Тот же Арриан рассказывает, что по приезде Александра в Вавилон (город, где он умер) его встретили прорицатели халдеи, уговаривавшие великого полководца не входить в город или, по крайней мере, не входить по направлению на запад (то есть на закат).
В следующем случае, когда Александр во время плавания потерял царскую диадему, а нашедший ее моряк надел себе на голову. В другой раз на царском троне обнаружили невесть откуда взявшегося человека в царском облачении и венце. Самозванца казнили, однако и этот случай был позднее включен в число предупреждений о близкой смерти.
Светоний, Тацит, Плутарх и другие историки античности утверждают, что практически все римские императоры были хорошо осведомлены о деталях своей кончины, и, как бы ни изощрялись некоторые из них в попытках обмануть судьбу, никому это не удалось.
Домициану, например, еще во тремя его молодости халдеи открыли год, день и даже час и род его смерти. С приближением предсказанного срока, суеверный император становился все более и более мнительным — казнил приближенных по малейшему подозрению. «Уже восемь месяцев подряд, — повествует Светонии, — в Риме столько видели молний и о стольких слышали рассказы, что он (Домициан), наконец воскликнул: «Пусть же разит кого хочет!» Молнии ударяли в Капитолий, в храм рода Флавиев, в Палатинский дворец и его собственную спальню, буря сорвала надпись с подножия его триумфальной статуи и отбросила к соседнему памятнику, дерево, которое было опрокинуто и выпрямилось еще до прихода Веспасиана к власти, теперь внезапно рухнуло вновь. Пренестианская Фортуна, к которой он обращался каждый новый год и которая всякий раз давала ему один и тот же добрый ответ, дала теперь самый мрачный, вещавший также о крови. Минерва, которую он суеверно чтил, возвестила ему во сне, что покидает свое святилище и больше не в силах оберегать императора: Юпитер отнял у него оружие.
Но больше всего потрясло его пророчество к участь астролога Асклетариона. На него донесли, что он своим искусством предугадывает и разглашает будущее, и он не отрицал; а на вопрос, как же умрет он сам, ответил, что скоро его растерзают собаки. Домициан приказал тотчас его умертвить, но для изобличения лживости его искусства похоронить с величайшей заботливостью. Так и было сделано;но внезапно налетела буря, разметала костер, и обгорелый труп разорвали собаки; а проходивший мимо актер Латн приметил это и вместе с другими дневными новостями рассказал за обедом императору.
Накануне дня смерти Домициана некий германский гадатель сказал ему, что завтра произойдет смена власти. Император велел умертвить прорицателя. Однако же предсказанного не избежал. Давным-давно, на заре туманной юности, халдеи обещали ему, что умрет он в пятом часу. Об этом знали и приближенные императора. Поэтому на следующий день, когда он спросил после обеда, который час, ему ответили для успокоения, что пошел шестой. Домициан вздохнул с облегчением, теперь можно было пойти в баню. Но тут спальник Парфений доложил, что какой-то человек прибыл с важным известием. Император отпустил слуг, вошел в спальню, где ждал его мнимый гонец, притаивший оружие в складках одежды, — и был убит.
Если смерть Владислава Листьева могла быть предсказана, и экстрасенс не сообщил об этом самому тележурналисту, значит, эта смерть носила неотвратимый характер, что позволяет еще раз сделать утверждение в пользу версии об убийстве Влада Листьева атипичным маньяком-убийцей.
Любую версию можно очень пространно изложить, привести в ее пользу многочисленные факты, но версия остается всего лишь версией. Можно утверждать, что заговор против Владислава Листьева имел политический характер. Можно склонятся к той мысли, что мотивы убийства лежат в экономической сфере. Но если определить психологические критерии оценки этого убийства, то следует усомниться в умственном и душевном здоровье организаторов и исполнителей убийства. Если же отстаивать версию о том, что убийство Владислава Листьева совершил маньяк-фанатик, то необходимо искать основной мотив, приведший убийцу к подъезду дома № 30.
В свое время президента Франции Франсуа Миттерана обвиняли в том, что он был в дружеских отношениях с бывшим шефом полиции режима Виши Рене Буске. Этим самым политические противники президента хотели представить его как коллаборациониста-антисемита. Вот что сказала по этому поводу жена Миттерана Даниэль Миттеран.
«Вначале хотели представить Франсуа коллаборационистом-антисемитом. Это было гнусно. Однако у них ничего не вышло — французов обмануть не удалось.
Мы познакомились с Буске в 1965 году, когда он был человеком очень уважаемым, с ним все охотно встречались… Но он не был нашим другом. Что же касается фотографии, на которой Буске запечатлен в миттерановском доме в местечке Латче на юго-западе Франции, то это объясняется тем, что он тогда являлся одним из руководителей местной газеты «Депеш дю Миди» и поддерживал кандидатуру Миттерана на выборах.
Мой муж перестал с ним встречаться после того, как выяснилось, что Буске сотрудничал с немцами в эпоху режима Виши. Два года назад Рене Буске, который должен был наконец предстать перед судом за совершение преступлений против человечества, был убит у себя дома жаждущим славы Герострата полусумасшедшим французом».
