И вот последнее ему радикально не нравилось. Почему-то, когда дело касается Решетникова, у него, Миёси Мая, регулярно не остаётся пространства для манёвра — взять хоть последнюю непростую стычку с полицией Токио.
Там можно было или промолчать (и потом остаток жизни не уважать себя). Или — та альтернатива, которая в итоге произошла. Хорошо, братья поддержали, в одиночку б точно не выстояли (синяки и переломы заживут, в том числе у полицейских).
Быть самому несгибаемым — это одно. Совсем другое — когда мобилизовываться ты вынужден под влиянием обстоятельств, привнесённых кем-то снаружи, продолжал рассуждать отец взрослого ребёнка.
Не вмешаться было нельзя — никто не будет спокойно смотреть, когда на его глазах рушатся основы собственного общества. Но лучше бы такое случалось пореже, а с этим хафу не всё просто. Дальше наверняка станет лишь сложнее.
Оябун не оперировал словосочетанием «центр кристаллизации социальной напряжёнки», но с высоты жизненного опыта отлично понимал суть явления.
— Зачем это нужно нам? — он повторил вопрос, внимательно отслеживая реакцию ребёнка.
— Во-первых, тот человек — едва ли не единственный друг Такидзиро-куна, оставшийся у него после армии. Насколько я поняла из услышанного.
Хм, ну вот опять. С одной стороны, в людях Моэко разбирается — не зря потратила годы на заумь в своих университетах. С другой же, кое-кто начал(а) слишком близко принимать к сердцу личные проблемы одного светловолосого мужика, в этом месте сделать зарубку на будущее, в лоб не спрашивать. Хотя бы из соображений такта.
— Во-вторых, у меня сложилось впечатление, что те двое — едва ли не единственные из всех чиновников за эту неделю, которые не гребут под себя, образно, а реально болеют за дело, — неожиданно выдала дочь в следующий момент. — Ну и в-третьих. Пап, одним словом, какова миссия НАЙТЁ?
— Давай без этих твоих великомудрых слов? — проворчал старший Миёси. — Миссия, видение, бренд-код компании… Не на лекции!
— Какова их функция? — Моэко улыбнулась.
— Информирование высшего политического руководства страны. Это не совсем наш огород и я не очень хорошо ориентируюсь в сферах плаща и кинжала, но в законе об их организации сказано именно так.
— У меня был вариант отказать этим людям?
— Да, — неуступчиво набычился отец. — Начать с того, они категорически не в курсе наших возможностей. Даже ты ошибалась, считая что канал есть у всей Семьи — он есть только у меня.
— Кто-то из спорта? — дочь уже считала прогнозируемый ответ по лицу родителя и зримо расслабилась.
— Да. Лет как мне, в молодости пересекались на турнирах по фул-контакту. Регулярно встречались в финале, он молодец. Был. — Мая прикрыл глаза, восстанавливая в памяти лицо знакомого. — Бился не по-крохоборному, от души.
— А с тобой как сошёлся? — в глазах дочери вспыхнул интерес. — Тип из коммунистического Китая, да в те годы, да подружившийся с якудза — это как квадратный круг, нет? Что-то малореальное?
— Им на соревнования давали с собой совсем мало денег, — пояснил оябун. — Вот они и волокли за границу всякую чепуху: сувениры, дешёвое серебро, кое-какую ювелирку, кто побогаче.
— Зачем⁈ — дочь, выросшая позже, глобальную нищету Поднебесной тех лет просто не застала, оттого и представить выпукло не могла.
— Чтоб обменять хоть на какие-то деньги. На них купить что-то, чего нет дома.
— А ты ему помогал реализовывать?
— Не совсем. — Мая развеселился, припоминая ушедшую эпоху. — Глядя на его отчаянные поиски концов в каждом новом городе, чтоб сбывать эту белиберду и не везти обратно, на каком-то этапе я начал банально скупать у него всё за наличные. Дома даже ящик в столе выделил — сваливать хлам на память. То добро и сейчас у меня.
— Получается, он тебе должен, — подытожил дипломированный психолог из соседнего кресла. — Тип на каком-то этапе сто процентов понял, что ты его выручал за свои. В вашей среде подобного не забывают.
— Именно поэтому он, тихо ненавидящий Японию и японцев в принципе, со мной имеет плюс-минус ровные отношения. Я не ожидал, что среди хань благодарность и обязательства могут существовать в одной личности также, как и наши ниндзё и гири. — Неожиданно для себя оябун разоткровенничался на абстрактные темы.
— Люди везде одинаковые, — с видом умудрённой старухи заметила дочь. — Почему я согласилась с НАЙТЁ: подумала, если этот Ван так всем необходим, перетягивать его в нашу орбиту всё равно кому-то да придётся. Из четырёх организаций, которые через Такидзиро-куна пытаются навести мосты в ту сторону, две я даже не рассматриваю для сотрудничества на уровне Эдогава-кай.
— Почему? — нейтрально поинтересовался отец.
— Не те люди, не те у них принципы, не все персоналии занимают кресла по заслугам, чтоб сказать мягко.
Мая подобрался. Теперь с ним беседовала не Моэко-тян, а химэ клана.
— Двоих из списка долой, их не считаем. МИДовцы нашли общий язык с Такидзиро-куном, при мне было, — она отогнула от кулака три пальца. — Остаются одни более-менее нормальные, это НАЙТЁ. Которые пришли к нам.
