— Какие? — ещё больше интереса во взгляде.
— На те, по поводу которых вас мучает праздное любопытство — это пусть будет первый столбик. Вторые — те, на основании которых вы, только вы и лично вы можете принимать политические решения. На основании которых, в свою очередь, будут строиться ваши дальнейшие действия, направленные, в том числе, в далёкое будущее.
— Думаешь, поможет? — старик берёт карандаш и набрасывает на отрывном листе здоровенного блокнота два столбика убористой иероглифической скорописью. — Интересно. Действительно легче думается. — Он поднимает взгляд.- Сам придумал?
— Я вас умоляю! Простейший аналитический приём для структурирования, его все знают.
— Не все знают, что такое аналитический приём, — возражает собеседник.
— Те, у кого был в учебном заведении предмет «Мыслительные процессы» — такие люди знают все.
— Занятный был этот особый учебный центр в министерстве обороны, где тебе диплома не выдали. И очень быстро расформировались, практически, одновременно с твоим выпуском — если верить наведённым справкам.
— Ничего искромётного, — отмахиваюсь. — Да, учили неплохо и старательно, но научная база в некоторых других частях глобуса уже чуть впереди. В наши годы, пожалуй, сдавая диплом по вузовскому учебнику, ты должен быть готов к тому, что это только начало твоего дальнейшего обучения. Длиною в дальнейшую жизнь.
— В смысле? Поясни, пожалуйста, я не уловил.
— В ваши годы, когда человек заканчивал институт, ожидалось, что эта сумма знаний — диплом — будет кормить его всю оставшуюся жизнь.
— А-а-а.
— А сейчас эти знания устареют едва ли не наполовину в следующую пятилетку по одним специальностям и за год — по другим. Если хочешь быть лидером в профессии — учиться вынужден всегда. Мир изменился.
— Ты умный. Мне очень досадно, что я не могу начать получать от тебя ответы на свои вопросы — несмотря на наше взаимное друг к другу хорошее отношение.
— А вы пока ни о чём не спросили, — с намёком указываю на его исписанный лист. — Вы привели в порядок мысли, но мне вопросов пока не задали.
— Старость, — дед Хоноки звонко хлопает себя по лбу. — Действительно.
— Давайте я вам помогу ещё раз? И спрошу, какой именно из вопросов, — ещё один кивок на блокнот, — вас волнует больше?
Он указал несколько абсолютно разных пунктов, но возле каждого поставил цифру один.
— Или всё то, что первого приоритета, можно начинать обсуждать по порядку? — уточняю.
— Ты действительно мастер вести беседы, — задумчиво кивает старик. — Не чувствую себя уязвлённым, но мы при этом общаемся на равных. Или даже ты чуть выше.
— Это называется выравнивание иерархии… Хаяси-сама, клянусь, с вами я её специально не ровнял. — Прикладываю правую руку к левой половине груди. — Если это поможет, вы являетесь чуть не единственным человеком в этом мире, с которым я говорю, что думаю, и не думаю, что сказать. Честно.
— Ха-ха-ха, такого мне ещё никто не говорил! А с кем ещё, кроме меня, общаешься так же? — всё те же искры интереса в его глазах.
— Можно было бы сказать, с Хьюга Хину…
— Но?
— Но Хьюга Хину озвучивает хорошо если три процента от всех своих мыслей. Поэтому общение с ней происходит по большей части не только и не столько словами, сколько недосказанностями, недомолвками и взглядами, — констатирую с неким сожалением. — Получается так: в разговорах с ней я тоже говорю, что думаю, тоже не думаю, что сказать — но недоговариваю львиную часть того, о чём думал или сказать ей всё-таки хотел бы. В том числе — на деликатные личные темы.
— ХА-ХА-ХА! Повеселил старика! А ведь и правда. Внучка старого перечника Юто и в самом деле немногословна, — Хаяси оживляется. — Она может говорить много и долго, но ты прав. При этом всегда остаётся ощущение, что не сказала она в десяток раз больше! Такидзиро-кун, а ты даже умнее, чем кажешься при личном общении, тебе это говорили уже?
— Бог с вами, стараюсь, чтобы никто и не догадался.
Некоторое время смеёмся вместе.
— Если бы вы позволили вам помочь, я бы уже отвечал на ваши вопросы, — опускаю указательный палец на его блокнот.
— Какой-нибудь твой очередной аналитический приём? Ну подскажи, если не сложно.
— Внутри вас именно в данный момент, именно по этому поводу разговаривают три разных человека. Первый — дед своей внучки, который оставил ту на хозяйстве и над компанией которой сгустились кое-какие тучки. По независящим от нее причинам. Первая ваша часть — старший родственник, который беспокоится о судьбе оставляемого потомкам наследства.
— Продолжай, пожалуйста.
— Но первая часть — вы в силу кругозора и возраста отлично понимаете — это лишние неконструктивные эмоции. Они отъедают у вас кусочек ментального ресурса, однако не являются определяющими.
— Уверен? За родственников и их наследство принято переживать сильно.
— А у вас очень дисциплинированный разум, — хотел сказать ментал. — Вы этого тоже обычно не показываете, но своими мыслительными процессами управляете на десять баллов. Очень редкое качество, поверьте специалисту по межличностным коммуникациям.