Как видим, патология могла развиться на ненависти к фашизму. Следует обратить внимание на то, что «полусумасшедший француз», жаждущий славы Герострата убил Буске, о котором речь шла выше, и убил не где-нибудь, а именно дома. То есть мы можем говорить о типологии преступления, об одинаковых деталях преступлений, совершенных маньяками.
Если теперь, с одной стороны, мы с известной вероятностью можем допустить, что убийство генерального директора ОРТ совершил маньяк, то с другой стороны мы обязаны доказать следующее обстоятельство. Мог ли стать Владислав Листьев достаточным объектом для нападения и последующего убийства? Какие именно патологические рефлексии маньяка могли быть удовлетворены смертью телезвезды? В одном случае объектом для нападения маньяка послужил Джон Леннон — кумир молодежи своего времени, в другом — Рено Буске — нацист. Но могут ли популярные телеведущие стать объектом для нападения маньяков? Как обстоит с этим на Западе.
Вот корреспонденция корреспондента «Известий»
(№ 44 от 10 марта 1955 г.) Мэлора Стуруа, взявшего по этому поводу интервью у Лэрри Кинга.
Приводим интервью целиком, оно показательно, ибо Лэрри Кинг пытается доказать, что мы живем в разных обществах, но, на мою мысль, сущность человеческих отношении однотипна, и то, что могло произойти в России, запросто могло произойти и в США.
Трагическая смерть Влада Листьева широко освещалась в американской печати. Чаще всего в этой связи упоминалось имя Лэрри Кинга, имеющего свои ток-шоу на телевидении и радио Си-эн-эн. Кстати, и это сравнение имело своим источником американских собкоров в Москве, поскольку это у нас считалось, что Листьев копирует именно Книга, что его «Час пик» выкроен по «Лэрри Кинг шоу». Причем главным аргументом в этих сравнениях были… подтяжки: и Кинг, и Листьев появлялись в кадре без пиджаков и в подтяжках.
Но, объяснив своей аудитории калибр Листьева, американские средства массовой информации не столько прояснили, сколько еще более запутали ситуацию. Во-первых, убийство даже самого высокого телевизионного жреца, в том числе и Лэрри Книга, не может стать причиной общенационального траура в Соединенных Штатах. Книг — не Кеннеди, не Мартин Лютер Кинг. Во-вторых, что уже перечеркивает «во-первых», в современных Соединенных Штатах убийство газетной или телевизионной звезды по политическим мотивам просто невозможно. Такое не вмещается ни в практику политической борьбы, ни в сознание людей. Даже проповедники самых крайних политических взглядов, будь то правых или левых, не рискуют за это жизнью.
Но, позвольте, скажет наш читатель или зритель, ведь Америка — общество насилия, и убийства там свершаются чуть ли не каждую минуту, если не секунду? Да, это весьма близко к истине, но, как и всякое обобщение, нуждается в конкретизации. Да, в Америке убивают почем зря, но не по политическим мотивам. Политического убийства здесь не было уже более тридцати лет.
И все-таки, угрожает ли, скажем, тому же Лэрри Книгу пуля наемного убийцы? Мои рассуждения на сей счет в некоторой степени носят умозрительный характер. Поэтому я решил обратиться к самому высшему авторитету в данной области — Лэрри Кингу собственной персоной.
Милейшая и очаровательнейшая Мэгги Симпсон, занимающаяся паблисити Кинга, сообщила мне секретный телефон своего босса и время, когда его можно было застать. Кинг находился в Лос-Анджелесе в знаменитом отеле «Беверли Уиллшир». Наш телефонный разговор состоялся поздно ночью.
— Я потрясен его убийством. Нам доводилось с ним встречаться. Я знаю, что вы называли его «русским Лэрри Кингом». Не берусь судить, насколько точно такое сравнение, но, во всяком случае, оно для меня — высокая честь.
— Угрожали ли вам смертельной расправой? Ощущаете ли вы сами, что род вашей деятельности таит смертельную угрозу?
— Нет, не ощущаю. Вернее, я об этом не думаю.
— Пользуетесь ли вы услугами телохранителей?
— Нет. Лишь однажды, в начале 80-х годов, когда я получил угрожающее послание от наших нацистов, в течение двух-трех дней ко мне был приставлен охранник. Но затем я от него отказался.
— Почему?
— Наш покойный президент Джои Кеннеди как-то сказал, что от пули сумасшедшего, полного решимости добиться своего даже ценой собственной жизни, никакой телохранитель вас не убережет. (Кстати, возьмем это высказывание на заметку — Г. Н.).
— Сумасшедший — это несколько из другой оперы. А вот можете ли вы представить заговор против вас, организованный правительством или бизнесом, которых вы «достали» своими передачами?
— Нет, не могу, тем более что в отличие от Листьева я не занимаюсь расследованиями. Сравнительно недавно у меня была передача, посвященная вопросу о том, вызывает ли пользование телефонами сотовой связи раковые заболевания? После этой передачи акции компаний, производящих портативные карманные телефоны, резко упали на бирже. Но у меня не возникло даже мысли о том, что хозяева этих компаний могут нанять убийц с целью расправиться со мной. А главное, я не думаю, что у них самих могла возникнуть подобная идея, хотя, наверное, они меня вовсю и проклинали. Мы с вами живем пока что в двух разных обществах».