– Это сказал очередной неудачник, которому не давали покоя успехи дам, – любезно сообщила Линда Макнормик. – Мелкий завистник, утешающий себя тем, что его творения слишком хороши для глупой публики.
Она промокнула губы салфеткой и мило улыбнулась Клифорду.
– Публика и впрямь глупа, если проглатывает вашу писанину и не морщится, – процедил Алекс.
– Писанину? – фыркнула Линда. – Возможно. Но у меня, по крайней мере, есть принципы. Один из них – не выворачиваться наизнанку, если это не окупается.
Удар был не в бровь, а в глаз. Последнее творение Клифорда так и называлось: «Душа, вывернутая наизнанку».
Алекс побагровел. На лицах Норы и Патрика отразился ужас. Казалось, еще миг – и, отшвырнув стулья, писатели вцепятся друг в другу в глотку и покатятся по полу, яростно рыча.
– Принципы! – воскликнула Нора, ухватившись за брошенное слово. – О, как интересно! У нашей миссис Норидж тоже есть принципы. Не расскажете нам, миссис Норидж?
Гувернантка, сидевшая рядом с девочками, удивленно вскинула брови. Но взгляд Норы Эванс взывал о помощи, и она смилостивилась.
– Как вы знаете, мэм, у меня их всего восемь. Съедать натощак яблоко, выпивать на ночь стакан теплого молока, читать каждый день главу из книги, никуда не ходить на голодный желудок, уделять поровну внимания коровам, детям и собакам, в затруднительной ситуации ложиться спать и помнить, что ленивый работает вдвое больше…
Клифорд и скульптор рассмеялись.
– Принципы – это заборы, которыми мы ограничиваем собственную свободу, – снисходительно заметил писатель. – Людям большого масштаба они не нужны.
– Надеюсь, вы сейчас не о себе? – осведомилась Линда.
Нора Эванс прижала к себе болонку, словно желая защитить ее. Клифорд наливался злобой, и отсроченная было схватка с рычанием и катанием по полу вновь стала неотвратимой.
Положение неожиданно спас старый Фредерик.
– Кто это там в саду, милая? – спросил он, прищурившись.
Все обернулись к окну.
– О, это Джошуа. Снова контролирует садовника.
Человек в саду не догадывался, что его пристально рассматривают. Это был долговязый старик в клетчатом плаще и болотных сапогах. Когда он обернулся, все увидели, что его правый глаз закрыт черной повязкой.
– До чего колоритный тип, – восхитилась Линда. – Кто это?
– Джошуа Гибс, наш привратник, – ответил старый Фредерик. – В семнадцать лет сбежал из дома, нанялся на корабль и отправился в Новый Свет.
– Он из тех людей, которые притягивают приключения на свою голову, – вставил Патрик, обрадованный, что удалось наконец-то отвлечь писателей от опасных тем.
– Чистая правда, – согласился старик. – Джошуа перепробовал десятки профессий, был даже шерифом в небольшом городке на Диком Западе, пока не подался в золотоискатели.
У Клифорда загорелись глаза.
– Он нашел золото?
– Да, но почти все спустил. На старости лет Гибс решил вернуться на родину. Я предложил ему место привратника, и он согласился. Человек он непростой, но весьма и весьма занятный.
– Конечно, большая часть его историй – выдумка? – предположил скульптор.
– Не думаю, мистер Боннэ. Вы можете поговорить с ним и решить, врун он или настоящий авантюрист.
Линда Макнормик оживилась:
– Я очень хотела бы послушать его!
– Да, и я тоже, – поддержал Клифорд.
Писатели метнули друг на друга злобные взгляды.
– Я распоряжусь, чтобы позвали Джошуа! – заторопилась Нора.
– Как бы они его не разорвали, – пробормотал себе под нос старик.
Но его никто не расслышал. А тень улыбки, промелькнувшая на строгом лице гувернантки, безусловно, объяснялась шалостью одной из ее воспитанниц.
Джошуа Гибс вошел в гостиную и поклонился. Он держался со странной смесью важности и подобострастия, словно правитель крохотной африканской страны на встрече с могущественными белыми людьми.
– Подойдите, Джошуа, – с улыбкой попросила Нора.
Старик приблизился, шаркая по паркету.
– Да, мэм?
– Мы рассказали нашим гостям о вашей богатой биографии, и они захотели поговорить с вами.
– Хо-хо! – хрипло засмеялся Гибс, обнажив прокуренные желтые зубы. – Да уж, я столько повидал, что грех было бы не рассказать.
– Кажется, вы даже были шерифом? – насмешливо поинтересовался Клифорд.
Джошуа перестал смеяться и уставился на него. Выдержать его тяжелый взгляд оказалось писателю не под силу – он отвел глаза.
– Сомневаетесь, сэр? Напрасно вы это. Каждый знает, что Джошуа Гибс никогда не лжет. В Неваде про меня до сих пор ходят легенды! Скажем, однажды, в бытностью мою шерифом, завелась в наших краях банда. Грабили почтовые дилижансы, нападали на банки. Главарь их был точно волк, распробовавший человечьей крови – как начал убивать, уже не мог остановиться.
– И что же, вы застрелили мерзавца? – воскликнула Линда.
Джошуа обернулся к ней.
– О, мэм, по вашему выговору я слышу, что вы из тех мест!
