Ирка захлопала в ладоши.
Елена Александровна неожиданно замолчала.
Нет, конечно, можно говорить, что угодно, можно называть меня фантазером и бог знает как еще.
Но вот что я скажу: Ляга – мой настоящий друг.
И мне плевать, что по этому поводу думают другие. Я думаю именно так.
…Но та мысль длиной в секунду. Она была как будто мечта.
Я ее отгонял. А она никуда не девалась.
Черт бы ее побрал!
Мы пьем чай втроем, и Ляга плавает в ляговозе…
И так явственно.
И так невозможно.
_______________________________________________
В юности любовь – это необходимость. Без нее невозможно и даже как-то стыдно жить.
Вот так живешь себе, живешь, и постепенно убеждаешься: это самая необходимость уж больно сильно тебя изводит.
А когда доживаешь до моих лет, понимаешь: любовь – это то, во что очень страшно погружаться. Понимаете? Страшно, что любовь возьмет тебя в плен, покорит, привяжет, наконец.
Любовь в моем возрасте – это обретение на кладбище чувств. И ты прекрасно понимаешь, что новое чувство тоже будет похоронено здесь. Ведь если никогда не было иначе, то почему должно случиться сейчас?
А коли так, для чего погружения, привязанности? Все эти «ля-ля-ля». Не надо этого. Легкое прикосновение с последующим отлетом. И все.
Вот Ирка Левова… Она никакого погружения не требовала. Она есть и есть… Или была? Не суть…
Она не привязывала, не покоряла.
Секс и некая иллюзия победы над одиночеством – вот что такое любовь в моем возрасте. И ничего иного не надо.
«Нет, – говоришь ты себе. – Секс и иллюзия победы над одиночеством – вот то единственное, что мне сгодится. И не надо ничего больше. Не надо».
И тут…
Безо всяких предчувствий. Когда – как в песне – совсем не ждешь. Когда не нужна она. Когда только, вроде, все устаканилось и пошла себе жизнь… Не сказать, чтобы хорошая, а скорей привычная. Ну и ладно. Можно сказать: привычная, можно – стабильная. Как кому нравится.
И тут – здрасьте…
И все вокруг становится несущественным.
Как это происходит? Почему?
Разве это важно?
Не уберечься. Не удрать. Не спрятаться за всеми в мире рефлексиями.
Открылась дверь и возникла Ирма.
Она не оценивала ничего, не протягивала руку.
Она возникла, и сразу захотелось ее защищать.
Как это происходит? Почему?
Разве это важно?
Не уберечься. Не удрать. Не спрятаться за всеми в мире рефлексиями.
С Ольгой, по-моему, было так же.
Или нет?
Не помню. Да и при чем тут Ольга?
– Это Ирма, – сказала Инесса.
Ирма не протянула руку, а просто поклонилась. Было в этом что-то старинное и замечательное.
Инесса улыбнулась:
– Ну, что смущаешься, звезда? Это Сергей. Звукорежиссер.
– Сергей, – сказал я и рассмеялся.
Ирма улыбнулась.
Она была смущена.
Бог мой! Она была смущена! Вы много видели сегодня женщин, которые смущаются?
Потом она запела. Мы просто настраивались. И техника настраивалась, и мы, люди.
Я не могу сказать, что Ирма пела гениально. Или даже хорошо. Это все не те слова, не те эпитеты.
Она пела так, как не поет никто.
Она пела романсы, с одной стороны, очень современно, с другой – совершено не пошло.
Она пела музыку. Она пела стихи. Она пела так, что я понимал: эти песни имеют ко мне отношение. Они для меня и про меня. Вот что важно.
Нелепо не использовать такую студию для собственного обогащения. И певицы сюда разные приходили записываться. Всякие бывали. Помоложе и постарше. Кокетливые и строгие. Наглые и стеснительные. Скромницы, не понимающие, сколь они красивы, и наглые уродины, уверенные в собственной неотразимости. С мощными, почти оперными, голосами и мяукающие, словно озабоченные кошки. Всякие, разные. Мне все равно. Я за качество их пения не ответчик.
Но было у них одно, общее: их песни не имели ко мне никакого отношения. Как и почти вся современная музыка, они пролетали мимо меня, словно первый снег: таяли, не оставляя никаких следов.
Как женщин я их не воспринимал. Не знаю почему. Но никогда. Даже намека не было. Даже предчувствия.
И тут вот…
Когда она представилась, я подумал: «Умный человек не может взять себе псевдоним Ирма Стук».
Когда она спела первую песню, я обалдел.
Когда вторую – я понял, что мне ужасно мешает ее директриса.
Когда третью – стало абсолютно очевидно, что мне плевать и на Инессу Валовую, и на то, какой псевдоним взяла себе женщина, которая столь изумительно поет… Просто я непременно должен ее видеть. Непременно и обязательно.
И тут же мне стало казаться, что Ирма не просто так смотрит на меня, а с интересом. И что когда она говорит что-нибудь самое незначительное, то краснеет, и это, разумеется, не случайно.
У Валовой зазвонил телефон, и она выскочила в коридор.
И я тут же произнес тихо-тихо:
– Ирма, вы изумительно поете, изумительно.
Откуда я взял это слово «изумительно»?
Она покраснела.
