— Он раздумывал, кроме прочего, как Хонока относится к тебе на самом деле?
— Да. Ты умная. Уже говорил.
— Скорее, наблюдательная: видела, какими глазами она на тебя смотрит.
— И какими же? — конечно, у меня есть своё мнение, но послушать кого-то со стороны тоже интересно.
Должны же в жизни быть какие-то развлечения.
— Оценивающими, — припечатывает хозяйка бассейна. — А ещё каждый раз, глядя на тебя во время нашего последнего разговора, она старательно давила в себе раздражение.
Несмотря на позднее время, звонит мой телефон. Причём это не с работы и не кто-то из близких знакомых — рингтон другой.
— Хозяин квартиры, которую я снимаю, — удивляюсь, глянув на дисплей. — Слушаю?
— Решетников-сан, вы очень редко появляетесь в последнее время дома и я третьи сутки не могу вас застать.
— Звучит как претензия, Гонда-сан. За аренду плачу на квартал вперёд авансом и ещё ни разу не задержал ни одного платежа. Счета за коммуналку тоже оплачиваю с запасом, а о вынесенных дверях добросовестно сообщил не только вам, а и в полицию: за действия хулиганов отвечать не могу. Извините. Что-то случилось?
— Да. Прошу вас поскорее приехать, чтобы забрать свои вещи. В противном случае я вынужден буду их оставить в коридоре, поскольку сидеть и караулить ещё неделю, пока вы соизволите заявиться, не планирую.
Разговариваю по громкой связи, поэтому беседа отлично слышна спутнице.
— Адрес? — одними губами обозначает Хину, решительно сворачивая с магистральной трассы. — Скажи ему, сейчас приедем.
— Сейчас приеду, — разрываю соединение и диктую адрес.
Погорячился. Оказывается, не только Моэко может ездить, не обращая внимания на количество и размеры штрафов автоматизированных систем видеонаблюдения на улицах.
— Ваши вещи, Решетников-сан. — Арендодатель добросовестно перетряхнул десятиметровую каморку и аккуратно упаковал мои невеликие пожитки в пластиковые мешки. — Пожалуйста, проверьте, всё ли на месте.
— Нет необходимости. — Не объяснять же, что я и так вижу его искренность в данном вопросе. — Гонда-сан, я могу поинтересоваться, что случилось? Почему вы меня выставляете на улицу среди ночи и без оговоренного в контракте предупреждения за месяц?
— Это моя квартира и я не обязан ничего объяснять. Так нужно. Те деньги, которые вы переплатили, я честно вернул на ваш банковский счёт вместе с неустойкой: в полном соответствии с нашим контрактом получилось, что последние полтора месяца вы у меня жили бесплатно.
— Изящно, — честно отмечаю изобретательность тех, кто за всем этим стоит. — Деньги он на счёт действительно вернул, в этом даже не сомневаюсь. Как и в размерах неустойки. Проблема в другом: мои счета заблокированы со вчерашнего дня, разбираться — требуется время, а на улице я окажусь прямо сейчас. — Поясняю, разумеется, для Хину.
— В чём их расчёт? На что сделана ставка? — серьёзно интересуется она, подхватывая сразу три полиэтиленовых мешка для мусора, нагруженных моими вещами. — Остальные несёшь ты. Погнали вниз: в багажник всё влезет за один раз, возвращаться нет надобности.
— Стандартное давление на фигуранта, раскачка на эмоциях. Из-за банка временно без денег, в самый неудобный момент — без жилья; планируется, что стресс должен нарастать. С нарастанием стресса падает личная сопротивляемость и — главное — каскадно снижается интеллект. Чистая физиология, работает вне зависимости от персоналий. — Поясняю без купюр.
Одновременно делаю, как спутница сказала — подбираю остатки шмоток.
В последнюю секунду яркой лампочкой вспыхивает интуиция. Ставлю всё на пол, лезу в последний пакет, наполненный бумагами.
Порывшись несколько секунд, для экономии времени вытряхиваю содержимое на пол и разбираю тщательнее.
Не найдя нужного предмета, поднимаю глаза:
— Гонда-сан, я благодарен вам, что вы так прилежно собрали мои вещи, но вместе со всеми бумажками в тумбочке лежала фотография моих родителей. Её здесь нет. Где она?
— Не было. Не докажете. — Заметно и без ментала, что такая позиция даётся собеседнику с трудом. — Вон отсюда! Ещё секунда — и я позвоню в полицию!
— На то и расчёт, — поясняю Хьюге, сгребая бумаги обратно. — Любая моя лишняя эмоция — и он звонит в полицию. Дальше — протокол задержания. Даже если сразу отпустят за отсутствием состава правонарушения — в личном профайле для суда сам привод будет как красное пятно.
— А суд в связи с?..
— … позицией Регулятора неизбежен, как восход солнца, — киваю.
— Вон! — начинает кипятиться хозяин квартиры.
Всё-таки какая-то совесть у него есть. Люди, побудившие его к текущему поступку, заставили мужика действовать всё же где-то в разрез с его собственными ценностями. Сопротивляться их убедительным аргументам он не смог, себя сейчас по понятным причинам ненавидит — а ненависть к самому себе стандартно выплёскивается в агрессию. На кого-то другого.