Писательница от восхищения даже хлопнула в ладоши:
– В точку, мистер Гибс! Вы первый, кто расслышал мой акцент. Да, до восемнадцати лет я росла в Вирджинии, а потом мать перевезла меня в Англию. Ну и слух у вас!
– Да уж, не жалуюсь, – старик выглядел польщенным. – Нет, мэм, я не застрелил его. К чему браться за ружье, если в твоем распоряжении есть деньги? С ними можно прикончить человека куда вернее, чем выпустив в него пулю.
– Но что вы сделали? – спросил скульптор. – Объявили награду за его поимку?
Джошуа важно кивнул.
– «Три тысячи долларов будут немедленно выданы тому, – провозгласил он, словно читая объявление, – кто сообщит о местонахождении Уильяма Бродерика, известного как Гадюка Билл». Я знал, что после этого Гадюке недолго ходить на свободе. Главаря сдал один из его же людей. Прискакал к нам ночью и сообщил, где тот прячется. Мы взяли бандита тепленьким.
– А три тысячи вы отдали предателю?
– Само собой, сэр! – заверил Джошуа, хитро ухмыляясь. – Но этот человек был членом шайки Билла, хоть и не успел никого убить. Вот я и бросил его в тюрьму.
– Как?! – ахнули все.
Привратник пожал плечами:
– В объявлении ничего не говорилось о том, что выдавший Гадюку останется на свободе. Нет, такого я не обещал, хе-хе! Так что я засадил голубчика за решетку, а мешок с деньгами швырнул ему в камеру.
– Но ведь заключенным не полагаются деньги, – неуверенно сказал Патрик.
Джошуа щелкнул пальцами:
– Ваша правда, сэр! Вот потому-то я забрал их себе. Как иначе прикажете зарабатывать на жизнь бедному шерифу…
Он облизнул губы и ухмыльнулся, очень довольный собой.
– Раньше вы не рассказывали эту историю, Гибс, – сказал старый Фредерик, помрачнев.
– Как-то не приходилось к слову, сэр.
Алекс Клифорд был в восторге. Он придвинулся к привратнику и рассматривал его, точно энтомолог – редкую бабочку.
Скульптор тоже встал и подошел поближе. Его глаза цепко обежали высокую сутулую фигуру, задержавшись на черной засаленной повязке.
– Глаз вы потеряли тогда же? – спросил он.
– О, нет! Это случилось во время кораблекрушения.
– Так вы и в кораблекрушении побывали?
– И еще в каком! Шторм был страшный. Волны швыряли нашу «Элеонору Рэй», точно дохлую рыбину. Мачта треснула и разломилась с таким хрустом, будто это была высохшая булка. Три спасательных шлюпки перевернулись на наших глазах, люди кричали, но за воем бури мы не слышали их воплей.
Джошуа вытер вспотевший лоб и посмотрел на Патрика.
– Не найдется ли выпить, сэр? – жалобно спросил он. – В горле пересыхает, как вспомню, какого ужаса натерпелся в ту ночь.
Осушив стаканчик джина, привратник повеселел.
– Благодарю вас, – с легкой развязностью сказал он. – Так на чем я остановился?
– Что люди в шлюпках утонули, – поспешно подсказал писатель.
– Пошли ко дну, как размокший хлеб! А мы остались в лодчонке втроем – кок, юнга и я, чудом удержавшись на волнах. Утро мы встретили посреди морской глади, ровной, как простыня. Наступил полный штиль.
– У вас были запасы еды? – спросил Боннэ.
– Очень немного. Мы растягивали галеты, как могли, но было ясно, что троим на них долго не продержаться. Юнга был совсем мальчишка, он то плакал, то молился. А кок молчал и только поглядывал на него как-то странно. К утру я забылся на несколько часов, а когда очнулся, парнишка был мертв.
– О боже! – вскрикнула Нора.
Джошуа скорбно кивнул головой.
– Кок прикончил его, пока я спал. У него был нож, и он перерезал бедняге…
– Избавьте нас от этих подробностей, Гибс! – потребовал Патрик.
– Как прикажете, сэр. В общем, мы остались вдвоем, и один из нас – убийца. Но закон есть закон, а я – его верный слуга, пусть даже болтающийся посреди океана. Пришлось мне вершить правосудие своими руками.
– Каким образом?
– Я убил кока, – просто сказал Гибс.
Со всех сторон послышались изумленные восклицания.
– Не может быть!
– Как вы это сделали?
Джошуа пожал плечами:
– Стукнул его веслом, пока он спал. Правда, кок оказался из крепких, а я сильно ослаб, так что расправиться с ним в один присест у меня не вышло. Он очнулся, бросился на меня, завязалась драка. Он выколол мне ножом глаз и пытался полоснуть по горлу!
Все посмотрели на горло Гибса. На коже виднелись многочисленные следы от порезов, доказывавшие, что рука у привратника по утрам не слишком тверда.
– Но в конце концов я изловчился, выхватил у него нож и… В общем, он отправился на корм акулам, а я смог хорошо порыбачить.
Когда смысл последних слов дошел до слушателей, Нора Эванс вскочила, зажала рот рукой и выбежала из столовой. Супруг бросился за ней.
– Извините, если сболтнул лишнего, – потупился Джошуа.
Но виноватым он вовсе не выглядел, напротив – лицо его лучилось удовольствием.
– Много еще чего я могу порассказать… – многозначительно протянул он.
И Алекс Клифорд на лету проглотил наживку. Он поднялся и торжественно объявил: