Она была жива – во всяком случае пока что. В голове понемногу прояснялось, возвращалась способность связно мыслить, она смогла различить треск огня, мужское покашливание неподалеку. Она не смела шелохнуться, но плечи так ломило, что она не сдержала стон.
– Пора вам приходить в себя, – прозвучал показавшийся знакомым голос.
Она дернулась и с трудом приняла сидячее положение.
– Невозможно болят руки… – выдавила она. – Вы кто?
– Думаю, вы знаете.
От резкого рывка ее затошнило, и она испугалась, что ее сейчас вырвет.
– Меня тошнит… – простонала она с полным кислоты ртом.
– Валяйте, только наклонитесь, – разрешил он.
Она проглотила подступившую рвоту, от тяжелого дыхания ее прошибал пот.
– Умоляю, мне нужен воздух! Я задыхаюсь!
– Одно из моих любимых слов.
Он подошел, нагнулся и спустил свой капюшон. Увидев страшную маску с рубцами и шрамами, она вскрикнула и не смогла сдержаться: ее вывернуло прямо на пол. Когда прекратились рвотные спазмы, он снял с нее наручники. Она затрясла кистями, восстанавливая кровообращение.
– Спасибо, урод.
Он шагнул к камину с пачкой офисных файлов и стал по одному отправлять их в огонь.
– Можно мне немного воды?
Он указал кивком на бутылку рядом с лампой. Она схватила бутылку и отхлебнула, стараясь на него не смотреть. Он же продолжил жечь бумаги, не глядя на нее.
В помещении было темно, жалюзи были опущены, шторы задернуты. Внутрь не проникало ни лучика света. Потолок был низкий, стены бревенчатые, с белыми прослойками штукатурки. На кофейном столике лежал толстый моток бело-голубой нейлоновой веревки. От мотка уже были отрезаны два длинных куска, и она в ужасе на них уставилась.
– Где мы? – спросила она.
– Неужели вы думаете, что я отвечу?
– Нет. Снимите маску, Бэнник. Я знаю, кто вы. Я узнаю ваш голос.
– Мы встречались?
– Нет, слава богу, это первый раз. Я видела вас на сцене, в «Смерти коммивояжера».
– Давно вы меня выслеживаете?
– Двадцать лет.
– Как вы меня нашли?
– А вы меня?
– Вы наделали глупых ошибок.
– Вы тоже. У меня совсем онемели ноги.
– Что поделать. Вам повезло, что вы живы.
– Как и вам. Много лет назад я замышляла вас убить.
Эти слова его позабавили, и он сел на табурет напротив нее. Смотреть на его маску было невыносимо, и она уставилась в огонь. Она все еще тяжело дышала, сердце билось учащенно и шумно, как отбойный молоток. Если бы не удушающий страх, она прокляла бы себя за глупость: угодить прямо в лапы тому, кого она десятилетиями преследовала! Ее опять затошнило.
– Почему же не убили? – поинтересовался он.
– Потому что вы недостойны тюрьмы, а я не убийца.
– Убивать – это искусство, если действовать по всем правилам.
– Вам виднее.
– Это точно.
– Следующая – я?
– Не знаю. – Он медленно поднялся, стянул с лица и швырнул в огонь маску, потом подбросил туда еще бумаг. Снова сев на табурет, он почти прикоснулся коленями к ее коленям.
– Почему вы еще меня не убили, Бэнник? Каким номером я бы стала? Девятым, десятым, одиннадцатым?
– По меньшей мере. Зачем мне отвечать?
– Значит, парочку я пропустила. – Ее передернуло, она скривилась, сдерживая рвоту, и зажмурилась, чтобы избежать его взгляда.
Он вернулся к стопке файлов на поленнице, взял несколько и не спеша бросил в огонь. Ей хотелось спросить, что он сжигает, но она промолчала: какое ей дело? Имело значение одно – остаться в живых, хотя шансы были невелики. Она стала думать о Дениз, единственном человеке на свете, которому будет ее не хватать.
Он опять сел на табурет и вперился в нее взглядом.
– У меня есть варианты, как поступить, мисс Кросби…
– Обойдусь без вашего уважения. Я – Джери, вы – Бэнник, и все.
– Чем больше вы болтаете, тем выше ваши шансы, поскольку мне надо выведать, что вам известно, а главное, что известно копам. Я могу исчезнуть, Джери, испариться – только меня и видели. Много вы рассказали Лейси Штольц?
– Ее хоть в это не вмешивайте.
– Что вы говорите! Странно. Вы принесли ей свою жалобу, рассказали про Верно, Данвуди и Кронка, намекнули на других, втянули ее в это, она заварила кашу, а теперь вы просите ее не вмешивать. Более того, вы прислали мне анонимное письмо о том, что она официально расследует мою причастность к убийствам. Это одна из ваших ошибок, Джери, вы знали, что она не сможет не обратиться в полицию, хотя сами боялись так поступить. Почему вы боялись полиции?
– Возможно, я ей не доверяю.
– Разумно. Но вы сообщаете обо мне Лейси, потому что она не может не начать проверку, когда под подозрением член судейского корпуса. Вы понимали, что она побежит к копам. Вы спрятались за ее спиной, а теперь хотите, чтобы я оставил ее в покое, правильно?
– Не знаю.
– Как много ей известно?
– Откуда мне знать? Она ведет собственное расследование.
– Что вы ей рассказали? Вернее, вопрос такой: как много известно вам самой?
– Какая разница? Вы все равно меня убьете. Знаете, что, Бэнник? Я вас поймала!
