– Потому что она психованная, – процедила Майя, – Андрей Ильич Поморов Филу давно позвонил и сказал: «Связался ты с б…, на всю голову больной. Гони ее вон!» Поморов для Стена отцом был. Как он мог его ослушаться?! Ну и послал …! Бешеная. С такой опасно дело иметь.
– Поморов, Поморов, – повторил я, – тренер по борьбе Карефу?
– Ага, – кивнула Майя, – он своих учеников обожал, всем им помогал. Он подсказал Стену Настьку послать.
– Простите, не понимаю, – сказал я. – О чем речь?
– Не сообразительный следователь, – фыркнула собеседница. – Туповат был Ваня бедный! Цитата из Достоевского.
– Из Александра Сергеевича Пушкина, – улыбнулся я, – произведение «Вурдалак». Только в оригинале процитированная вами фраза звучит иначе: «Трусоват был Ваня бедный; / Раз он позднею порой, / Весь в поту, от страха бледный, / Чрез кладбище шел домой».
– Рифмы нет, – теперь Майя разозлилась на солнце русской поэзии. – «Через кла2дбище шел домой». Не мог так Пушкин написать!
– Чрез кладби2ще, – поправил я. – Во времена Пушкина ударение ставили в этом слове не на «а», а на «и».
Майя вскочила.
– Раз ты такой умный, то сам во всем разбирайся. Вали отсюда! Надоел!
Я встал.
– До свидания.
– Эй, ты куда? – затопала ногами девица-красавица.
– Вы попросили меня удалиться, – спокойно объяснил я, – не в моих правилах навязывать свое присутствие.
– Мало ли, что тебе сказали, – впала в раж Майя, – сиди и слушай!
Проведя детство с юностью в окружении маменьки и ее подруг, я давно привык к тому, что настроение Николетты, Коки, Маки, Люки, Зюки и иже с ними меняется с калейдоскопической быстротой. Лет в семь я перестал изумляться, когда, принеся родительнице по ее просьбе чашку чая, слышал от нее слова: «Фу! Лучше кофе со сливками». Я просто шел на кухню, получал от домработницы другой напиток и мирно шагал опять в спальню матушки, предполагая, что сейчас она заявит: «Кофе расхотелось. Неси какао». И к посторонним дамам я толерантен, потому что понимаю: добрый Боженька создал прекрасный пол капризным, вредным, истеричным, чрезмерно эмоциональным и требовательным лишь по одной причине – он решил воспитать в мужчинах терпение. А кто я такой, чтобы спорить с Господней волей? В отношении очаровательных девушек любого возраста надо проявлять снисходительность и сдерживать свой гнев. Если я не буду раздражаться, на том свете под мой котел с кипящей смолой черти станут подбрасывать не самые толстые поленья. Но Майя перешла все границы. Понимаю, она только что потеряла любовника, нервничает, зла на весь мир, и поэтому я не услышу от нее ничего, кроме оскорблений.
– Сейчас же сядь на место! – орала мне в спину хозяйка. – Подонок! Гад! …! …! Позвоню твоему начальнику! Тебя выгонят! Следователь дерьмовый! Хочу рассказать об убийстве.
Я остановился.
– Слушаю вас.
– А-а-а! – взвизгнула Майя. – Ха! Хочется все узнать? Медальку на грудь от шефа получить? Теперь попроси меня, чтобы объяснила! Становись на колени! Умоляй! Иначе вот тебе!
Майя сложила известную фигуру из трех пальцев и сунула мне под нос.
Я молча двинулся на лестницу, захлопнул за собой дверь, вышел через минуту на улицу, хотел поспешить к машине, и тут что-то пролетело мимо моей головы и упало на тротуар. Я глянул на асфальт. У ног валялась бронзовая, очень старая, позеленевшая ступка, на ней виднелась надпись: «Олегъ 1862 г.».
– Надо вызвать полицию, – закричал мужчина, который шел по тротуару, – сумасшедшую бабу следует посадить. Еще и лыбится!
Я поднял голову и увидел вывесившуюся из окна Майю. Около меня притормозила женщина, которая мигом поняла, что случилось.
– Все мужики сволочи! Жаль не в голову она ему попала!
В ту же секунду стоявшая у подъезда «Газель» открылась, и оттуда невидимые руки начали выбрасывать упаковки с утеплителем, большие куски поролона, мешки с надписью «стекловата», похоже, кто-то в доме затеял масштабный ремонт. Гора мягких тюков росла на глазах, женщина переключилась на строителей:
– Весь тротуар зашвыряли! Людям через это дерьмо лезть?
– Сажать таких баб надо, – заголосил мужик. – Эй, паскуда, а если бы ты мне в голову железякой попала?
Майя сделала неприличный жест обеими руками, и… дальше события стали развиваться как в замедленном кино. Туловище скандалистки выехало из окна, через пару секунд девушка полностью вывалилась из него и стала падать. Прохожая завизжала, села на корточки и закрыла лицо руками. Мужчина шарахнулся к стене дома, я врос ногами в асфальт. Не потерял самообладания лишь не видимый ранее мне шофер «Газели», который выскочил наружу и принялся с бешеной скоростью сгребать в одну кучу то, что вышвырнул ранее. Я опомнился и бросился делать то же самое. Поверьте, времени все заняло пару мгновений, но мне показалось, что прошла вечность.
Тело Майи упало прямо в центр холма из утеплителей и поролона. Я ринулся к ней.
– Вы живы?