— Стой, — меня прихватывают за локоть сразу за дверью. — Гонда-сан? Я правильно запомнила ваше имя? — Хину оборачивается из коридора. — Гонда-сан, я примерно представляю причины этого всего, — она указывает на пакеты, затем ведёт рукой вокруг. — И на первый взгляд это не моё дело. Я бы даже ничего не сказала, если бы не одна маленькая деталь — фотография его родителей. Всё в этом мире должно иметь свои границы, — спутница произносит слова, словно гвозди в доску забивает. — Лишняя ворсинка ломает хребет вьючной лошади. Вам не следовало позволять кому угодно изымать эту фотографию, тем более что вы отлично сами понимаете всю незаконность подобного поступка.
— Во-он!.. Отсю-юда!..
— Я уже вышла из вашей квартиры. — топ-менеджер Йокогамы спокойно смотрит себе под ноги, на порог, находящийся сантиметрах в двадцати перед носками её туфлей. — Это первое. Второе и последнее: меня зовут Хьюга Хину, возможно, вы слышали мою фамилию. Я далеко не сирота и, кроме прочего, прихожусь родной внучкой Хьюге Хироя. Возможно, вы также слышали о корпорации Йокогама.
— Зачем вы мне это говорите⁈
— Даю слово как член Совета Директоров, что лично позабочусь о том, чтоб вы осознали в полной мере: брать фотографию родителей нашего сотрудника было нельзя. Это будет донесено до вас в максимально доступной форме, с максимальной для вас чувствительностью. Точка.
— Вы мне угрожаете⁈ — хозяин квартиры вспыхивает неожиданной решительностью.
— Полиция, — напоминаю, поморщившись. — Любое наше действие будет интерпретировано как повод для противодействия и задержания. Оспаривать придётся в суде.
— Вы мне угрожаете⁈ — не получивший ответа собственник жилища выходит на крещендо.
— Никогда никому не угрожаю, — Хину смотрит ему в глаза. — Только обещаю и всегда исполняю, можете навести справки. Это была не угроза, а обещание.
Мужика пронимает: видимо, какие-то сведения и о Корпорации, и о фамилии Хьюга в его голове всё же есть. Как и о неписаных возможностях мультимиллионеров, которые никто никогда не декларирует, но с которыми простому обывателю в контры лучше не попадать.
— Сам напросился, — припечатывает пловчиха напоследок, поворачиваясь к типу спиной и направляясь к лифтам. — Пошли, Такидзиро-кун.
Несмотря на крайне неподходящий момент, ловлю себя на мысли: очень жаль, что со мной в жизни сейчас происходит то, что происходит. Потому что конкретно Хину — самое лучшее, что теоретически может случиться с любым мужиком, моя субъективная точка зрения.
К сожалению, никаких мало-мальски серьёзных связей в моём положении позволять нельзя, если ты человеку не желаешь плохого: государственная машина работает на подавление как автомат и стандартно. Не добившись желаемого от строптивца вроде меня, принимается за близких.
Ничего личного, просто элемент давления. Бог его знает, как далеко местные готовы зайти — я пока не во всём разобрался — но дружеские связи это одно, а от гендерных пока лучше воздержаться. Просто чтобы не подставить женщину, неважно, кого конкретно.
Как говорится, лучше сто раз перестраховаться зря, чем потом один раз пытаться укусить себя за локти за дело.
— Ничего вы мне не сделаете! — крик хозяина квартиры догоняет нас в фойе этажа.
— Эдогава-кай сделает, — лаконично информирует Хину перед тем, как закрывшийся лифт увозит нас от резко озадачившегося Гонды.
Видимо, он тоже смотрит телевизор и новости по сети — судя по изменившейся в мгновение ока физиономии.
— Ну а что, мы с Моэко друг другу не чужие, — поясняет пловчиха, пока едем вниз. — Тем более, чётко видно, кто прав по ситуации, кто нет. А зачем они фотографию забрали, есть идеи? Как-то мелко для спецслужб, нет?
— Думаю, чтоб ещё больше раскачать эмоционально: у меня нет второй, эта с собой даже в армии всегда была. Даже в тех местах, в некоторые из которых её брать было запрещено категорически.
— Возможно, через Моэко получится вернуть, — говорит Хину уже в машине, отъехав от злополучного дома на пару кварталов. — У них теперь свои отношения с, г-хм, официальными дверями Государства.
— При всё уважении к Эдогава-кай, такие вещи сразу уничтожаются. По крайней мере, в случаях типа нашего. Даже если Моэко-тян решит выстрелить из гаубицы по воробьям — и поднимет вопрос изображения моих родителей на самом высоком из доступных ей уровней — восстановить из пепла ничего не получится однозначно. Ну или из кислоты, не могу заочно угадать всех обстоятельств. Хоть и весь аппарат министерства будет стараться. Или даже целого кабмина.
— Тебе нужно как-то готовиться к разговору с Хаяси-младшей? — поинтересовалась она на директорской парковке, вылезая из машины.
— А? Что? Нет, не надо, — покачал головой Решетников. — Там будет несложно, буквально минута по вопросно-разговорной системе.
— Это как? — действительно было интересно.
— Сейчас увидишь, — фыркнул хафу. — Ты же поднимешься в финансы со мной?
— Только если не помешаю и если ты этого хочешь.