— Думала об этом. — Хаяси-младшая так преданно заглянула в глаза, что борёкудан даже полшага назад сделала. — Там с моей точки зрения важнее будет не юридическая сторона.
— Связи? — снова Решетников.
— Скорее, влияние. Точнее, вес мнения в общественных глазах. — Финансистка так тщательно подбирала слова, что якудза про себя изумилась — в подчёркнутой обходительности Хонока раньше замечена не была, по крайней мере, в адрес самой Моэко и Решетникова.
— Давай заново. У вас зашито заведомое противоречие, правильно? — химэ Эдогава-кай решила расставить все точки, где нужно, чтобы не плодить чужих надежд понапрасну. — Между уставом и постановлением кабмина? Когда управляющие государственной Комиссии, представляющие интересы государства, возьмутся заруливать Йокогамой, это неизбежно нарушит уставные права пакета Хаяси, так?
— Да. Дедушка и Хьюга Хироя с самого начала опасались рейдерства через государственную прокладку…
Решетников удивлённо присвистнул:
— Мы ж вроде не в Буркина-Фасо?
— … они с самого начала думали, что будут в отрасли лидером. Поэтому заложили то, что считали страховкой, — продолжила Хонока. — Лично мне очевидно, что этот момент сегодня настал и судебный конфликт — вопрос времени, а не да или нет.
— Хм.
— Несколько дней или неделя; я далека от мысли, что государственный управляющий отойдёт от инструкций начальства-кабмина.
— Весело. Ты меня услышала? Я в корпоративном праве не просто ноль, а даже хуже, — продублировала саму себя борёкудан.
— Услышала и тоже тебе уже ответила: мои ожидания в твой адрес связаны не столько с твоей адвокатской лицензией, сколько с весом твоего слова.
— Не поняла, — глаза адвоката широко раскрылись. — Приятно, конечно, но ты ничего не идеализируешь сейчас? — в последний момент она подобрала слово помягче.
— В исполнении человека, носящего фамилию Миёси и не боящегося выступать гласно, любое заявление в моём процессе будет бесценно. — Святую уверенность Хаяси Хоноки можно было намазывать на хлеб вместо пастилы.
— Как ты себе видишь моё участие? — Моэко решительно внесла ясность. — Что хочешь сделать?
— Подам в суд на регулятора за манипулирование инсайдерской информацией.
— На Комиссию по ценным бумагам и регулированию финансового рынка? — якудза уточнила для проформы.
— Да. Они же специально подняли вопрос его активов в других юрисдикциях, — Хонока кивнула в сторону логиста. — Явный инсайд. Плюс «случайные» подыгрывания Йокогаме с государственными тендерами именно в этот период. Плюс скользкая покупка нашего пакета деятелями из Мацусита — на которых какие-то бюджетные транши государством тоже оформлены. Да и переуступка акций Уэки сама по себе не бесспорна, я просто на том этапе не стала из гаубицы по воробьям палить… — Хаяси говорила минуту, выстраивая достаточно непротиворечивую цепочку аргументов, которые в иных местах вполне сойдут за доказательства.
— Логично, — признала Моэко. — Но чтоб выиграть в таком вопросе у государства в суде, одной бесспорной аргументации может оказаться маловато. — Она снова спохватилась, — и я не корпоративный юрист!
— Корпоративные юристы, раз ты считаешь нужным, тоже будут, — припечатала финансистка. — Приму на контракт любую, как ты говоришь, юридическую компанию — по твоей рекомендации. Моя просьба: возглавь В ПРИНЦИПЕ юридическую защиту моей семьи в этом вопросе? Помоги, а? Эдогава-кай же всегда помогает тем, кто нуждается?
Моэко захотелось покраснеть от такого доверия до корней волос и она еле удержалась от заявлений, которые дипломированному адвокату не к лицу:
— С чего ты вообще решила, что я хороша в этой роли? По аналогии с медициной: тебе нужен опытный координатор нескольких хирургических бригад, работающих одновременно. На рынке таких специалистов с избытком и это не я.
— А ты кто? — полыхнул интересом Решетников.
— А я — узкий специалист одной из бригад. Ну, пускай будет, анестезиолог грудничкам или абдоминальный хирург подростков. Компетенции на пару уровней ниже, это я сейчас очень уважительно подбираю слова в собственный адрес. Можно сказать и похлеще. Я бы и сказала, будь речь не о себе.
— Ты справишься, — с непоколебимой верой заявила Хонока. — Если нашу защиту возглавишь ты, Закон по-любому восторжествует. Я знаю.
Моэко раскрыла рот, глубоко вдыхая — снова удержалась, звонко лязгнув зубами и ничего не сказав — затем покачала головой.
— Ты сможешь, — убеждённостью младшей Хаяси можно было заливать фундамент сейсмостойкого небоскрёба, рассчитанного на двенадцать баллов по двенадцатибальной шкале. — Пожалуйста, помоги? Я уже поняла, что ты сама некомпетентна в конкретной теме, но ты лучше других сможешь самую лучшую защиту организовать.
— Ты меня несколько идеализируешь… Ладно! Сперва съезжу кое-куда с Такидзиро-куном, — скрипнула зубами младшая Миёси. — Несколько часов подождёт? Ты же не сегодня судебный иск подавать собралась?
