То, что от бухой в стельку её не отличить, она знала по опыту, да и зеркало вон на стенке — взгляд как рога коровы, глаза стеклянные, запах характерный, движения тоже.
То, что её новейшие личные наработки находятся в «ушедшем» с родителем и секретаршей гаджете, в принципе, на этаже знали все. Пароли от её техники — всей и всегда — отец тоже знал, даже от обоих личных телефонов, ну такая традиция.
Никто не знал лишь о том, что таких вот плоских сверхлёгких ноутбуков у неё два, оба одинаковые с виду — второй куплен на собственные деньги и компании не принадлежит. И пароль на нём никому не известен.
В корпоративном ноуте, который унесли на её глазах, сочтя пьяной, Ута под влиянием необъяснимого куража и кое-каких лекций Решетникова вот уж несколько дней как держала качественную обманку — лично сконфигурированные паразитные версии, которые, по словам Такидзиро, на первый взгляд от верных путей не отличались, однако уже через две итерации безошибочно вели в методический тупик.
Оттуда выхода ни по программной, ни по аппаратной части, если верить одному светловолосому метису, найти в ближайшее десятилетие ни у кого не получится с гарантией.
Ута встряхнулась. Сходила в санузел умылась, прополоскала рот, приняла таблетку от опьянения. После этого написала в группу:
Такидзиро-кун, с тебя интим. Будешь должен — меня родной отец обокрал и кинул…
В ответ тут же пришло:
???
Ута по-детски прикусила язык и старательно выбила не с первого раза попадающим по буквам указательным пальцем:
Ты должен отработать мой моральный ущерб! Ко мне приходил мой отец — вместе с ним технично исчез второй комп-обманка.
Что там было? На этом компе?
— второй вопрос пришёл от Хаяси Юто, которого в данный чат на пятерых добавили сегодня.
Ложные следы к системным решениям, которые они ищут. Если Мацусита уйдёт в поиск по ним, Такидзиро-кун говорит, сливай воду. Тупиковый путь развития.
Писать о скабрезной части разговора с родителем Ута предусмотрительно не стала, хотя и очень хотелось.
Это уже очень много в текущих условиях.
— Хаяси-старший явно впечатлился, но других вопросов задавать не стал.
1. Такидзиро-кун, самое время делать ту статью, о которой ты говорил: перспективы и пути развития отрасли, международное разделение труда, кто какую роль из крупных концернов может сыграть в ближайшие 5 лет.
2. (!!!) Ты не забыл про подготовку к министерскому конкурсу? Если от нового стартапа мы не участвуем, потому что ты передумал — дай знать. Я не буду зря стойку на телефон делать.
— Ута дописала и принялась гипнотизировать взглядом экран в ожидании ответа — почему-то хотелось его получить немедленно.
В строке ответного сообщения, раздражая по полной, то появлялась, то исчезала виртуальная ручка — хафу начинал что-то набирать, но тут же прекращал.
Наконец его сложные попытки увенчались успехом:
Мы с Моэко-тян сейчас в суде. Не очень удобно разговаривать, мои извинения — суд идёт.
Глава 6
— Давайте предварительно побеседуем. — Судья формальными правилами не заморачивается.
Во-первых, он появляется в зале заседаний из общего коридора, не из своей двери. Во-вторых, игнорируя представителей государственного обвинения и компетентного органа, служитель Фемиды подходит вплотную к нам и нависает сверху — не совсем типичный сценарий, судя по удивлению адвоката.
— О чём будет разговор? — Придерживаю её за руку.
— И насколько он официален? — ровно интересуется Моэко, подстраиваясь под мой тон. — Потому что сразу возникает вопрос, насколько оно всё законно? — вопросительные интонации в её речи исключительно из вежливости.
У моей спутницы сейчас рвутся все возможные шаблоны, впрочем, как и у наших оппонентов — пара сотрудников комиссии по ценным бумагам и джентльмен из прокуратуры недоумевают не меньше нашего. В соседнем ряду.
Параллельно, они лихорадочно размышляют, в силе ли их предварительные договорённости с судом — негласные, но жёсткие.
— Неожиданно. — Комментирует адвокат в мою сторону с опозданием. — Не думала, что дойдёт до беспредела. Должны же понимать, что за хрупкими женскими плечами иногда присутствуют тени более серьёзных организаций, — намёк на Эдогава-кай.
— Это ваша окончательная позиция, Миёси-сан? — можно было бы считать ремарку судьи за ребус, если бы не прямой контакт со служителем Фемиды глаза в глаза — благодаря последнему подоплёка читается достаточно прозрачно.
Секретарь заседания, кстати, в помещении отсутствует в принципе. Хотя по идее должен быть.
— Я нахожусь в очень сложном положении. — Главная персона процесса занимает своё место и игнорирует меня, обращаясь к Моэко. — На ваше дело изначально назначался мой коллега — Рино-сан, но он попал в больницу. Я не должен был рассматривать подвиги вашего подопечного, Миёси-сан! До последнего момента надеялся, что мне не придётся столкнуться с вами за судейским барьером.
— Цель этих слов, ваша честь?
