– Возможно. Возможно даже, у нас есть подозреваемый. Пока я не могу о нем говорить, придется подождать – может, неделю, а может, месяц. Мы с вами в одной лодке.
– Чего вы хотите?
– Дело, целиком. Все сугубо конфиденциально.
Тернбулл встал.
– Пойдемте.
Два часа спустя они припарковались у пристани и проследовали за Тернбуллом, их новым приятелем, к тридцатифутовому патрульному катеру с надписью «ПОЛИЦИЯ» на обоих бортах. Капитан, пожилой полицейский в форменных шортах, приветствовал их на борту так, словно они отправлялись в роскошный круиз. Лейси и Даррен сидели бок о бок на скамейке по правому борту и наслаждались прогулкой. Тернбулл стоял рядом с капитаном и о чем-то переговаривался с ним на полицейском жаргоне. Через пятнадцать минут катер сбросил скорость и почти остановился.
Тернбулл вышел вперед и указал на воду:
– Где-то здесь они и нашли его. Как видите, это довольно отдаленное место.
Лейси и Даррен встали и принялись осматривать бесконечную водную гладь. Ближайший берег находился в миле от них и был усеян едва различимыми домами. Других плавсредств видно не было.
– Кто его нашел? – спросила Лейси.
– Береговая охрана. Его жена забеспокоилась, когда он не вернулся, и сделала несколько звонков. Мы нашли его пикап с прицепом на пристани и решили, что он все еще на воде. Тогда мы позвонили в береговую охрану и начали поиски.
– Неплохое место для убийства, – задумчиво произнес Даррен, практически не проронивший за целый день ни слова.
Тернбулл хмыкнул:
– Черт, как по мне, практически идеальное.
У него был в собственности катер, приобретенный годом раньше, когда созрел общий план действий. Катер был так себе, его и сравнивать было нелепо с тем, на котором плавала мишень, но в его намерения не входило произвести впечатление. Чтобы не пользоваться трейлером, не возиться с парковкой и прочим, он арендовал эллинг на пристани южнее Маратона. Владелец катера имел преимущество – ему не надо было торговаться, сговариваясь по поводу аренды. Он решил, что позднее продаст суденышко, как и квартирку в кондоминиуме около гавани, причем то и другое – с выгодой для себя. Поселившись там, он, не зная ни души, принялся рыбачить – приятное, как выяснилось, занятие – и заодно выслеживать свою потенциальную жертву, что составляло для него смысл существования. Бумаги – купчая на катер, счет в местном банке, запись в поземельной книге, лицензия на ловлю рыбы, налог на имущество, чеки за топливо – было легко подделать. Местные и штатные документы были детской забавой для человека с сотней банковских счетов, много чего покупавшего и продававшего на вымышленные имена просто для забавы.
Однажды он столкнулся с Кронком на пирсе и подошел к нему, чтобы поздороваться. Этот осел даже не ответил. Он и раньше слыл ослом. С тех пор ничего не изменилось. Хорошо, что он ушел из юридической фирмы.
В назначенный день он проследил, как Кронк грузит свой катер, покупает горючее, готовит удочки и блесны и быстро отплывает, подняв волну. Осел всегда остается ослом! Он устремился за ним, держа дистанцию, которая росла, потому что у Кронка мотор был мощнее. Когда Кронк достиг облюбованного места, заглушил мотор и закинул удочки, он, держась на приличном расстоянии, стал наблюдать за ним в бинокль. За два месяца до этого он подплыл к нему совсем близко, изобразил техническую проблему и запросил помощи. Кронк, вот осел, оставил его тогда сидеть на мели в миле от берега.
На этот раз Кронк был так увлечен ужением своего красного горбыля, что удалось подплыть к нему почти вплотную. Подняв голову, Кронк воззрился на него, как на болвана.
– У меня течь! – заорал он.
Кронк пожал плечами, как будто говоря: «Это ваши проблемы». Он отложил удочку.
Когда лодки соприкоснулись бортами, Кронк гаркнул:
– Что за черт?!
Это были его последние слова. Для своих лет, восьмидесяти одного года, он был еще ловок, но уже недостаточно.
Убийца быстро намотал свой канат на стопор, перепрыгнул в катер Кронка, выхватил свинчатку и дважды ударил Кронка в висок, размозжив ему череп. Ему понравился звук. Он ударил еще разок, хотя это было уже лишним. Потом дважды обмотал нейлоновой веревкой шею жертвы, уперся коленом ей в позвоночник и дернул так сильно, что лопнула кожа на шее.
Дорогой мистер Бэнник!
Вы прекрасно поработали у нас клерком прошлым летом. Мы были довольны вашей работой и намеревались предложить вам со следующей осени позицию партнера. Однако как вам, наверное, известно, только что произошло слияние нашей фирмы с компанией «Рид энд Габбанофф», мировым гигантом со штаб-квартирой в Лондоне. Процесс слияния сопровождается кардинальным пересмотром штатного расписания. К сожалению, мы не сможем предложить рабочие места всем стажерам, принятым прошлым летом.
Желаем вам блестящего будущего.
Искренне ваш,
Х. Перри Кронк,
управляющий партнер.
Все сильнее затягивая веревку, он повторял:
– За ваше блестящее будущее, Перри Кронк!
