— Беннивелль. Он уже был казначеем, когда я сталь секретарем Общества.
— Ведь я почти ничего не знаю о Сельчестерском Строительном Обществе, — заметил Фиппс. — Скажите мне, был ли Беннивелль то, что называется почетным казначеем, или же это была платная должность?
— Он получал вознаграждение в сто фунтов в год, — последовал ответ.
— Отлично. Что же дальше? — спросил Фиппс.
— Господину Постлетуайту нужны были сведения. Ведь он только несколько месяцев был председателем и очень мало был осведомлен о делах общества. Я рассказал ему, что кроме него есть еще пять директоров, в число которых входит и Беннивелль. За время моего пребывания в Обществе Беннивелль все время был казначеем и вел все денежные дела. Правда, был еще финансовый комитет, но он заседал лишь два раза в год для того, чтобы заслушать отчет Беннивелля и утвердить его. Он действительно олицетворял Общество во всем, то касалось денежных дел. Затем, господин Постлетуайт спросил меня, существовал ли над казначеем какой-нибудь контроль. Я ответил отрицательно и сказал, что к нему все жители города относятся с таким доверием, что директора и прежний председатель на него полагались. Тогда господин Постлетуайт предложил мне прямо вопрос: нахожу ли я, как секретарь, подобные действия правильными? Я ответил, — что — между нами говоря — нет, и что, с каким бы доверием ни относились к человеку, всегда нужно иметь над ним какой-нибудь контроль. Я сказал, что, занимая сам платную должность, не находил возможным вмешиваться в финансовые дела Общества. Тогда господин Постлетуайт сказал, что хочет мне что-то сообщить и что позволяет мне рассказать это моему брату и спросить его совета и что Марк может впоследствии сам переговорить об этом с ним.
— Значит, ваш брат также должен был прийти в тот вечер в контору? — спросил Крофт.
— Да, но он пришел позднее.
— Ну, а что же сказал вам Постлетуайт?
— Он рассказал мне, что ездил днем, по просьбе сэра Джемса, в Доун-Хэд-Парк и что сэр Джемс попросил его сделать для него какое-то дело, но не сказал, какое именно. Однако, перед тем, как расстаться с ним, сэр Джемс вернулся к одному делу, о котором уже раньше говорил с Постлетуайтом в клубе: а именно: за последние два года Беннивелль под разными благовидными предлогами занял у него значительные суммы денег и не приступал еще к погашению своего долга. У сэра Джемса были векселя Беннивелля, которые он и передал Постлетуайту для взыскания по ним.
ГЛАВА XV В ТУПИКЕ
Слушателю, спрятавшемуся в шкап, показалось, что последние слова Людвига Бренсона произвели на всех глубокое впечатление: он заметил, что за ними последовало полное молчание, длившееся целую минуту. Затем заговорил Фиппс.
— Назвал ли вам господин Постлетуайт сумму этого долга? — спросил он,
— О, да! ответил Людвиг Бренсон. — Двадцать пять тысяч фунтов.
— А векселя у него были с собой?
— Да, он их показал. Заем произведен был в четыре приема: один был в десять тысяч, а остальные три — по пяти тысяч. В каждом случай был выдан вексель.
Снова последовало молчание. Затем послышался голос Крофта.
— Куда же положил господин Постлетуайт векселя после того, как вам их показал? — спросил он.
— Он бросил их в металлическую коробку, которая стояла открытой на его столе. Там же стояло еще две или три таких же коробки, и все они были открыты. Теперь я не могу указать — какая это была коробка. Он закрыл и запер на ключ ту коробку, в которую бросил векселя, и положил ключ вот в этот ящик.
— Это были те самые коробки, которые вы нашли взломанными на следующее утро? — спросил Крофт.
— Да, именно, — ответил Марк Бренсон. — На столе было всего три коробки, и у всех трех замки оказались взломанными. Около них валялось долото, взятое из мастерской.
Опять наступило молчание.
Стэнсби представлял себе всех четверых собеседников, в недоумении смотрящих друг на друга.
— Что же еще сказал Постлетуайт, — послышался, наконец, голос Фиппса, — после того, как показал вам вексель? Ведь, вероятно, сэр Джемс дал ему соответствующие инструкции?
— Что касается векселей, то он должен был прийти к какому-нибудь соглашению с Беннивеллем. Больше Постлетуайт по этому поводу ничего не говорил. По-видимому, его это мало касалось. Что его интересовало — это Строительное Общество. Он сказал, что, если частные дела Беннивелля были в таком плохом состоянии, как это казалось, то он совершенно не был подходящим человеком для заведывания финансовыми делами Общества. Во всяком случае, то, что он узнал днем, возбудило в нем подозрения и недоверие, и он во что бы то ни стало хотел узнать всю правду. Как я только что вам объяснил, я не мог дать ему никаких сведений. Мое глубокое личное убеждение было то, что никто, кроме самого Беннивелля, не знал ничего достоверного о финансовом положении общества. Затем Постлетуайт сказал, что он намерен тотчас же вызвать Беннивелля и объясниться с ним. Он сел за стол, написал несколько слов на листе бумаги, сложил его и передал мне с просьбой занести Беннивеллю, который живет совершенно близко, — напротив конторы. Я спросил его, желает ли он, чтобы я вернулся к нему, но он попросил меня с братом зайти утром. Затем он вернулся в свою мастерскую.
— Еще один вопрос, — воскликнул Крофт. — Скажите мне, где происходил весь этот разговор? Здесь, в конторе, или же в мастерской?
— В обеих комнатах. Прежде он стоял здесь, разговаривая со мной. Затем повернулся и пошел в мастерскую, и я последовал за ним. Через некоторое время он снова вернулся сюда.
— И вы расстались с ним здесь?
— Я расстался с ним, когда он входил в мастерскую. Я прошел затем через контору клерка и увидел там моего брата. Оказывается, он нашел дома мою записку и потому пришел и ждал меня, пока я разговаривал с Постлетуайтом. Вышли мы вместе. Я зашел напротив к Беннивеллю и оставил ему записку. Затем...
— Подождите минутку, — воскликнул Крофт. — Я хочу знать все до мельчайших подробностей: кому вы передали эту записку?
— Я передал ее женщине, которая открыла мне дверь, — вероятно, экономке Беннивелля.
— Сказала ли она вам что-нибудь?
— Нет, но я и не ожидал, что она что-нибудь скажет. Я ведь только передал ей записку, сказав: «господину Беннивеллю от господина Постлетуайта», и затем ушел. Брат мой ожидал меня, и мы вместе направились домой. По дороге я все рассказал брату, ибо господин Постлетуайт меня на то уполномочил.
— А... что же было потом?
— Потом... Ничего! До того, как мы не услышали на следующее утро об убийстве Постлетуайта.
Снова последовала значительная пауза, после которой заговорил главный констебль.
— Я думаю, — сказал он, — что у вас обоих есть известные догадки и предположения в связи с тем, что вы нам только что рассказали. Не поделитесь ли вы с нами этими догадками?
— Хорошо, — вставил свое замечание Крофт. — Но раньше я все таки хотел бы знать, почему вы не рассказали нам этого раньше? Почему вы так долго ждали?
— У нас были на то причины, — быстро ответил Марк Бренсон. — Вы сами, вероятно, поймете, что, будучи просто платными должностными лицами, мы должны были получить более веские доказательства, чтобы обвинить кого бы то ни было.
— А теперь у вас есть эти веские доказательства? — спросил Крофт.
— Я придаю весьма большое значение тому факту, что векселя эти не были найдены, — ответил Марк. — Я обыскал все самым тщательным образом и могу положительно утверждать, что их нет в конторе.
— Итак, ваше заключение? — прямо спросил Крофт.
— Мы оба думаем, но это, конечно, только догадка, что Беннивелль пришел к Постлетуайту вечером по получении записки, которую мой брат отнес ему, — ответил Марк. — Что оба они сильно горячились и что спор их затем перешел в драку. Я вообще слышал, что Беннивелль очень горячий и несдержанный человек.
— Значит, попросту говоря, вы думаете, что Беннивелль убил старика умышленно или неумышленно, — сказал Крофт. — А я вам тотчас же докажу, что теория ваша совершенно несостоятельна и не выдерживает никакой критики: Беннивелля не было вовсе в городе в тот вечер, ибо он уехал в Лондон и дальше на север с поездом в 6-15 вечера.
После этой тирады последовало новое молчание. Первым заговорил Фиппс.
— Кажется, в этом нет никаких сомнений? — спросил он Крофта. — Вы не думаете, что он выехал из города на другой день?
— О, нет, я совершенно уверен, что он выехал именно в тот вечер. Однако для большей убедительности я тотчас же отправлюсь на станцию железной дороги и проверю его утверждение.
Слышно было, как он поспешно ушел. Затем, несколько минут все трое быстро о чем-то говорили, пока Крофт не вернулся почти бегом.
— Совершенно верно, — сказал он, и в голосе его слышалось торжество: — Беннивелль выехал в Лондон в шесть часов пятнадцать в тот самый вечер. А значит, он не мог в тот вечер прийти к Постлетуайту.
По причинам ему одному известным, слушатель в шкапу напряг все свое внимание, чтобы уяснить себе, какое впечатление это утверждение произведет на обоих братьев.
Последовала долгая пауза. Затем послышался голос Фиппса.
— Мне кажется теперь вполне доказанным тот факт, что Беннивелль не мог быть здесь в тот вечер.
— Отлично, — возразил Марк. — Но остается все-таки загадочным факт, что исчезли векселя, которые ни для кого не представляли никакого интереса, кроме самого Беннивелля.
— Кроме векселей исчезло много других вещей, — пробормотал Крофт.
— Да, — согласился Фиппс и прибавил, по-видимому, обращаясь к обоим братьям:— Предположим, что записка, посланная Постлетуайтом через вас, извещала Беннивелля о том, что векселя находятся в руках старика, и приглашала его прийти и переговорить по этому поводу с ним. Значит, Беннивелль не получил этой записки, будучи в это время уже в Лондоне, и не знал о том, что векселя находятся в руках Постлетуайта.