— Верю, поскольку эта, как ты говоришь, дисциплина разума пришла ко мне далеко не сразу. К сожалению, этот навык, видимо, приходит только на том этапе жизненного пути, когда жить тебе осталось чуть меньше, чем ты уже прожил. На закате нет места суетливым метаниям — потому что на них нет времени, его осталось слишком мало.
— Лет на десять лично вы можете рассчитывать вполне, поверьте на слово. С сохранением всех когнитивных функций, работоспособности на нынешнем уровне — вижу, вы именно об этом хотели спросить.
— Да, доживать растением — удовольствие так себе. Или таким, как мой второй соучредитель, хе-хе.
— Об этом можете не беспокоиться. Думаю, ваши нынешние врачи в разговорах с вами тоже обозначали именно этот срок, когда вы спросили их на выходе из больницы, сколько вам осталось.
— Ты чертовски интересная личность, Такидзиро-кун, — дед финансистки задумчиво барабанит пальцами по столу. — Ты действительно говоришь, что думаешь и не думаешь, что сказать. Вызывая таким образом ещё большую лавину моих вопросов.
— Задавайте.
— Нет уж, зарядил — стреляй. Доскажи до конца про оставшихся двух людей, которых ты во мне видишь. В связи со всем этим, — теперь рукой вокруг ведёт он.
— Второй человек: промышленник и бизнесмен. Происходящее сегодня в Йокогаме вам интересно со спортивной точки зрения.
— Хм. Да, — он прислушивается к себе. — Сказать честно, наполовину откровение. Я ведь всерьёз отошёл от всего и случилось это не сегодня. А сейчас…
— Вы отходили от дел, точнее, принимали решение об этом в условиях, когда в отрасли не намечалось ничего нового, — поясняю. — Денег к тому времени вы заработали изрядно, корпорацию куда надо вывели, у вас есть всё — достанется даже внукам. И правнукам.
— Продолжай.
— Поэтому экономическая составляющая на момент вашей добровольной отставки утратила актуальность — ваша внучка летает на вертолёте по Токио чаще, чем Премьер страны.
— И?
— А теперь обстановка изменилась. Уже после вашего выхода на пенсию. Вы никому никогда не говорили, но страдали, точнее, испытывали те же устремления, что и инженер Уэки: вам хотелось оставить не только богатое наследство потомкам, но и что-то после себя в истории. Какой-то след в отрасли.
— Я очень удивлён глубине твоего таланта. Да, вызывая тебя сюда сегодня, я отлично понимал, с кем имею дело — пока что всё очень соответствует слухам и справкам о тебе.
— Но?
— Но никто не знает, насколько глубоко. Можно сказать, он видит твои мысли — но не уточнить, насколько глубоко. Это о тебе, если что.
— Спасибо за оценку, скажу лишь, вы просто общались в других кругах. Поверьте, та же Йошида Йоко или Миёси Моэко могут вполне себе то же самое — профильное образование обязывает.
— Они учились вместе⁈ — фамилия якудзы для старика новостью не является.
— На одном факультете, — утвердительно киваю, — и выпускались с одной кафедры, Йошида-сан на несколько лет раньше, поскольку старше возрастом.
— А кто мой третий человек, Такидзиро-кун? Двух ты назвал, я в восхищении. Можешь в качестве бонуса самому себе пойти и взять вон то печенье — его вкус тебя очень удивит.
— Вы сами будете? Если да, схожу, — шкаф на противоположном конце комнаты, коллекционная упаковка лежит на второй стеклянной полке.
— Нет.
— Ну тогда и я нет. Я бы лучше за кофе сходил…
— Сейчас принесут, — он распоряжается секретарю, нажав на допотопном интеркоме кнопку селектора или как там оно называется. — Так кто третий?
— Гражданин Японии. Тот, который не отделяет себя от ста тридцати миллионов соотечественников и пытается оценивать ситуацию не с позиции личной выгоды, не с позиции наследства внукам, не с позиции новатора — учредителя нашего крупного концерна.
Молчим целую пару минут.
— Звонок от Принцессы либо её людей, — продолжаю, — неожиданно затронул в вас те струны, которые, думали вы, если и не давно отзвучали, то во всяком случае уже не актуальны — в силу вашего возраста и добровольного отхода от дел уже достаточно давно тому как.
— Продолжи эту мысль, пожалуйста, — черты лица старшего Хаяси затвердевают.
— В мире совсем немного вещей, которые могут заставить моллюска рвануть из раковины наружу, простите за кривую аналогию. Напоминание вам о том, что вы японец, является одной из таких вещей.
— Ты сейчас чего-то недосказал. Я — не ты, мысли не читаю, но вижу хорошо, по крайней мере, на данный момент.
— Когда вы говорили со звонившими вам, сэмпай, как истинный японец в разговоре с представителями Хризантемового Трона вы рефлекторно не оспорили иерархию беседы — вам это и в голову не пришло.
— К чему ты меня подталкиваешь? Чувствую, есть нюанс, который я упустил. Я и тогда чувствовал, поэтому не стал торопиться ни с какими заявлениями… Откровенно говоря, именно поэтому ты здесь — в моих глазах твоя голова стоит дорого, чужими людьми не являемся. НЕ ГОВОРИ НИЧЕГО, Я ПРОСТО КОНСТАТИРУЮ! Скажем так: я хотел разобраться в мыслях с твоей помощью, поэтому и позвал тебя.