф?
Я подпрыгнула чуть не на метр, хотя говорила девочка, и первое, что я увидела, когда обернулась, была маленькая пушистая собачка, которую она выгуливала. Поводок держала Брайони, та самая темная девочка.
— Ага. То есть привет, — ответила я.
— Кажется, ты только что напугала моего папу, — сказала она. — Зачем ты пряталась за старушкой Энни?
— Какой старушкой?
— Ну за бывшим магазином.
— Я снимала, как еноты воруют мусор.
Брайони искренне удивилась. Потом пожала плечами.
— Ладно, — сказала она. — Ты могла бы делать и что-то более странное. Я сказала папе, что ты, наверное, там курила тайком.
— В смысле сигареты? Фу.
— Твоя мама любит боулинг? — спросила Брайони.
— Любит что?
Я поняла, насколько это тупой вопрос, когда она показала на боулинг, у которого мы стояли.
— Нет.
— Жаль.
— Как ты догадалась, что это я? — спросила я.
— Мой папа не знал, кто ты, — ответила она. — Поэтому он и решил, что ты новенькая.
Я направилась домой, Брайони шла рядом, а ее маленькая собачонка бегала туда-сюда, обнюхивая деревья, опавшие листья, таинственное пятно, пакет от сэндвича. Я пыталась придумать, как избавиться от Брайони, пока мы не дошли до дома. Но у нее не было других планов, кроме как выгулять собаку, а мой дом для этого подходил не хуже всякого другого.
— А, ты живешь совсем рядом с Рейчел, — сказала она, когда мы подошли. — Вон ее дом. — Дом Рейчел был покрашен в ярко-голубой. Довольно необычно для дома.
— Чтобы ты знала, — сказала я, когда мы дошли, — я вылезла из окна, когда уходила. Обратно я тоже полезу через окно, но я влезаю не в чужой дом.
Она покосилась на меня.
— Ладно, — сказала она. — Увидимся завтра?
— Наверное, — ответила я и забралась обратно. Она все еще наблюдала за мной снизу, когда я влезла в окно и подняла штору. Я захлопнула окно, опустила штору и зажгла свет.
У меня на кровати сидело животное.
От неожиданности я ахнула. На секунду показалось, что это один из енотов, за которыми я наблюдала, но потом мои мозги сообразили, что это кот. Перестав паниковать, я поняла, что это рыжий кот с темными полосками на морде. Он свернулся кольцом прямо около моей подушки и смотрел на меня так, как будто живет тут.
А потом он мяукнул, один раз. Довольно жалобно.
Я уселась рядом и погладила его. Нерешительно, потому что, когда я была маленькая, меня несколько раз отчитывали за то, что я пыталась погладить животных на улице. (Правда, довольно часто я пыталась погладить белку или бурундука.) Кот потерся головой о ладонь и замурчал. Когда я провела рукой по его спине, то под мехом почувствовала ребра. Я не знала, насколько худыми положено быть котам, но этот казался слишком худым, хотя был довольно большой.
Я заперла кота в комнате и отправилась на разведку на кухню. У нас не было кошачьей еды, но зато была пара банок тунца, что мама купила для сэндвичей. Я открыла банку и набрала кружку воды из-под крана — на случай, если кот захочет пить. Отнесла все к себе в комнату.
Кот спрыгнул с кровати, едва учуяв запах тунца, и, мурлыча, стал тереться о мои ноги. Я закрыла дверь и поставила еду на пол.