— Очень не хочу иметь в недоброжелателях дочь главы Эдогава-кай. Также, я очень уважаю ваш профессионализм и понимаю: вы великолепно отличите пристрастный суд от беспристрастного.
Вот это номер. Открытым текстом.
Вслед за прокуратурой загружаюсь и я.
— Вы уже имеете решение по делу? — буднично уточняет Моэко, словно не о нарушении закона спрашивает, а о стоимости яблок в магазине. — До рассмотрения дела?
— Конечно, — короткий кивок. — И, к величайшему сожалению, позиция суда пересмотру не подлежит.
— Ещё же ничего не было? — можно не сдерживаться. — Ещё же даже не звучали обстоятельства дела? Не было прений сторон? Как вы можете авансом определить вину либо невиновность?
— Риторический вопрос, — отмахивается его честь, по-прежнему рассверливая пронзительным взглядом якудзу. — Миёси-сан, я долго думал, как не поссориться лично с вами в данных обстоятельствах. К сожалению, торговаться можно лишь по очень ограниченному перечню пунктов.
Он так и говорит, «торговаться».
— А как же состязательность процесса? Конкуренция аргументов? Соревнование сторон? — остаётся только развалится в кресле поудобнее.
— Например? По каким пунктам торг возможен? — интересуется дочь оябуна Эдогава-кай, придерживая моё колено.
Меня все игнорируют.
— Ваш подопечный — асоциальный тип, от него даже невеста ушла накануне. — Чиновник трясёт в воздухе жиденькой стопкой листиков. — По этому пункту, к примеру, если назначить пробацию, ему хорошо бы жениться на ком-то поскорее — плюс в глазах суда. — Многозначительная пауза. — Можно будет смягчить что-нибудь со временем.
— Например, что смягчить? — снова Моэко.
— А как же знакомство с обстоятельствами дела? — пытаюсь удержаться, чтобы не зевнуть.
Три ночи не спал нормально.
На меня снова никто не смотрит.
— Например, на основании возможной женитьбы вашего подопечного можно легко смягчить судебный запрет Решетникову Такидзиро работать в предприятиях отрасли — Комиссия, кроме прочего, этого требует прямо.
— Ух ты.
— Да. А суд склонен согласиться. Срок запрета будет сокращён радикально, — рисует молочные реки и кисельные берега судья.
— Ещё какие бонусы?
— Второй пример — большущий штраф, который Решетников Такидзиро будет обязан выплачивать самостоятельно. Все его денежные поступления и любые доходные операции по счетам попадут под строгий контроль — чужими финансами закрыть личную задолженность в рамках данного дела у него не выйдет. Гарантирую.
— Вы обвяжете его покрывать задолженность исключительно из собственных средств? — уточняет якудза. — Предусмотрите в решении прямой запрет на помощь извне?
— Да, чтоб не вдаваться в детали. Вы понимаете, о чём я.
— И какое обоснование, теоретически, вы видели бы под таким крайне неортодоксальным решением, ваша честь? — Моэко не нервничает, не повышает тона. — Вы же понимаете всю шаткость своей процессуальной позиции, несмотря на задействованный ресурс?
Тень Принцессы Акисино незримо витает в воздухе, хотя сама Ишикава отсутствует.
— Решетников — гражданин Японии, — судья обозначает ухмылку. — Вы не хуже меня знаете, что суд Японии — не суд в других местах. Если плохое понимание гражданином того, что есть японский коллективный национальный дух и на каких этапах личным нужно жертвовать ради общественного, мешает всей стране — суд Японии своей функцией видит не только наказание. Ещё — воспитание, простите за витиеватость.
— Правилами никто не заморачивается, на нормальный процесс происходящее похоже так же, как я — на танцора балета. — Бормочу не так чтоб тихо.
— Мы призваны бороться за каждого гражданина Японии, если он оступился — чтобы помочь ему встать на правильный путь! — Наконец на меня обращают внимание и его честь даже плечи расправляет на последней фразе.
В глазах чиновника — скука и вселенская усталость.
— Цинично, — вздыхаю. — Не думал, что на своей родине увижу такое.
— Какое?
— Красивыми и на первый взгляд правильными словами прикрывается весьма неприглядная ситуация, когда решение суда, административного или правоохранительного органа выносится не ради торжества справедливости, а исключительно чтоб иметь компромат на фигуранта. Либо являться заведомо невыполнимым — как в нашем случае. В моём то есть.
— Я и начал с извинений, — пожимает плечами владелец мантии, глядя на защиту. — Будем тратить время на ненужные декорации, Миёси-сан? Или сразу к главному? Данное заседание является закрытым, запись запрещена. Посторонние не допущены.
— Похоже на произвол, — ворчу. — Хотя никто бы и так не пришёл на это заседание, будь оно хоть миллион раз открытым — кому я нужен в такую рань. Невзрачный мелкий клерк с нижних этажей заурядного корпоративного небоскрёба. Невеста вторую неделю как ушла, детей нет. Ещё и асоциальный тип, как следует из материалов дела — которые нам не предоставили. Хотя и должны были, поскольку иное — грубое нарушение процессуального кодекса.