Конечно, это был не Саша Македонский, это был другой человек — знаменитый киллер сейчас находился в Греции, но очень уж он был похож на Македонского. И вновь «Македонский» полоснул своим взглядом по глазам Хозяина.
Если в прошлый раз Хозяин отшатнулся от окна, то сейчас он только усмехнулся, пошарил позади себя, словно хотел нащупать опору, но ничего, кроме спинки кресла, отодвинутого слишком далеко, не нашел. Взгляд Хозяина стал твердым, он пытался понять, что хочет, что задумал человек, находящийся сейчас на противоположной стороне улицы. «Македонский» сверлил глазами Хозяина, Хозяин сверлил глазами «Македонского».
Чернявый паренек, стоявший за канцелярскими столами, поднял взгляд, усмехнулся язвительно и, вскинув правую руку, указательным пальцем ткнул в сторону Хозяина: пух!
Хозяин побледнел. Не оборачиваясь, крикнул: «Господин хороший!» — забыв, что рабочий день у секретаря еще не начался, затем сложил пальцы в фигу и ткнул «фигурой» в оконное стекло. Он хотел развернуться, послать вниз охранников, чтобы они разделались с этими двумя канцеляристами, но не успел — из-под козырька здания напротив, с четырьмя глубокими слуховыми окнами на чердаке, стремительно вымахнул красный голубок и на глазах превратился в яркую светящуюся точку.
Хозяин с удивлением наблюдал за ним: что за чушь? Электронным лучом кто-то играет, что ли?
Он знал, что хорошо защищен, — за бронированным стеклом он находится в полной безопасности. Не выпуская из глаз светящуюся точку, Хозяин отметил с любопытством: а ведь сейчас эта птичка всадится в стекло…
И конечно же рассыплется на мелкие брызги. Светящаяся точка чуть повернула, сбросила высоту и в ту же секунду всадилась в бронированное стекло, за которым стоял Хозяин. По всему полю стекла вспыхнуло пламя — красное, режущее. Хозяин запоздало отшатнулся в сторону, прикрыл глаза рукой и закричал от дикой боли, пронзившей его, — лицо у него в несколько мгновений превратилось в кровоточащую массу, рука прилипла к лицу.
Запахло жареным. Это был запах Хозяина, его плоти, его крови, его одежды. Хозяин закричал сильнее, но в следующее мгновение крик смолк, нырнул куда-то внутрь, в глубину грудной клетки и застрял там. Хозяин сделал шаг назад, споткнулся обо что-то каблуком ботинка, споткнулся еще раз и упал спиной на пол — он уже ничего не видел и ничего не слышал.
Не видел и того, как около людей, командовавших канцелярскими принадлежностями, остановился небольшой, но очень объемистый автобусик, парни, наблюдавшие за Хозяином, быстро покидали в него свое имущество, и автобусик, взревев мощным мотором, ловко втиснулся в автомобильный поток и через несколько минут исчез.
108
Эксперты так и не смогли определить, из какого вида оружия был убит Хозяин, это было новое оружие, ранее еще не встречавшееся: тяжелое, бронированное стекло заряд прожег, будто обыкновенную пропарафиненную бумагу, тающую, едва к ней поднесешь спичку. Заряд обладал электронной системой наведения и, судя по всему, реагировал на взгляд. Так что хозяин видел свою смерть. Встретил же ее так и не поняв, что это.
109
В этом широком раскинутом пасьянсе у каждого была своя игра, свои карточки с раскладкой, — такая игра была навязана прокуратуре свыше. Имел в ней свою карточку и Вельский. Он поделил карточку на три графы: «преступники», «потерпевшие», «подозреваемые». В последнюю графу он занес всех, кто имеет отношение к убийству Влада и, боясь оказаться «на солнышке», очень активно мешает его раскрытию.
В графе «преступники» вторую строчку у него занимала фамилия Хозяина. Вельский вычеркнул ее из списка и на широком поле справа, оставленном для особых заметок, написал: «Убит».
Не хотелось бы писать такое в «особых заметках» — мороз по коже бежит…
«А ведь может случиться так, — отметил вечером в своем дневнике Вельский, — что «фигуранты», боясь засветиться, просто-напросто перестреляют друг друга. Москва набита киллерами, каждый из них, как на бирже труда, ищет работу.
Появилась особая статья киллеров, так называемые дети перестройки. При Горбачеве, в 1986 году, им было по пять-шесть лет, сейчас эти люди — взрослые, за двести долларов могут убрать кого угодно, даже маму родную. Голодные, хищные, необразованные, обкуренные наркотиками, они не имеют ни цели в жизни, ни царя в голове.
Более того, в Москве появились киллеры-малолетки, совершенно неуловимые — их не может взять милиция. Этакие пацанятки лет по двенадцать-четырнадцать, которым ничего не стоит разрядить обойму пистолета иному взрослому дяде в лоб — они часто даже не осознают, что творят, для них это некий героизм, шик, акт самоутверждения, — а потом исчезнуть. Милиция ищет взрослых убийц, с ног сбивается, а убийство, оказывается, совершили дети.
Братья Чебаковы, как ни странно, словно они ничего не понимают, настаивают на своем участии в убийстве Влада. Один из них, Андрей, утверждает, что находился за рулем «опеля» и привез на место убийства Влада трех стрелков, вооруженных пистолетами.
