Спустя десять минут дешевая трубка ожила, в ней послышался знакомый голос. Бэнник заговорил на октаву выше обычного, стараясь не сорваться на писк:
– Мой сын попал в больницу в Лейк-Чарльз, у него ожог восьмидесяти процентов тела. Это ужасно, мистер Снитцер.
– Шнетцер. – Так и остался козлом! – Говорите, это случилось на буровой? – Любое телесное повреждение на морской платформе разбиралось согласно «закону Джонса» и становилось для адвокатов золотым дном.
– Да, сэр, три дня назад. Не уверен, что он выкарабкается. Я пытаюсь туда добраться, но я инвалид и сейчас не могу приехать сам.
– Вы находитесь в Шугар-Лэнд?
– Да, сэр. Адвокаты уже замучили меня звонками.
– Неудивительно.
– Я только что послал одного такого куда подальше.
– Не разговаривайте с ними. Сколько лет вашему сыну?
– Девятнадцать. Он славный мальчик, трудолюбивый, поддерживает меня и свою мать. Кроме нас, у него никого нет. А у нас кроме него, мистер Шнетцер.
– Понятно. Приехать сюда, в контору, вы не можете?
– Нет, сэр. Будь здесь моя жена, она бы меня привезла, но она гостит в Канзасе, сами мы оттуда. Мне надо как-то попасть в больницу. Даже не знаю, как быть, сэр. Нам нужна ваша помощь.
– Хорошо, я могу быть там примерно через час, годится?
– Вы сможете за мной заехать?
– Думаю, смогу.
– Замечательно, мистер Шнетцер. Без посторонней помощи мы бы пропали.
– Ждите, я приеду.
– Вы постараетесь, чтобы другие адвокаты оставили нас в покое?
– Обязательно! Я с ними разберусь, никаких проблем. Диктуйте адрес.
Бэнник следил через щель жалюзи за всеми проезжающими машинами. Минута тянулась за минутой. Наконец показался длинный сияющий «Форд»-пикап с нестандартной кабиной и огромными колесами. Остановившись, махина дала задний ход и припарковалась позади трейлера Бэнника.
Годы были к Мэлу Шнетцеру немилосердны. Он потолстел, живот нависал над ремнем, натягивая рубашку, лицо стало лунообразным, в глаза бросался двойной подбородок. Зачесанные назад длинные седые волосы доходили до шеи. Он вылез, огляделся, оценил взглядом трейлер и положил руку на кобуру с автоматическим пистолетом у себя на бедре.
До сих пор Бэнник не имел дела с вооруженной жертвой и ощутил прилив адреналина. Он схватил с дивана инвалидную палку, открыл дверь и выполз на узкую терраску, горбясь, как от боли.
– Здравствуйте! – крикнул он Шнетцеру.
– Наше вам! – отозвался на ходу тот.
– Я Боб Батлер. Очень вам благодарен. Хотите холодного пива?
– Не откажусь. – Он, казалось, успокоился, увидев согбенного безобидного старикашку.
Последний раз они сталкивались лицом к лицу двадцать один год назад, в бытность адвокатами в Пенсаколе. Бэнник полагал, что останется неузнанным в низко надвинутой бейсболке и в дешевых темных очках. Он попятился внутрь трейлера, оставив дверь открытой. В тесной прихожей он сказал гостю:
– Спасибо, что приехали, мистер Шнетцер.
– Никаких проблем.
Мэл отвернулся – искал, где бы сесть, и Бэннику было достаточно этого мгновения, чтобы выхватить свинчатку, взмахнуть ею, вдвое, а потом и втрое удлиняя раздвижной стержень, и нанести удар Мэлу по затылку. Свинцовый шар проломил череп. Мэл, вскинув руки, захрипел и попытался оглянуться. Второй удар свинчаткой пришелся в левый висок, и он тяжело рухнул поперек дешевого кофейного столика. Бэнник поспешил расстегнуть его кобуру, вынуть пистолет и закрыть дверь. Шнетцер дергал ногами, дико вращал глазами и что-то мычал. Бэнник нанес ему еще несколько ударов по голове, дробя череп на мелкие кусочки.
– Сто тридцать три тысячи долларов! – с ненавистью процедил Бэнник. – Неплохого гонорара ты меня лишил! Я заслужил эти деньги, они были нужны мне позарез. Каким же ты был мошенником, Мэл, дерьмовый адвокатишка! Я был счастлив, когда ты сел в тюрьму.
Шнетцер еще хрипел, пришлось наносить новые удары. Кровь брызнула на диван и на стену.
Тяжело дыша, он наблюдал, как Мэл пытается ловить ртом воздух. Потом натянул пластиковые перчатки, взял веревку, дважды обмотал жертве шею и, затягивая удавку, впился взглядом в его налитые кровью глаза. Потом он поставил ногу ему на грудь и потянул еще, так, что веревка распорола кожу. Прошла минута, другая. Иногда они умирали с открытыми глазами – такое он любил больше всего. Смотав веревку, он залюбовался делом своих рук.
– Украсть сто тридцать три тысячи долларов у юнца, у своего брата-адвоката! Ну и дерьмо ты!
Шнетцер испустил дух, но его налитые кровью глаза не закрылись, как будто последняя искорка жизни еще теплилась в нем для того, чтобы он мог понаблюдать за уборкой в трейлере. Все лицо и шея были в крови, на дешевом коврике образовалась черная лужа. Ну и грязища!