Большие глаза Капраловой не моргая смотрели в небо. По моей спине пополз ледяной озноб. И тут ресницы девушки дрогнули, она закрыла веки, шевельнула губами…
– Ура, – закричал шофер, который стоял на коленях с другой стороны от упавшей. – Вот …! Парень, вызови «Скорую», моя мобила в машине.
Я вытащил сотовый, водитель тихо бубнил:
– Дура, вот дура! За фигом швыряться и злиться! И че теперь?
– Врачи едут, – сказал я.
– Ее надо поудобнее устроить, – заголосила тетка, – давайте под спину еще тючок подпихнем.
– Нет, – хором сказали мы с водителем, потом парень добавил: – Нельзя ее трогать. Вдруг позвоночник сломан, сделаем девчонку тогда на всю жизнь инвалидом.
– А так она простудится, – завизжала баба, – много ты понимаешь! Позвоночник! Врач, что ли? Тогда почему не в больнице, не в белом халате?
– Из двух зол – простудиться или на всю жизнь потерять возможность двигаться – следует выбрать первое, – отрезал я.
– Я в МЧС служу, – пояснил водитель, – нас обучили кое-чему. Сегодня выходной, поэтому я помогаю брату с ремонтом.
– Понятно, почему моментально сориентировались и не потеряли самообладания, – сообразил я, – повезло Майе.
Глава 27
– Сейчас сварю вам успокаивающий чай, – сказал Борис, услышав, что случилось у Капраловой.
– Не надо, – отмахнулся я.
– У вас вид совсем не радостный, – заметил секретарь.
– Редко вижу, как из окна девушка вываливается, – пробормотал я. – Не привык к такому. Пойду приму душ. А вы пока соединитесь с Бурмакиным и сообщите ему, что произошло. И, пожалуйста, заварите крепкий чай, нормальный, без всяких добавок вроде мяты. Выйду из ванной и выпью.
Отдав распоряжение, я пошел в ванную, встал под душ, закрыл глаза и попытался привести себя в порядок. Если я не подвержен истерикам, то это не означает, что я в эмоциональном плане деревянный болван, вырезанный из цельного куска дуба. Да и кто сохранит полнейшее душевное равновесие, если на его глазах из окна выпадет человек?
Я вылез из ванны, вытерся полотенцем, оделся и вышел в коридор.
– Иван Павлович, – донесся издалека голос Бориса, – Иван Павлович…
Мои веки распахнулись, я удивился. Лежу на диване в кабинете, в брюках и рубашке, прикрыт тонким пледом, под головой подушка. Но ведь только что, приняв душ, я направился в коридор. Что за чудеса?
– Иван Павлович, – повторил секретарь, который стоял около софы, – пришел Василий.
Я приподнялся.
– Бурмакин?
– Да, – подтвердил Борис, – он уже давно тут. Мы не решались вас разбудить.
– Который час? – заморгал я.
– Восемь, – ответил помощник.
– Вечера? Утра? – не сообразил я.
– День клонится к закату, – поэтично высказался Борис. – Вы хорошо себя чувствуете?
– Нормально, – покривил я душой.
Не стану рассказывать секретарю, что совершенно не помню, как очутился в кабинете.
– Вы вышли на кухню, – продолжал Борис, – сделали глоток чая, дальше пить не стали, сказали: «Пойду поработаю, когда Вася приедет, скажите мне» – и удалились. После появления Бурмакина я зашел в кабинет, а вы спите. Не решился вас будить, но сейчас подумал, что… уж извините.
– Все правильно, – кивнул я, – впервые меня так посреди дня сон свалил.
В кабинет всунулся Вася:
– Она жива! В смысле Капралова. Перелом таза, лодыжки, сотрясение головного мозга, но у доктора оптимистичный прогноз. Травм жизненно важных органов нет, ей просто больно.
– Бедная девочка, – вздохнул я, – чувствую вину за ее падение. Я, взрослый мужчина, разозлился на юную особу и ушел, бросив ее один на один со своими эмоциями. Следовало остаться, тогда Майя не вывалилась бы из окна.
– Ваня, она тебя убить хотела! – возмутился Василий. – Какое, к чертям, чувство вины? Сверзилась из-за собственной глупости и злости. По делам и награда. Подушкину повезло, что ему по макушке ступкой не влетело. Иначе лежать бы тебе, Ваня, сейчас в морге, а нам с Борей венок и гроб покупать.
Я поднял руку:
– Василий! Не стоит преувеличивать.
– Бронзовая ступка, падающая даже со второго этажа, становится подобной пушечному ядру, – встал на сторону Бурмакина секретарь. – Зачем она Майе?
– Ступка? – уточнил Василий. – Ты не знаешь? В ней толкут всякое разное. Сейчас их делают из пластика, металлокерамики. А в прежние времена в ходу были глиняные, деревянные, фарфоровые. Материал, из которого сделана утварь, имеет большое значение.
– Почему? – удивился я. – И зачем она вообще современной хозяйке, у которой на кухне есть миксер?
Вася и Борис переглянулись.
– Упомянутый вами прибор взбивает ингредиенты, – пояснил секретарь, – например, белки. С помощью ступки и пестика мы их растираем, толчем.
– Легче пользоваться миксером, – возразил я.
– Ты сможешь взбить сахар вместе с листьями мяты? – спросил Вася.
– Навряд ли, – пробормотал я.
– А в ступке получится, – улыбнулся Борис. – Многие хозяйки думают, как вы. Указано в рецепте: разотрите желтки с сахаром. А женщины их миксером взбивают, потом за голову хватаются: почему песочный пирог в крошево превратился! Наверное, рецепт неправильный. Да нет, руки у хозяйки локтями вперед пришиты. Растирать, не взбивать. Глаголы не синонимы.