Прошло уже двадцать три года, но боль от обиды еще не улеглась. Это был нестерпимый зуд, как от укуса ядовитой змеи. Всем другим стажерам предложили работу. Никакого слияния не было. Кто-то – без сомнения, один из конкурентов – пустил слух, будто Бэнник сторонится женского пола.
Он завязал веревку двойным морским узлом и несколько секунд любовался сделанным. Потом осмотрелся и заметил в полумиле лодку, направлявшуюся в открытое море. Тогда он подтянул канат так, чтобы два катера встали борт к борту, спрыгнул в воду и спрятался под днищем, чтобы смылась вся обрызгавшая его кровь.
Прошел год, и он сбыл с рук катер и квартиру, получив кое-какую прибыль. Обе сделки были совершены от имени Роберта Уэста, одного из тридцати четырех носителей этого имени и фамилии в штате.
Игра в псевдонимы приводила его в восторг.
Глава 19
Начитавшись материалов о серийных убийцах, Джери не могла назвать ни одного, кто остановился бы сам, не будучи пойманным, не простившись с жизнью от руки полицейского, а то и собственной, или не принужденный к бездействию возрастом или тюрьмой. Обуревавшие их жестокие демоны не знали покоя и никогда не отступали. Нейтрализовать их могла только смерть или тюремная камера. Те немногие убийцы, кто попытался положить конец преступлениям, сделали это, только оказавшись в тюрьме.
Из графика Джери выходило, что в биографии Бэнника был период без убийств длиной в целых одиннадцать лет. В 1998 году он убил под Уилмингтоном Эйлин Никлберри, а потом таился до 2009 года, когда застал репортера Дэнни Кливленда одного в его квартире в Литл-Роке. С тех пор он совершил еще три убийства. Интервалы сокращались, что тоже не удивляло.
Она напомнила себе, что ее график почти бесполезен, раз она не имеет представления, сколько еще жертв он себе наметил. И вдруг есть ненайденные тела? Некоторые убийцы прятали их, а потом, спустя годы, забывали, где они зарыты. Порой преступники, подобные Бэннику, хотели, чтобы убитых нашли, и даже подбрасывали улики. Джери, непрофессиональный психолог-криминалист, полагала: Бэннику хотелось, чтобы кто-то – полиция, пресса, родные – узнал, что убийства связаны между собой. Но почему? Вероятно, из-за уязвленного самолюбия, из-за желания доказать, что он умнее полиции. Он так гордился своими методами, что ему очень хотелось добиться восхищения, пусть даже со стороны чужих, далеких людей. Скорее всего, он мечтал превратить свой «труд» в легенду.
Ей не верилось, что Бэнник втайне стремился попасть за решетку. У него был статус, престиж, популярность, деньги, образование, по всем показателям он сильно превосходил среднего серийного убийцу, если такой существовал. А еще он наслаждался своим мастерством выигрывать. Этот социопат убивал из мести, но с удовольствием все планировал и приводил в исполнение, гордясь совершенством своих преступлений.
В ее перечне значилось восемь убийств в семи штатах за двадцать два года. В свои сорок девять лет Бэнник находился в расцвете сил. Каждое новое убийство делало его еще более самоуверенным, щекотало самолюбие и нервы. Теперь, считая себя ветераном, он, наверное, полагал, что его невозможно поймать. Кого еще он внес в свой список?
Белая бумага стандартного размера восемь с половиной на одиннадцать была куплена год назад в магазине «Стейплз» в Далласе. Конверт был таким же простым и безликим. Компьютер «Оливетти» 1985 года – маленький экран, скудная память – принадлежал еще к первому поколению. Она приобрела его в лавке старья в Монтгомери.
Натянув одноразовые полиэтиленовые перчатки, она аккуратно положила в лоток несколько листов, включила экран и долго на него смотрела. У нее крутило живот, она не могла шелохнуться. Наконец она заставила себя начать печатать – медленно, по одной букве:
Судья Бэнник, Комиссия по проверке действий судей Флориды расследует ваши недавние дела: Верно, Данвуди, Кронк. Может, есть и другие? Думаю, есть.
Как ни мало она ела по привычке, ей пришлось бежать в ванную комнату, где ее выворачивало до тех пор, пока не заболела грудь и не заломило спину. Двигаясь почти на ощупь, она попила воды и побрела обратно к компьютеру. Напечатанное сейчас она тысячу раз мысленно прокручивала, твердя словечко за словечком.
Как он отреагирует? Получение анонимного письма стало бы катастрофой, крушением, сломала бы ему всю жизнь, до смерти напугало бы. Во всяком случае она на это надеялась. Он был слишком хладнокровен, чтобы запаниковать, однако его мир перестал бы быть прежним. Теперь, когда кто-то взял его след, он и обуревающие его демоны должны были еще больше обезуметь. Ему не с кем было поделиться своей бедой, некому пожаловаться, не к кому бежать.
Ей хотелось опрокинуть его мир. Хотелось, чтобы Бэнник делал каждый шаг с дрожью, озираясь через плечо, подпрыгивая при малейшем звуке, вглядываясь в каждого незнакомца. Хотелось лишить его сна: пусть прислушивается к любому шороху, трясется от страха, пусть испытает на своей шкуре то, как живется с давних пор ей самой.