— Подождёт. Не сегодня. Скорее всего завтра после утреннего совещания — это после десяти-тридцати.
— Наберу, как освобожусь. Такидзиро-кун, погнали со мной, пожалуйста, в одно место? Ты мне там нужен.
— Куда? — озадачился товарищ. — Как надолго?
— Часа за три обернёмся, заодно пару из них подремлешь в моей машине, пока едем по пробкам. К вылету в Пекин успеешь, не бойся.
— Вертолёт дать? — на редкость участливо предложила Хаяси. — Будет быстрее.
— Спасибо, вертолёта точно не нужно. — Моэко снова чуть зубами не лязгнула. — Во-первых, быстрее не будет — там посадочных площадок нет. Во-вторых, мне нужно собраться с мыслями и подумать перед разговором — очень личная тема, семейные дела, касается кровных родственников. Как раз по дороге всё прикину.
Борёкудан не стала уточнять, что съездить хочет, ни много ни мало, ко второй дочери своего отца.
Отношения были не просто сложными (если сказать очень мягко). Наомото Хикару носила фамилию своей матери, всю сознательную жизнь дистанцировалась от любых Миёси и даже после смерти мамы Моэко в своё время демонстративно не пришла на похороны, поддержать — хотя сестра очень просила.
На ЭТУ беседу реально нужно настроиться, раз, кивнула самой себе борёкудан. Два: прилёт в школу к строптивой и ненавидящей единокровной сестре на вертолёте Хаяси — однозначно не лучшее начало заведомо нерадужного диалога.
Но и отступать некуда, что бы Такидзиро-кун ни пророчил на тему моего неизбежного выздоровления. Как говорит отец, у хорошего командира всегда есть резерв. Должен быть резерв.
— Подробности? — Как Моэко и предлагала, Такидзиро разложил задние сиденья тойоты-ипсум и с наслаждением вытянулся в горизонтальном положении. — Хорошо, что ты на этой машине сегодня. Хотя это и не твой стиль. — Он ухмыльнулся. — Обычно ты не ездишь на семейной колымаге, стрёмной расцветки, с багажником сверху. Принадлежащей заводскому рабочему.
— Там, куда направляемся, моя нормальная машина — что красная тряпка перед быком, — адвокат мазнула по товарищу взглядом в зеркале заднего вида. — Наомото Хикару, моя сестра по отцу, половинка — у нас разные матери. Папа её заделал с другой женщиной, которую по-настоящему любил на каком-то этапе.
— Сколько лет? Наш пункт назначения географически где находится?
— Почти девятнадцать. Её старшая школа… — борёкудан назвала лицей и адрес почти на окраине мегаполиса.
— Она на второй год оставалась⁈ Обычно старшую японскую школу заканчивают в восемнадцать?
— Да, было дело. Хикару-тян стала формироваться раньше сверстников, кто-то пронюхал об отце, а район там преимущественно рабочий — всё это совпало по времени и в итоге получился буллинг. — Моэко пару секунд помолчала. — Подралась с одноклассницами чуть не на убой: её месили коллективом, она как-то добралась до лопат в подсобке садовника. Уже в полубессознательном состоянии. Роли в драке резко поменялись.
— Чем закончился инцидент? — Решетников посерьёзнел, заслужив ещё одну порцию благодарности.
— У сестры — переломы рёбер, которые пробили лёгкие; сломанный нос; сложный перелом вот этой кости лица, — Моэко показала пальцем на собственной скуле. — Ушибы внутренних органов, пара разрывов даже.
— У оппонентов?
— Рассечения пары физиономий штыком лопаты — качественно. Глубоко, тоже с повреждением лицевых костей. Перебитая всё той же лопатой пара бицепсов (снова до кости), чья-то надрубленная голень, далее по мелочи. Хикару несколько месяцев провела в больнице, поэтому осталась на второй год. Те очухались раньше.
— Ты помогла ей тогда? Что-то негласное?
— Что в тебе хорошо, сразу видишь суть, — якудза половиной лица обозначила не особо весёлую улыбку. — Да. Но ей не сказала — она всю жизнь нас сторонилась. Если бы моё участие всплыло, она бы из принципа встала в позу.
— Отказалась бы от защиты, загремела бы в тюрягу? Принципиально затеяла бы раздувать пожар вместо того, чтоб тушить?
— Как вариант. Подростки иногда бывают крайне неконструктивными, она из этого типа.
— Понял… Как именно ты тогда помогла?
— Вышла на председателя районного суда, представилась, назначила встречу — лицензия адвоката у меня уже была. На встрече рассказала ей честно, как всё было — и поинтересовалась, что она думает. Глядя в глаза, дала понять, что спрашиваю не просто так.
— Председатель суда была женщина?
— В том районе да. Почему была? Она и сейчас там.
— Что она ответила?
— От денег отказалась, хотя я предлагала абсолютно чистые и полностью отмытые. Хоть налом, хоть в другой юрисдикции. Но, когда смотрела запись, я по её лицу поняла — поможет. В душе она согласилась: девочка-школьница не виновата, что у неё такие родственники.
— Что было на записи? Каким образом запись была сделана?
— В их лицее, как и везде, камеры наблюдения. Не всегда видно, что они есть, но они есть. После инцидента родители тех деток подсуетились — видео «испарились». Якобы не сохранены, маскировка под системный сбой.