На экране открыт стандартный файл, состоящий из длинной сравнительной таблицы.
— Именно, — кивает бывший акционер Йокогамы. — Вы неправильно поняли меня на месте, затем в одностороннем порядке доложили на самый верх: Мацусита берут фирму с уникальной интеллектуальной собственностью. Сейчас же вы для себя выяснили, что погорячились лично. Какие претензии ко мне?
Мужчина в классической национальной одежде откидывается на спинку кресла:
— Да, это мой просчёт, что я не вник. Вы правы, — он подчёркивает интонацией, — теоретически. Но знаете разницу между нами?
Уэки-старший вежливо поднимает бровь.
— За ваши просчёты отвечаете вы, это изначально оговаривалось.
— Да, — инженер сдержанно кивает. — Где тут мой просчёт?
— Есть неписаные правила, — поясняет собеседник. — Поскольку предварительно объединённая разработка двух концернов ложится под нас обоих, а я в иерархии чуть выше по праву старожила, за мои просчёты отвечаете тоже вы, а-ха-ха. Вы же не первый день живёте, должны ориентироваться.
Юо опускает взгляд, сдерживая сильные эмоции.
— И чтобы между нами не было недосказанности, — хозяин кабинета будто гвозди в деревяшку загоняет. — Как говорится, «лучше мы подискутируем и поспорим сейчас, но потом долгие годы будем успешно и плодотворно сотрудничать».
— Слушаю внимательно.
— Наверху, — тычок в потолок, — убеждены, что у Йокогамы есть перспективные разработки в прорывном направлении, именно поэтому и выкупили пакет. С нарушением законодательства. — Человек в кимоно выдерживает паузу. — Но по факту разработок нет. Все идеи, как выяснилось, существуют в единственном экземпляре — в голове рядового сотрудника, который к тому же вообще заурядный стажёр логистики. Ничего не упускаю?
— Он уже менеджер по закупкам.
— Неважно, — отмахивается хозяин кабинета. — Важно то, что с этим человеком недалекие дурачки в нашем с вами лице уже успели побить все горшки, говоря фигурально. Поругаться и настроить его против себя. Что. Будем. Делать?
— Я услышал ваш вопрос. — Уэки решительно поднимается на ноги и напрягает спину до хруста, поскольку от долгого сидения заболела поясница. — Мне понадобится какое-то время, чтобы на него ответить.
— На всякий случай! — последние слова застают инженера уже у двери. — Я себя от вас в данном случае не отделяю и в случае отсутствия результата пострадаю как бы не больше. Это чтобы вы меня про себя мысленно не демонизировали.
Юо, не говоря ни слова, закрывает за собой двери снаружи.
— Куда ж ты передо мной лезешь… — Моэко подрезает очередную машину, стремительно перестраиваясь из первого ряда в третий и тут же — в четвёртый. — Со своим привинченным сверху скарбом…
На крыше тойоты-ипсум на внешнем багажнике закреплены пожитки, внутри восседает солидное семейство — муж, жена, престарелые родители кого-то из них и трое детей-близнецов лет семи.
— У тебя двигатель один и восемь и салон перегружен, — бормочет подруга Хину, дисциплинированно, однако, извиняясь световыми сигналами. — И стоит твоя колымага хорошо если миллион. Неужели непонятно, что я быстре… — договорить у неё не получается.
В зеркало заднего вида наблюдаем, как глава семейства закладывает крутой вираж — избежать столкновения с дорогой красной машиной, как он думает. Выскочившей перед ним против всяких правил.
Ипсум идёт юзом, но удерживается от переворота в последний момент.
Растяжки и крепления на внешнем багажнике явно не рассчитаны на подобную перегрузку (ну или там такой вес загрузили, что мама не горюй) — что-то лопается, отрывается, тюки с крыши тойоты весело кувыркаются по асфальту. Хорошо ещё, при этом не рвутся и не рассыпаются.
— Шц-ц-ц-ц-ц, — Моэко обозначает пару ругательств, решительно тормозит, включает аварийку и хлопает по кнопке разблокировки багажника. — Такидзиро-кун, пожалуйста, установи треугольничек позади них. А я пока пойду пообщаюсь.
Несмотря на трагикомизм, лично меня происшествие веселит. Старательно скрывая улыбку, делаю, как говорят: достаю из багажника аварийный сигнал, топаю полминуты назад и ставлю светоотражающий треугольник ближе к плавному изгибу дороги, чтоб из-за поворота его было видно хотя бы за пару-тройку сотен метров.
Когда возвращаюсь обратно, энергичный дедок, выбравшийся из семейного минивэна, грозно отчитывает моего адвоката, как школьницу:
— … дети! Ладно, мы или они! — сердитым взглядом он указывает на водителя тойоты, предположительно приходящегося ему зятем. — Но вы что, детей не видите⁈
— Виновата. Была неправа настолько, насколько можно, — и не думает спорить Моэко.
Она стоит, тоскливо опустив голову, сложив руки перед собой и полируя взглядом носки недешёвой обуви.
— Отец, с кем ты разговариваешь! У неё же туфли дороже, чем наша машина! — едко бросает супруга водителя. — И сама она… привыкла, что правила не для таких, как они.
— Хорошо ещё, у тебя татуировок нет, — констатирую вслух. — Тогда б и прощения было не вымолить.