Подрядил его на эту непыльную «работенку» некий криминальный авторитет по прозвищу Шамал. Установочные данные на Шамала у нас имеются. Но, как всегда, мы опоздали допросить Шамала — к той поре, когда его нащупала милиция, он был убит.
Братья рассказали также о трех убийствах, совершенных ими в Липецкой области, в городе Коврове и в Луховицком районе Московской области, ранее неизвестных прокуратуре, поскольку об убийствах этих никто не заявлял, а трупы, как иногда бывает, не были обнаружены.
Вообще братья Чебаковы замазаны в крови по самую макушку. Только в «чистосердечных признаниях» они сообщили о 34 своих преступлениях. А о скольких промолчали, этого не знает никто. Тут даже полиграф не поможет.
Но к убийству Влада киргизские «братики» не имеют никакого отношения. Ни-ка-ко-го.
Расследование дела об убийстве Влада практически закончено. Уже ясно «кто есть кто», но у меня связаны руки, и боюсь, что будут связаны до самого конца пребывания моего на посту генпрокурора.
Тучи над моей головой здорово сгущаются».
110
Бейлис освоился с жизнью в офисе, отсюда можно было не выходить месяцами, офис был приспособлен не только для работы, но и для жизни — тут можно было чувствовать себя как дома, и даже для праздников — словом для всего. Бейлис был доволен тем, что в свое время переехал сюда, превратил офис в крепость. А крепости, как известно, можно брать только штурмом.
Один раз такой штурм был осуществлен — стены взяли спецназовцы из налоговой полиции, только стены, больше ничего. Такое никогда уже не повторится. Все, кто вздумает штурмовать офис, лягут на подступах к нему, а тем, кто будет особенно дотошен в своих расспросах — куда же, мол, подевались, спецназовцы, почему лежат бездыханные, — объяснят, что так оно и было.
Гостей Бейлис в офисе не принимал. Даже жену, и ту не захотел принять, приказал ей:
— Сиди пока на даче и никуда не высовывайся! Жена, и без того испуганная, перепугалась еще больше:
— Чего так?
— Тучи пройдут, тогда и приедешь… Вернее, я сам приеду. А пока сиди на даче. Понятно?
Жена захныкала:
— У тебя там явно завелась… в коротенькой юбочке…
— Ну и дура же ты! — грубо, с презрением произнес Бейлис и выключил телефон — жена его раздражала.
А в общем-то жена была права, нюх у нее развит здорово: в штате Бейлиса имелось несколько молоденьких, довольно симпатичных сотрудниц, действительно, в коротеньких юбочках. Услугами двух из них Бейлис пользовался регулярно.
Но сейчас Бейлиса ничего не радовало — ни молодые девочки, ни жена, которая не понимает простых вещей, ни холодильники, забитые заморскими деликатесами. Бейлис чувствовал себя так, будто ему сковали руки-ноги, надели обруч на грудь, как на бочку, отчего он не мог дышать в полные легкие и что вызывало только боль под мышками — больше ничего.
И еще внутри, где-то глубоко-глубоко, образовалась некая сосущая язва, которая по всему телу пускала волны и также мешала ему дышать, вызывала приступы тоски и тупого страха. Именно такие вот язвы разрушают человека, попавшего в переделку, ему еще жить бы да жить, загорать на солнце и трескать шашлыки, а он уже обратился в зеленый гриб, его дожирает рак либо какая-нибудь другая страшная болезнь, он загибается от тоски и секущего, пластающего ножом по горлу одиночества. Проходит еще немного времени, и нашего героя уже несут вперед ногами на ближайшее кладбище. Завелась такая болячка и в Бейлисе, он это чувствовал.
Но разрастись ей он не даст — прижжет чем-нибудь горячим, болью перешибет боль и отбросит от себя тоску.
В кабинет вошел начальник службы безопасности — как всегда, запыхавшийся, с красными потными щеками, с радостным пионерским блеском в глазах. Бейлис неприязненно глянул на него, но ничего не сказал. Начальник службы безопасности сдернул с головы пятнистую генеральскую кепку и, поправив рукой влажные волосы, приложил руку к виску:
— Ваше задание выполнено!
Дурак, хоть бы к пустой голове руку не прикладывал: в армии прежде чем вскинуть пальцы к виску, на голову фуражку надевают. А этот… Бейлис фыркнул. Переспросил:
— Какое задание?
— Ну это… насчет пачкуна из газеты.
— По телевидению уже передали сообщение. Следы не остались?
— Обижаете, Сергей Иосифович! Как можно?
— Ладно, свободен… — сказал Бейлис, потом, пересилив себя, добавил: — За службу спасибо!
Начальник службы безопасности поклонился неуклюже и попятился, продолжая держать руку у виска. Бейлис пожевал губами, сделал рукой милостивый жест:
— Завтра во второй половине дня можете подойти в кассу… За премией.
— Премного благодарен! — Начальник службы безопасности поклонился вновь, сделал это еще более неуклюже, чем в первый раз, вспотел еще сильнее.
Бейлису было жалко этого человека. Но как бы там ни было, надо ставить на его место нового сотрудника. Когда начальник службы безопасности исчез за дверью, Бейлис выдвинул ящик стола и из россыпи лежавших там мобильных телефонов взял один, которым еще ни разу не пользовался, с новой установочной картой — кажется, сим-картой зовется эта полудеревяшка, полукартонка, и набрал номер «чистильщика».