— Говори, чего недосказала. — Любой взрослый отец, даже не имея хорошего образования своего ребёнка, зачастую тоже неплохо читает мысли по конкретной физиономии.
— Ты острее воспринимаешь интересы Японии. У меня чуть иные приоритеты в первом списке.
— Ты — женщина, жить только начинаешь, — согласился родитель. — Незамужняя к тому же. А я — внук своего деда, причём изрядно на сегодняшний день поживший. Всё логично. Продолжай.
— Когда те двое попросили передать Вану, что Япония поддержит любые его исследования без условий, я подумала, что обязана донести эти слова до тебя.
— Почему?
В коротком вопросе уместилось больше, чем мог бы подумать кто-либо со стороны, с фамилией Миёси незнакомый.
— Потому что только двое из НАЙТЁ сказали слово «Япония» так, как если им не нужен никакой профит лично для себя, — припечатала дочь. — Главное, чтобы у страны получилось — персональных интересов в тему они не зашивали. В отличие от остальных.
— А мидовец? — Мая оживился. — Тот, который с Решетниковым при тебе общий язык искал и на удивление нашёл?
— Там чуть иное. Тот тип глобальными категориями не оперирует, похож на меня. Но он безгранично предан памяти их общего с Такидзиро-куном сэнсея, бывшего третьего секретаря Посольства. Некто Хатару Хиротоши, по словам мидовца недавно умер от старости.
— Понятно. Вечный второй номер, не лидер, — заключил оябун. — Сгенерировать идею неспособен, но будет крайне добросовестно исполнять чужую, если с ней согласен. Ляжет костьми, однако до конца доведёт.
— Верно. Ничего не меняет, тем не менее: за дело он радеет искренне, а уж из каких соображений, по мне, неважно. Ради памяти учителя или по причине высокой личной сознательности… Поможешь?
— Конечно, — он встал из кресла и поставил на столик пустую чашку. — Только придётся снова в министерство ехать.
—??? — обычно дочь таких эмоций не демонстрировала, положение обязывает.
Тем теплее была волна, разлившаяся в душе отца.
Мая тут же пояснил:
— Сегодня имели встречу с Министром. Нигде не афишируемую, практически секретную, но очень продуктивную и важную. — Он подумал и добавил. — Хотя и достаточно короткую. Чтобы выполнить твою просьбу эффективно, мне нужно напрячь кое-кого из них в качестве промежуточного этапа.
—??? — и ещё раз.
— Тебе придётся остаться на хозяйстве самой некоторое время. Меня не будет, на какой-то период придётся сесть в тюрьму, — буднично сообщил оябун, подходя к дверям и обуваясь.
Ну а чего тянуть, дело есть дело, с необходимостью он только что согласился, прочее — словесная шелуха, лирика и инструменты на пути к результату. Тем более, лично для него такой шаг вовсе не является тем же, чем для девяноста девяти и девяти в периоде процентов населения страны.
— Поясни, — потребовала Моэко, загораживая дорогу и впервые на его памяти перемещаясь настолько быстро.
Ух ты. А неплохо они там в бассейне… ладно, додумать потом. Сейчас важнее успеть в министерство.
— Некогда, — он мотнул головой, отодвигая дочь в сторону и отпирая замки. — На закрытом совещании затрагивали кое-какие вопросы и ожидали нашей реакции; я промолчал — было всё равно. Сейчас, чтоб качественно сообщить требуемое этому Вану, нужно как можно скорее отыграть назад. Иначе поезд может уйти.
— Остановись и расскажи. Я бы не попросила, если б знала, что ты затеешь действовать ТАКИМ ОБРАЗОМ.
— Не переживай, всё будет хорошо. Оттуда наберу, обещаю — возможность будет. Ты тоже сможешь мне звонить. — Он сейчас приоткрывал не свои тайны, но и не упомянуть нельзя.
Хотя бы чтоб родной человек не беспокоился.
— А-а-а, хорошо. — Тревога в глазах Моэко сменилась работой мысли. — Если есть возможность оттуда позвонить, значит, что-то останется под твоим контролем даже там? — Она требовательно ожидала комментария.
— Всё, если быть профессионально точным. И не «позвонить», а «звонить», — более чем прозрачно намекнул он ещё раз перед тем, как захлопнуть двери снаружи.
Кое-какие вещи вслух нельзя произносить в принципе, особенно если это — тайны других серьёзных людей.
Вместе с тем, между строк он обозначил достаточно, чтоб такой неглупый человек, как дочь, не переживал понапрасну.
Насчёт самой тюрьмы оябун не испытывал ни иллюзий, ни беспокойства: есть такое слово «надо». Ну и кое-какой план складывался в голове прямо сейчас — как именно протиснуться между каплями проливного дождя, намокнув несильно.
А может, и вовсе сухим — хохотнул про себя Миёси Мая, по позднему времени предъявляя документы на входе в Министерство внутренних дел и называя дежурному фамилию того, к кому пришёл:
— Мы с ним сегодня встречались. Было оговорено, что по обсуждавшимся вопросам я могу обратиться повторно в любое время, если успею до утра. Утро не наступило, пожалуйста, сообщите, что я здесь — подожду, сколько надо, если он занят.