Бэнник отдышавшись, прислушался, не доносятся ли снаружи какие-нибудь необычные звуки, – ничего. Тогда он прошел в ванную и оттуда выглянул в окно. Мимо ехали на велосипедах двое мальчишек.
Безделье было роскошью, которую он редко себе позволял, но на этот раз спешить и вправду было некуда. Он пошарил в карманах брюк Мэла и достал ключи. Сотовый телефон Шнетцера он водрузил ему на живот – там он и останется. Достав из чуланчика купленный месяц назад за наличные по дешевке пылесос, Бэнник пропылесосил полы в кухне и в прихожей, огибая пятна крови. Закончив, он заменил мешок для пыли на новый. Для вытирания своей свинчатки и пистолета он не пожалел кухонных салфеток. Потом сменил перчатки и бросил старые в пустой пакет из магазина. Теперь надо было вытереть все дверные ручки, все поверхности в кухне, стены, все в ванной, хотя там он почти ничего не трогал. Он спустил воду в туалете и завернул кран. Затем, раздевшись до трусов, засунул свою одежду в маленькую стиральную машину. Пока вертелся барабан, он неподвижно сидел с банкой диетической колы из практически пустого холодильника в кухне, всего в паре-тройке футов от своего давнего дружка Мэла.
Груз, под тяжестью которого он сгибался двадцать лет, свалился с плеч, и теперь ему было хорошо и спокойно.
Когда цикл стирки завершился, Бэнник переложил одежду в сушилку и еще подождал. Телефон Мэла завибрировал: кому-то понадобилось узнать, куда он подевался. Было около семи вечера, до наступления темноты оставалось не меньше часа.
Зная Мэла, он предположил, что этот мошенник никому в своем офисе не сказал, куда отправился, не оставил ни записки, ни номера телефона, ни адреса потенциального клиента. Более того, были все шансы на то, что Мэл собирался заняться выгодным дельцем в обход своей конторы, чтобы лично прикарманить все денежки.
Правда, секретарше он мог о чем-то обмолвиться… Бэннику уже надоело бездельничать, часы тикали, риски возрастали.
Когда одежда высохла, он оделся и сложил в пакет из магазина свинчатку, использованные тряпки, мешок из пылесоса, пистолет. Едва стемнело, он, выйдя из трейлера, направился к «Форду». Неподалеку дети пинали футбольный мяч. Не снимая перчаток, он сел в пикап, завел двигатель и уехал. Местом назначения была сейчас стоянка на расстоянии трех кварталов, рядом с заправочной станцией, хозяйственным магазином, дешевыми лавками и конторой трейлерного поселка. Оставив ключ в замке зажигания, Бэнник выбрался из салона и исчез в темноте. Через десять минут, снова появившись у своего трейлера, он вынес оттуда полный пакет, напоследок бросив довольный взгляд на мертвого Мэла.
Он выключил свой одноразовый мобильник, вынул из него батарейку и уехал.
Через час Бэнник свернул на стоянку для дальнобойных фур на федеральной трассе номер 45 южнее Хантсвилла. Там он опять поменял номерные знаки, сунул прежние в свой пакет и отправил его в большой грязный мусорный бак. Не хватало, чтобы его поймали с пушкой Мэла!
Он вдруг почувствовал, что проголодался, и с удовольствием съел яичницу и пирожные в закусочной, вместе с водителями. До Санта-Фе было двенадцать часов езды, и он уже предвкушал эту поездку.
Глава 30
Самолет Джери приземлился в международном аэропорту Детройта в 14.40 в пятницу. Шагая по заполненному людьми терминалу, она наслаждалась свободой. Улететь из Мобила и из Флориды, где ее постоянно преследовала тревога, было большим облегчением. В самолете она убедила себя, что ее кошмар вот-вот останется позади, что она отважилась сделать первые шаги к тому, чтобы восстановить справедливость в отношении отца, и что за ней никто не следит. Найдя заказанную заранее машину, Джери поехала в Анн-Арбор.
Дениз, ее единственный ребенок, второй год училась в аспирантуре факультета физики в Мичигане. Выросла она в Афинах, штат Джорджия, где преподавала Джери. Проучившись три года в местном университете, Дениз получила хорошую стипендию в Мичигане. Ее отец, бывший муж Джери, работал в госдепартаменте в Вашингтоне. Он снова женился, и Джери почти не поддерживала с ним связь, но он не спускал глаз с дочери.
Джери не виделась с Дениз с рождественских каникул, когда они провели вдвоем неделю на пляже в Кабо. Она уже два раза бывала в Анн-Арбор, ей нравился этот городок. Много лет прожив одна, Джери могла только с удовольствием и некоторой завистью наблюдать за непринужденным общением дочери со сверстниками, с бесчисленными друзьями.
Дениз уже ждала мать перед своим многоквартирным домом в Керритауне, когда к нему подъехала Джери. Они обнялись и, окинув друг друга взглядом, остались довольны. Обе следили за своей внешностью и умели одеваться, хотя Дениз в этом опережала мать. На ней все хорошо смотрелось, включая джинсы и мокасины, в которых она была сейчас. Они отнесли вещи Джери в маленькую квартиру, где Дениз жила одна. Дом был полон студентов-юристов и аспирантов, громкая музыка и всевозможные вечеринки были здесь обычным делом, особенно по пятницам в апреле. У бассейна установили бочонок с пивом, к нему мать с дочерью и спустились. Дениз охотно познакомила Джери со своими друзьями, через раз представляя ее как «доктора Кросби». Джери с удовольствием пила из пластмассового стаканчика пиво и слушала болтовню и смех молодых л