– Простите, но я очень хочу вас видеть, – сказал я совершенно спокойно, безо всякой этой дрожи в голосе, как о деле решенном. И зачем-то еще раз добавил. – Простите.
Я в лирических отношениях не сказать, чтобы очень смелый и прыткий. Но тут было абсолютно ясно, что откладывать нельзя. Нелепо и бессмысленно.
– Прям так сразу, – ответила Ирма.
Не спросила, а вот именно – ответила.
Я видел ее сквозь студийное стекло.
Она слышала меня через наушники.
Я видел, что она снова краснеет.
Тут влетела Валовая и заорала, что удалось вставить Ирму в какой-то концерт, который покажут аж по Первому каналу.
Ирма улыбнулась.
Валовая, конечно, решила, что улыбнулась она ее предложению.
А я решил, что моему.
В дверь постучали.
Я испугался. Я понял, что не предупредил ни Ирму, ни Валовую, что если вдруг придут из дирекции театра, они ни в коем случае не должны говорить, зачем пришли…
Но это была моя сумасшедшая Ирка.
Она шутливо пригрозила мне пальцем и исчезла.
И я понял, что совсем забыл про свою костюмершу.
Как-то мгновенно забыл, но, кажется, насовсем.
_______________________________________________
Я подумал: а что если я и родился-то только для того, чтобы стать трупом, и у меня и вправду ничего больше в жизни не случится?
А что еще и может-то произойти в жизни человека, который уже стал трупом?
Что может быть круче?
_______________________________________________
Елена Александровна умудрялась переодеваться, продолжая щебетать:
– Какое странное существо – человек, правда, Сережа? – Елена Александровна убегала в свою комнату и через минуту появлялась с какой-нибудь новой деталью одежды или с новым украшением. – Человек, например, мужчина, может любить лягушку, которую, в сущности, и любить-то не за что, вы уж не обижайтесь. А человека, которого всегда найдется за что пригреть, – может не любить. Забавно, не так ли?
Мне было совершенно все равно, что она говорит.
Я понимал, что сейчас мы останемся с Иркой вдвоем, и я ее поцелую.
О том, что может последовать за этим, я старался не думать. Об этом очень стремно было думать. Невозможно просто.
Наконец, Елена Александровна сообщила с радостной улыбкой:
– Все, дети, не скучайте. Я упорхнула. У нас сегодня девичник.
Я все ждал, что Иркина мама скажет какую-нибудь пошлость вроде: «Дети, не шалите», или: «Сережа, не обижай Иру».
Но она ничего такого не сказала. То ли она доверяла Ирке, то ли, как все взрослые, думала о своем, разговаривая с дочкой.
Мы остались вдвоем.
– Классная у тебя мама, – сказал я.
Ирка улыбнулась:
– А ты – хорошо воспитанный мальчик.
Боже мой, я сто, двести, тысячу раз гуглил «технику поцелуя», «как правильно целоваться», «секреты французского поцелуя»…
Да чего я только не гуглил! Всю эту теорию я знал наизусть. Я мог сдать по всему этому любой экзамен!
Но вот сейчас она стояла передо мной, и я не знал, что делать.
«Слегка наклоните свою голову набок, так, чтобы ваши носы не мешали друг другу. Потом обхватите ее верхнюю губу своими губами, нежно массажируя и как бы слегка покусывая ее губами, а затем повторите то же самое с нижней губой», – так учил гугл. Я помнил это наизусть. Но как же это все сделать-то здесь, на этой кухне? Как к ней подойти?
– Нет, правда, она очень хорошая, – мне казалось, что я усмехаюсь по-взрослому. – Веселая. С ней легко.
Ирка посмотрела на меня пристально и произнесла строго:
– Да, с человеком должно быть легко. Это правда.
Между нами был стол. На нем стоял ляговоз, в котором мирно покачивалась Ляга.
Надо было преодолеть это расстояние до Ирки, положить ей руки на плечи…
Как учит гугл?
«Перед тем как целовать своего партнера, нужно преодолеть барьер прикосновений. Прикоснитесь к своему избраннику, возьмите его или ее за руку. Для визуального контакта нужно непрерывно смотреть на губы партнера, и тогда он поймет, что вы намерены его поцеловать. Часто девушка или парень уже сами мечтают о поцелуе и всячески подают намеки на это. Одним из знаков является то, что партнер пристально смотрит в глаза».
Зачем я все это выучил? Зачем? Думал: как дойдет до дела – пригодится.
А на самом деле только хуже…
Я посмотрел на Ирку – она уставилась в пол и совершенно даже не глядела на меня. Впериться взглядом в ее губы тоже было невозможно: для этого надо было рухнуть на колени или просто рухнуть.
Редкий случай: я совершенно не знал, что говорить.
– Страшно? – спросила Ирка.
Еще более редкий случай: я не знал, что ответить на вопрос.
Я подошел и взял ее за руку.
Она подняла голову и вдруг впилась своими губами в мои.
Дальше я плохо помню. Помню только, что мы целовались по-настоящему, по-взрослому. И это было классно. Никогда в жизни я не испытывал такого. Никогда.
Ирка отошла от меня, налила воды из-под крана и выпила полный стакан. Потом еще один. Потом дала стакан воды мне.