Суд ныне часто ведет себя странно — не в угоду закону, как положено ему себя вести, а в угоду дяде с толстым кошельком. Кто больше судье даст, в ту сторону тот и разворачивается. В результате человек, укравший две буханки хлеба для голодных детей, получает срок, а махровый вор либо убийца с руками, испачканными в крови по самые плечи, ходят на свободе, пьют коньяк «Хенесси», отдыхать ездят на Канары, а зимний сезон проводят в швейцарских Альпах. Куда мы идем?
Доказательства — это одно, а разрешение сверху — другое. Никто никогда из нынешних «кремлевских горцев» не тронет ни Хозяина, ни Бейлиса, ни Лисовского… Все повязаны. Вкруговую, одной веревкой. И если где-то у веревки будет вырезан кусок — все с нее посыпятся, будто перегорелый шашлык с шампура. Вот и приходится все это учитывать, вот и приходится Трибою вертеться.
Немного успокоился он, лишь когда лежал на нижней жесткой полке купейного вагона, увозящего его назад в Москву-.
Бейлис тем временем тоже совершил поездку. Вместе с одним крупным чиновником с Кремлевского холма, знатоком Европы, любителем саксонского фарфора, итальянской обуви, которая никогда не жмет (не жмет потому, что эта баснословно дорогая обувь, перед тем как попасть к клиенту, специально разнашивается манекенщиками), копченых баварских сосисок с капустой и цветного богемского стекла. Оба они, Бейлис и чиновник, любили охоту и часто сетовали на занятость:.
— Работать приходится по сорок восемь часов в сутки! Времени не только на то, чтобы выпить шампанского, нет — нет даже на охоту.
И тому, и другому позвонил Хозяин, предложил добродушным тоном:
— Ребятки, а не съездить ли вам вдвоем на сафари? А? Я готов оплатить вам дорогу туда и обратно, а также всех зверей, которых вы настреляете.
Бейлис озадаченно поскреб пальцем в затылке — это был первый случай, когда Хозяин напрямую обратился к нему, раньше он предпочитал общаться только через Феню, — произнес первое, что пришло в голову:
— Да сезон сейчас вроде бы не охотничий.
— Там, куда вы поедете, сезонных ограничений нет.
— А куда мы поедем? — спросил заинтересованно Бейлис.
— Я же сказал — на сафари. В Африку.
Бейлис присвистнул:
— Для охоты в Африке надо знать английский язык, а я его знаю только на уровне мычания, жестов да фразы «твоя моя дай банка пива».
Хозяин в ответ также присвистнул:
— Познания богатые. Но я хочу тебя не одного отправить, а с культурным человеком, который хорошо знает язык.
— С кем?
Хозяин назвал фамилию. Бейлис не удержался, вновь присвистнул:
— Однако! — Этого человека он едва ли не каждый день видел по телевизору.
Хозяин, на удивление Бейлиса, крякнул удовлетворенно — он любил производить впечатление.
— Выбирайте страну, в которую вы хотите поехать: Танзания, Кения, ЮАР, Мали, Гана — и вперед! Если на самолет не будет билетов первого класса — я дам свой самолет. Проблем нет!
Погода в Москве была слякотная, недобрая, с неба валили то дождь, то снег, попеременно, люди шмыгали носами, было холодно. В такую погоду только сидеть дома, под крышей, в теплом углу, вытянув ноги к камину.
Африка встретила Бейлиса и его спутника — высокого, элегантного, с густой шапкой темных волос, стройного, похожего на актера, — жаром и ярким солнцем. Бейлис, едва выглянув из самолета, тут же качнулся, попятился назад — показалось, что горячий воздух, плотный, как металл, не выпускает его из лайнера, заталкивает обратно. Спутник, добродушно рассмеявшись (фамилия у него была звучная, известная России еще по ленинскому плану электрификации, — Кржижановский), подтолкнул Бейлиса под лопатки:
— Здесь жара переносится много легче, чем в Москве, не бойтесь. Это в Москве мы варимся в жарком воздухе, как в кастрюле, а тут воздух сухой, будто порох. Африканская жара переносится легко.
Бейлис поспешно вытянул из кармана замшевой, выделанной под бархат куртки платок, вытер им лоб и, набрав в рот воздуха, будто пловец перед прыжком в воду, шагнул на трап.
Внизу их встречали российский посол, загоревший до негритянской коричневы — с синим отливом, советник-посланник и еще несколько посольских чиновников, наутюженных, как на парад. Эти советники приезд двух высоких гостей из Москвы наверняка воспринимали, как парад; чиновников рангом ниже посол с собой на аэродром не взял — не положено по неписаному протоколу.
Переночевали в «Хилтоне» — самой крупной гостинице города, в номерах настолько просторных, что можно было раскатывать на велосипеде. Утром на новеньком «лендровере» выехали в саванну.
— А тут муха цеце не водится? — неожиданно обеспокоился Бейлис и завертел головой.
— Муха цеце в Африке водится везде, — произнес Кржижановский с коротким смешком. Вот, называется, успокоил… Ну и напарник! — Только не все мухи цеце ядовитые. Как и малярийные комары не все заражены малярией…
— А как выглядит муха цеце?
— Обычная такая, серенькая, невзрачная мушка. Пикирует без всякого звука, без писка и жужжания, маленьким камешком.
