"Я обещал ее защищать и не имею права бросить это дело!"
Руссо возвратился к одиннадцати часам, как было договорено. Его ожидал большой сюрприз.
Штраус принял его с широкой улыбкой, предложил сигарету и без всяких преамбул, только указав на кресло, сразу перешел к делу.
- Моос в тюрьме, и отныне все остальное - дело правосудия! Я благодарен вам, дорогой коллега, за ваше участие, но мы больше в нем не нуждаемся. Все кончено и, честно говоря, я успокоен. Еще два часа назад я и не думал, что развязка будет такой быстрой.
- Моос признался?
- Вы слишком многого хотите! Он отрицает и отрицает нагло! Но, к несчастью для него, у нас есть доказательство его виновности, и все это благодаря вам. Ведь это вы сообщили ночью моему коллеге Виземану о сером "Оппеле" на Мюзеумштрассе, за рулем которого сидел человек, стрелявший в Марсель.
- Действительно.
- Это была машина Мооса. Она стояла перед парком музея в течение получаса, припаркованная к тротуару, но с левой стороны.
- Совершенно верно.
- Один полицейский записал номер, но не счел нужным оштрафовать водителя, решив сделать ему замечание, что машина припаркована не с той стороны. Он подождал несколько минут, но тут его вызвали по службе, поэтому он не стал возвращаться к этому инциденту, но все-таки доложил о нем своему начальству. И вот таким образом мы получили доказательство того, что машина Мооса находилась вблизи от места нападения.
- Браво! - сказал Старый Медведь. - Но, видимо, Моос утверждает, что кроме этого других доказательств нет?
- Конечно. Вчера вечером, по его словам, он напился с какой-то девицей в баре на Церингерштрассе. Но самая большая неприятность заключается в том, что все это произошло до двадцати трех часов. Мы связались с барменом, и тот пришел сюда сам, чтобы дать показания. Он узнал Мооса и сообщил, что в четверть одиннадцатого Моос с девицей покинули заведение. Он перечислил имена шести посетителей, которые могли бы сказать то же самое. Осталось только проверить.
Старый Медведь вытащил сигарету. Он не был до конца удовлетворен рассказом Штрауса.
- Вы все еще сомневаетесь? - спросил Штраус.
- Все это так неожиданно.
- Признаюсь, для меня тоже. Но Моос запутался в собственной лжи. Он понял, что совершил единственную оплошность, которой должен был избежать. Он приготовил себе алиби, в котором у него не было необходимости. Перестарался. Если бы он стал утверждать, что провел ночь дома, мы были бы обезоружены.
- Старая аксиома: у невиновных никогда нет алиби. Так вы говорите, что Моос запутался в собственной лжи?
- Да еще как! Жаль, что вы этого не видели! Вопрос: "Куда вы пошли в четверть одиннадцатого?" Ответ: "Я не знаю". Вопрос: "Бармен утверждает, что девушка, которая была с вами, отвела вас в машину, это так?" Ответ: "Я ничего не знаю". Чувствуете стиль? И как бы нарочно, не может вспомнить имени этой девушки: он увидел ее вчера в первый раз...
- Да, кстати, а имена, которые были в записной книжке мадам Гарнье?
- Видимо, это люди, которых он хотел подставить.., его собственный трюк, чтобы направить расследование в другое русло. Несчастная убедила его в своем сочувствии, но он ей верил не слишком долго.
- У нее на самом деле было назначено свидание с Магдой Фишер? Штраус наконец перестал улыбаться.
- Это единственное темное пятно в этом деле. Если мадам Гарнье выживет, то, может, и скажет правду. В противном случае мадам Фишер будет молчать.
Он нагнулся, понизил голос, словно хотел, чтобы только Старый Медведь услышал его.
- Магда Фишер не из тех, кто терпит и не реагирует. Она всегда была в курсе связи Урсулы и своего мужа. И поэтому узнала правду.., правду, которую мадам Гарнье собиралась вырвать у нее под угрозой.
- Почему мадам Фишер не разоблачила Мооса?
- Потому что это означало бы признать, что она следила за мужем, а такая, - как Магда Фишер, не легко признается в подобных делах.
- Как все это мерзко, - пробормотал Старый Медведь.
- Зато ясно, - продолжил Штраус, вновь обретя хорошее расположение духа. Более ясно, чем в настоящий момент, не может быть. Моос считал, что у него нет оснований для беспокойства. Когда же он понял, что Магда Фишер знает его тайну, то решил, что она будет молчать, и тут он рассудил правильно. Он все рассчитал, но не учел любознательности журналистов, слишком падких на скандалы. Это его испугало, и он обезумел. Потеряв голову, Моос все поставил на карту и, продумывая второе убийство, обеспечил себя третьеразрядным, наспех приготовленным алиби, которое сразу же лопнуло в результате простого свидетельства бармена.
Старый Медведь больше не находил, что и возразить. Он думал о предсказании Марсель: "Вы будете разочарованы". Моос - убийца. Спасительная развязка, но которая вряд ли удовлетворит журналистов, нуждающихся в сенсационном материале.
***
Старый Медведь отправился в больницу. Он долго шел по коридорам, натыкаясь на запертые двери. В конце концов какой-то врач ответил ему:
- Марсель Гарнье? В настоящий момент ничего нельзя сказать. Что, ее муж? Откуда мы знаем, предупредили его или нет? Приходите позже.
Выйдя из больницы, Старый Медведь отправился на центральный телеграф и заказал разговор с Парижем. Винсента не было. Ему ответила то ли секретарша, то ли домработница, которая ничего не знала.
- Месье Гарнье отсутствует. Кто его спрашивает? Не скажете ли по буквам свое имя? Что передать?
Возвратившись домой, Руссо пересказал свою беседу со Штраусом и со вздохом заключил:
- Меня поздравили. Мое свидетельство о машине решило все дело. Моос арестован. Итак, я тоже немного помог расследованию.
- Неужели нет никакой надежды? - спросила Арлет.
Старый Медведь, немного изумившись, взглянул на дочь.
- Ты еще сомневаешься, после всего?
- После чего? Целая серия улик, которые ничего не доказывают.
- Ты шутишь!
- А если настоящий убийца подстроил всю эту махинацию, чтобы подставить Мооса? Ты так не думаешь? Но почему? Разве ты поверил алиби Фишера, когда тот сказал, что совершил небольшую поездку в Винтертур?
Руссо передернулся, но не ответил. А Арлет агрессивно продолжала:
- Ты дал провести себя этому инспектору Штраусу, потому что тот принялся расточать тебе комплементы, вместо того чтобы поставить его на место! Ты не хотел заниматься этим делом и теперь доволен, что оно закончено, и с логической стороны вроде бы все правильно! А я не вижу никакой логики в покушении на мадам Гарнье. Если Моос виновен, то он должен был бы охотиться за Магдой Фишер. Но только ты не думаешь, а сразу же соглашаешься с официальным заключением. И это ты, который все время бахвалится своим картезианским умом! Но теперь ты даже не собираешься проверить показания свидетелей, о которых знаешь только через третье лицо.
- Черт побери, - сказал Старый Медведь, пытаясь улыбнуться, - где это ты научилась так рассуждать?
Арлет смягчилась.
- Я не шучу, папа, а только удивляюсь, что ты веришь версии Штрауса как словам из святого писания. Как будто не знаешь, как проводятся, допросы в полиции. Из уставшего человека вытягивают все, что хотят.
- Но Моос продолжает отрицать!
- Еще один повод для сомнений. Если бы Штраус был искренен, то вынужден был бы признать, что у него нет против Мооса твердых улик.
- Ты мне надоела!
Руссо выругался, зажег сигарету, чтобы унять нервное напряжение. Дениз нерешительно сказала, что пора обедать. Но в этот раз Старый Медведь потерял аппетит. Он едва притронулся к еде и, в конце концов, ушел, не сказав куда. Он уже был сыт по горло этой двусмысленной ситуацией, Цюрихом и всеми его тайнами.
"Я сую нос то туда, то сюда, урывками провожу следствие и никак не осмелюсь влезть в него с головой. Это на меня не похоже. А что делает Винсент Гарнье? Ему, наконец, сообщили?"
Руссо возвратился на центральный телеграф и снова попросил связать его с Гарнье. Винсент ответил сам. Он заговорил быстро, повышенным тоном, и по его голосу чувствовалось, что он крайне нервничает и возбужден.
- Я узнал, что вы мне недавно звонили. Надеюсь, ничего серьезного? Здесь все намного спокойнее. Я по горло занят и еще не успел позвонить Марсель. Не беспокойтесь, мы пошлем к черту Цюрих. Все ерунда. Ничто не стоит Парижа, особенно в связи с последними событиями... Представьте себе, я заручился поддержкой политической партии. Это все меняет...
- Хватит! - заорал Старый Медведь. - Ваша жена в больнице. Вчера вечером ее пытались убить. Так что ваша политика... Он уловил на другом конце провода какой-то хрип, потом снова раздался голос, но уже более низкий, прерывистый:
- Что?! Но...это невозможно...Как себя чувствует Марсель? Она не...она не...умерла?
Слово было произнесено на одном дыхании. Голос Винсента задрожал. Руссо почувствовал, что был слишком резок.
- Пока нет, - смягчившись, ответил он.
- Скажите же, что произошло? Кто в нее стрелял? Мужчина или женщина?
- Я думаю, мужчина.
- Его арестовали? Кто он?
- Я ничего не знаю. Он убежал.
- И это, называется, вы за ней следили?! Мне нечего вам сказать. Если она умрет, то клянусь, что... Извините, я сам не знаю, что говорю. Я сейчас же все брошу и приеду. Вылечу первым же самолетом. Вы можете встретить меня в аэропорту?
- Хорошо, - ответил Руссо и повесил трубку. Он не был раздосадован, а просто злился сам на себя. Нужно было сказать об этом по-другому. Нужно было...Все шло наперекосяк. Он терял самообладание, все делал наоборот. Доказательство? Он ошибся, оплачивая разговор, запутался в монетах, дав вместо полфранка пять сантимов. Он вышел, остановил такси.
- Церингервдтрассе.
- Какой номер?
- Все равно. Туда, где бары.
- Их полно на улице.
- В самый шикарный, в тот, который вам понравится.
Таксист высадил его на Мюлегассе. Старый Медведь расплатился, некоторое время брел по тротуару, потом зашел в небольшой пустой бар, окликнул бармена. Заспанный гарсон еле сдержал зевок.