Он, не отвечая, вернулся к файлам, опять взял несколько и стал бросать в огонь: дожидался, пока один загорится, и бросал следующий. В комнате было жарко, пахло дымом. Камин был единственным источником света, по стенам метались тени. Бэнник вышел и вскоре вернулся с чашкой.
– Хотите кофе?
– Нет. Вы вывернули мне ноги, они потеряли чувствительность. Распустите веревку хотя бы немного, тогда и поговорим.
– Нет. Учтите, здесь всего одна дверь, и она заперта. Хижина стоит в лесной чаще, вдали от жилья, так что если появится желание – кричите, пока не охрипнете. Если вам удастся отсюда выбраться, то, что ж, в добрый час. К вашим услугам гремучие змеи, щитомордники, медведи и койоты, не говоря уж о вооруженной деревенщине, не жалующей цветных.
– То есть здесь, с вами, мне безопаснее?
– У вас нет ни телефона, ни документов, ни денег, ни обуви. Ваш пистолет я оставил в вашем номере в мотеле, но здесь у меня припрятано еще два ствола. Предпочел бы ими не пользоваться.
– Вот уж точно не стоит!
– Насколько много знает Лейси?
Глядя на огонь, Джери пыталась мыслить ясно. Сказав правду, она поставит под угрозу Лейси. Но если все же сказать правду, если убедить его, что Лейси, а теперь и ФБР, знают все, с него станется и вправду исчезнуть. У него есть средства, деньги, контакты, мозги, чтобы пропасть навсегда.
– Так насколько много знает Лейси? – медленно повторил он.
– Она знает то, что я рассказала ей про Верно, Данвуди и Кронка. Об остальном понятия не имею.
– Врете. Вы определенно знаете о своем отце, об Эйлин, о Дэнни Кливленде. Думаете, я поверю, что вы не сказали о них Лейси?
– Что касается их, у меня нет доказательств.
– Вы вообще ничего не можете доказать. Никто не может!
Он схватил кусок веревки, быстро обмотал ей шею и потянул за оба конца. Джери отшатнулась, но деваться ей было некуда. Он был совсем близко, их лица разделяли всего каких-то два фута.
– Слушай меня! – прошипел он. – Перечисли всех по порядку, одного за другим, начиная со своего отца.
– Сначала отойди.
Но он лишь еще туже затянул веревку.
– Не провоцируй меня.
– Ладно, ладно… Мой отец не был первым, да?
– Нет, не был.
– Тогда первый – Ливуд, за ним мой отец. – Она закрыла глаза и громко, уже не контролируя себя, зарыдала. Он попятился, оставив веревку у нее на шее. Она закрыла лицо ладонями и долго ревела. Потом, отдышавшись, прошипела: – Ненавижу тебя! Ты даже не знаешь, как сильно!
– Кто был следующим?
Она утерла локтем лицо и опять зажмурилась.
– Эшли Барассо, девяносто шестой год.
– Эшли я не убивал.
– Как-то не верится. Та же веревка, тот же узел – двойной морской, ты, должно быть, научился завязывать его в бойскаутах, а, Бэнник? Это Тэд Ливуд тебя научил?
– Эшли я не убивал.
– Не в моем положении с тобой спорить.
– Одного ты пропустила.
– Вот как?
Он встал, подошел к камину и подбросил в огонь еще файлов. Когда он отвернулся, она сорвала с шеи и отшвырнула от себя веревку. Он подобрал ее и уселся, держа ее в руках, на табурет перед Джери.
– Продолжай. Кто был следующим?
– Кого я пропустила?
– Так я тебе и сказал!
– Действительно… Мне уже все равно, Бэнник.
– Продолжай.
– Эйлин Никлберри, девяносто восьмой год.
– Как ты про нее узнала?
– Я копалась в твоем прошлом. Там они все. Жертв находят задушенными одинаковой веревкой, затянутой редким узлом. Информация рано или поздно попадает в аналитический центр ФБР. Я знаю, как до нее добраться, у меня есть кое-какие связи. Я двадцать лет этим занимаюсь, Бэнник, за это время я много чего узнала. Имея имя, я начинаю расследование и чаще всего захожу в тупик. Но настырность приносит плоды.
– Не могу поверить, что ты меня нашла.
– Ну что, я разговорилась?
– Продолжай. Следующий?
– Несколько лет ты бездействовал, взял перерыв, что в твоем мире больных фантазий вполне в порядке вещей: ты хотел вернуться к нормальной жизни. Но не смог. В две тысячи девятом году в своем доме в Литл-Роке был найден задушенным Дэнни Кливленд.
– Он сам напросился.
– Конечно, сам. Разоблачение коррупции и репортерский успех всегда должны расцениваться как тяжкие преступления. Ты до него добрался, проделал еще одну дырку в старом ремне.
– Продолжай. Следующий.
– Два года назад Перри Кронка нашли мертвым на дне его катера. Он поджаривался на летнем солнце в луже крови. Этот человек взбесил тебя, двадцатичетырехлетнего, когда не предложил тебе постоянную работу, в отличие от остальных стажеров. Новое преступление, караемое смертью.
– Опять ты одного пропустила.
– Прошу прощения.
– Продолжай.
– Верно и Данвуди в прошлом году в Билокси. Верно посрамил в суде тебя, крутого молодого адвоката, чем заслужил смерть. Данвуди появился в неудачный момент. Ты не сочувствуешь его семье? Жена, трое детей, трое внуков, славный малый с кучей друзей. Ничего не дрогнуло, Бэнник?