— Я-то думал, она блестящая, с бензиновыми разводами и красными глазами.
— С бензиновыми разводами и красными глазами бывают только сортирные мухи.
Бейлис пошевелил нижней челюстью и ушами. Вытер платком лицо.
— Может, нам слона завалить? — неожиданно предложил Кржижановский и сам себе возразил: — А зачем он нам? А?
Бейлис не ответил.
— Не надо нам слона, — вынес окончательное решение Кржижановский, — мяса много, толку мало. Попасть в слона легко, это все равно, что стрелять в воздух. А вот синего буйвола подстрелить было бы неплохо.
— Это как синего? — не понял Бейлис.
— Хемингуэй звал африканских буйволов синими, на самом же деле они черные. Обычные большие коровы с раздувающимися ноздрями.
— Это не опасно?
— В жизни все опасно, дорогой Сергей Иосифович. И прежде всего опасно жить.
Едва город остался позади, как исчезло ощущение, что в мире еще, кроме них, где-то есть люди: земля казалась безмолвной, странно-желтой, желтыми были даже зеленые зонтичные акации, украшенные круглыми, как орехи, гнездами ткачей и ремизов.
Воздух был похож на крутой кипяток, потрескивал жестко, хрустел, вышибал из глаз слезы. К самой дороге — пыльной, голой, плоско вьющейся среди баобабов и акаций — подступали рыжие, прочно сработанные термитники, напоминающие огрызки скал, с черными мышиными норками входов, источающие некую таинственную энергию…
— Вон смотрите, Сергей Иосифович, редкое дерево.
— Кржижановский тронул Бейлиса за плечо. — Эуфорбия. Еще его называют пьянящим деревом.
— Где? — шевельнулся Бейлис, машина подпрыгнула на ребре канавы, зубы у Бейлиса стукнулись друг о друга, звук получился звонким, как на кухне, где угощают вкусной едой.
— Да вон! Похоже на кактус.
Пьянящее дерево было невысоким, невзрачным, запыленным по самую макушку — пыль свисала с него сосульками. Под ним стояли сразу два термитника, будто солдаты на страже — в боевой стойке.
— И почему это дерево пьянящее? Из него что, выпаривают самогонку?
— Необязательно. Но стоит постоять под этим деревом минут десять, как человек делается пьяным: голова кружится и ноги заплетаются. Все, как после двух стаканов водки. Как в натуре…
— Как в натуре, — эхом повторил Бейлис. — А когда же мы будем охотиться? — Бейлис проводил взглядом стадо слонов, которым управляла слониха — огромная, с рваными ушами, она вела стадо на водопой к небольшому розовому озеру.
— Пока охотиться не на кого. Попадаются лишь одни бородавочники. Бить бородавочников — все равно что в котлету вилкой тыкать, это неинтересно.
Бородавочники смахивали на обычных деревенских свиней, которых Бейлис не раз видел в Подмосковье, когда скупал подмосковные земли. Одичавшие крестьяне только тем и жили, что разводили свиней да выращивали картошку. У бородавочников были такие же добродушные, как у хавроний, маленькие глазки, только щетина погуще, подлиннее да ноги попроворнее.
— Бородавочников много, мы их нащелкаем всегда, — сказал Бейлис. — Верно?
— Вот именно, нащелкаем. Сегодня на обед у нас будут шашлыки. Шашлык из бородавочника, шашлык из импалы. Импала — это очень нежная маленькая антилопа, с сочным, тающим во рту мясом. И еще шашлык… — Кржижановский увидел страуса, бегущего по жесткой, сухо гремящей траве параллельно с «лендровером». Страус легко обогнал машину, пробежал метров восемьсот и остановился резко, будто врезался в столб. И сам сделался столбом. — Можно шашлык из страуса. Как вы относитесь к шашлыку из страусов?
— Положительно.
— Значит, на том и порешили. Стрелять будем перед самым обедом, чтобы мясо было свежее. А пока поездим, посмотрим.
— Может, нам купить лицензию на носорога? — неожиданно спросил Бейлис.
— Можно. Хозяин обещал оплатить любую лицензию.
— Да я и сам могу оплатить любую лицензию, — пробурчал Бейлис, — нет вопросов. Можем хоть половину Африки отстрелять. Денег у нас хватит.
— Я знаю, — голос Кржижановского сделался мягким, каким-то убаюкивающим.
— Сколько раз видел слонов, но никогда не думал, что ходят они коленками назад, — проговорил Бейлис, глядя на очередное стадо.
Неожиданно подал голос молчаливый егерь — худой человек с седой бородой и выпуклыми, черными как вар глазами, заговорил оживленно.
— Чего это он? — спросил Бейлис.
— Предупреждает, что здешние слоны опасны.
— Как это?
— Приближаться к ним нельзя. В заповеднике Серенгети четверо немецких туристов остановились около мирного стада слонов и начали их фотографировать. Водитель в это время открыл капот — что-то закипело в моторе. А дальше произошло страшное. Один из слонов приблизился к машине, потянулся хоботом к мотору — его заинтересовала какая-то блестящая деталь, дотронулся до нее и ошпарился. В результате все люди в течение одной минуты были затоптаны слонами насмерть. Все пятеро. Первым слоны убили водителя. Африканские слоны, в отличие от индийских, очень опасны. Индийские слоны — те мирные. Африканские — нет. Их даже не пытаются приручить — бесполезно.