Ну да, по Миёси-младшей, слава всем богам, не видно, что она — якудза. Если не знать, то и в голову не придёт. По крайней мере, при поверхностном знакомстве.
Внимание почтенного семейства тут же переносится на меня.
— Что твоя жена себе позволяет? — грозно заходит на второй виток претензий дед, подозрительно косясь на мою спутницу. — Она что, первый раз за руль села⁈
— Сам постоянно из-за этого нервничаю, — смиренно склонив голову, отвечаю чистую правду. — Не могу сказать, из какой она семьи и кто её папа, но поверьте, я ей точно не указ.
Собиравшаяся что-то добавить жена водителя удивлённо распахивает глаза, рот и зависает в этом положении.
— Мне очень жаль, что вы из-за меня пострадали. Пожалуйста, простите и позвольте скомпенсировать ущерб, — напоминает о себе виновница происшествия.
Переглянувшись, синхронно кланяемся, задерживаясь в этом положении на секунду.
По жене водителя видно, что как раз сейчас у неё мелькают вполне определённые подозрения — дорогая машина, не менее дорогая одежда и аксессуары, агрессивная манера вождения, своеобразный взгляд, ещё кое-какие детали.
Парикмахерская, макияж и маникюр — как недельная зарплата кого-то типа меня на должности стажёра (Агентство Моделей уже о ценах просветило).
К счастью, качнувшийся вперёд-назад немелкий бюст Моэко приковывает внимание водителя пострадавшей машины и дочь старика переносит фокус невербальной коммуникации: подхватывает супруга под руку, встряхивает, ловит его задумчиво-мечтательный взгляд и вопросительно поднимает бровь.
Накаляющуюся стремительно атмосферу разряжает мудрая бабушка, жена старика. Она обращается к Моэко:
— Извинения приняты. Да, будем вам очень признательны, если всё это соберёте. — И даже обозначает ответную благодарность.
— Пошли вместе, — предлагает моя адвокат и первой устремляется к рассыпавшимся тюкам и свёрткам.
По пути всовывает несколько купюр водителю, которые тот прячет в карман.
— Хорошо, что они внутри мягкие были, — бормочет Моэко, когда взамен порвавшихся допотопных стяжек водитель принимает у неё дорогой современный трос и им фиксирует вернувшиеся на место вещи. — Ничего не побилось, не сломалось.
Дед, восседавший на заднем сидении, пока мы всё собирали, порывается выйти наружу и что-то напоследок заявить, но его за руку удерживает мудрая супруга:
— Спасибо большое. — Пронзительный взгляд, которым она награждает младшую Миёси, однако, от искренней признательности далёк и выполняет роль эдакого щелчка хлыстом в воздухе. Предупредительного по форме и содержанию. — Надеюсь, вы больше не позволите себе такого перед другими машинами! — припечатывает бабулька. — Хорошо, никто не пострадал. А если бы!..
Мы опять кланяемся и остаёмся в этом положении, пока тойота не отъезжает.
— Спасибо, что не стал читать моралей, — ухмыляется Моэко. — Видела, что собирался по мне проехаться вслед за семейством, но сдержался.
— Ты умная, — пожимаю плечами. — Если водишь подобным образом, значит, есть причина. Даже если мне и другим она не очевидна.
— Ты тоже не дурак.
— Куда ты рулишь?
— В сторону твоего дома: завезу тебя, поднимемся, потом поеду к себе.
Видимо, на моём лице отражаются какие-то эмоции, поскольку подруга Хину торопится пояснить:
— Интуиция. Помнишь, ты рассказывал, что пришёл с тёлкой — а квартира вскрыта?
— Помню. Не говори так, пожалуйста: она более чем уважаемая мной женщина.
— Ну-у, ты её к себе под утро далеко не жениться волок на пару часов, — замечает борёкудан, в очередной раз грубо нарушая скоростной режим. — А к низменным физиологическим манифестациям у меня своё отношение, пха-ха.
— Теперь даже неудобно добавлять, что женитьбу мы с ней тоже обсуждали — чтобы повысить мои шансы на министерском конкурсе.
— А-грх-кхм. Беру свои слова обратно. Мои извинения. Чего-то не по себе, — признаётся Моэко, резко становясь другой.
— Мой квартал там! Вот въезд!
— Да знаю, у меня всё в порядке с памятью и район этот тоже знаком. Просто заехать хочу с другой стороны, не пойму сама, почему.
— Ты как старый-старый опер, — веселюсь. — Который ходит и на любой территории оглядывается.
— Бытие определяет сознание, — философски вздыхает борёкудан. — Лучше лишнюю сотню раз оглянуться, чем… ты понял. Как говорит мой отец, в нашем бизнесе на горячей работе сухих педантов-аккуратистов сыпется гораздо меньше, чем темпераментных парней с широким размахом.
В следующую секунду уже мне становится не до юмора и шуток:
— Пожалуйста, не разгоняйся.
К сожалению, Моэко ездит ну очень быстро, буквально летает. Практически везде, даже на таких вот узких и мелких улочках.
Теперь предчувствие срабатывает и у меня: я бы предпочёл мимо этого в ноль тонированного микроавтобуса не пролетать со свистом (ещё и на дорогой красной машине, шумно тормозя у входа в блок квартир), а потихоньку пройти пешком.