К полуночи Норин уже дремала на плече у Винни, согревая дыханием его шею. Рука, которой он обнимал ее, давно онемела, но он не шевелился и не убирал руку, боясь разбудить женщину.
Его тоже клонило ко сну, но он не позволял себе подремать, опасаясь, что к нему вернется старый кошмар о долгих часах, проведенных в больнице в ожидании известия о Валери. Именно тогда он и возненавидел специфический больничный запах.
А вот запах волос Норин был свеж и приятен. Они рассыпались по плечу Винни мягким шелковым покрывалом, и, любуясь ими, он забыл о маленьких неудобствах, которые испытывал, сидя в одной позе несколько часов кряду. Норин уронила руки на колени и казалась поразительно беззащитной, как недавно, когда рыдала на его плече.
Но Винни знал, что она сильная, стойкая женщина. Не каждая отважится в одиночку растить ребенка. Это было хорошо известно Винни по собственному опыту: ведь он тоже вырос без отца.
Ему вспомнился последний телефонный разговор с матерью. Все-таки он правильно сделал, что позвонил ей! Давно было пора вспомнить о своих родных. Прощаясь с мамой, Винни дал ей слово вскоре снова позвонить и непременно поговорить по телефону с сестрами.
Даже маленькому Билли хочется иметь семью. Именно это естественное желание, стремление почувствовать себя частью сплоченной ячейки, и обусловило его наивное требование к Винни подарить им с Норин малыша.
Норин нужен совершенно другой человек, мужчина, без сомнений и колебаний способный отдать ей и ее сыну все сердце и всю душу. Он к такому поступку не готов: в своем сердце он хранит память о погибших в огне жене и дочери и не осмелится больше рисковать...
Лишь в два часа ночи в приемном покое появился усталый врач. Винни разбудил Норин, и оба они встали, приветствуя доктора.
— Она перенесла операцию хорошо, — без обиняков сообщил он.
— Можно ее увидеть? — спросила Норин.
— Она сейчас еще под наркозом, ей требуется сон и покой. Поезжайте домой, вам разрешат встречу, когда больную переместят в отдельную палату.
Лишь очутившись на улице, Винни и Норин сообразили, что им не на чем доехать до дому.
— Остается угнать карету «Скорой помощи», — пошутила Норин.
— Я могу вернуться в приемную и вызвать по телефону такси, — предложил Винни.
— До моего дома отсюда не так уж и далеко, всего несколько кварталов. В такую чудесную ночь можно и прогуляться. Пошли пешком? — предложила Норин.
— Потрясающая идея! — согласился Винни.
Взявшись за руки, они пошли по аллее. Полумесяц на черном небе высвечивал только контуры их лиц и фигур. Но и этого оказалось вполне достаточно для Винни, чтобы догадаться, что его спутница наконец расслабилась после пережитого потрясения.
— Вот что я хочу тебе сказать, Норин! — произнес Винни. — Вряд ли кто-то сравнится с тобой в умении устраивать потрясающие вечеринки.
Она звонко расхохоталась, нарушив тишину ночи и вызвав у него улыбку.
— Надеюсь, подобное больше никогда не повторится! Хорошо, что ты остался сегодня со мной, — сказала Норин, сверкнув в полумраке глазами. — Я нуждалась в поддержке.
— Для этого и существуют друзья, — ответил Винни.
Норин сжала его ладонь, и они пошли дальше, наслаждаясь волшебной тишиной ночи. Казалось, что весь мир уснул: ни лай собак, ни шум автомобилей не нарушали благоговейный покой.
— Подумать только, — вздохнул Винни, — ведь именно сейчас в этих домах наверняка кто-то предается в темноте радостям любви.
— По-твоему, это исключительно любовники, но уж никак не супруги, — криво усмехнулась Норин.
— То, чем занимаются супруги, любовью не назовешь. Они пыхтят под одеялом и могут только мечтать, что вновь обретут прежнюю пылкую страсть, соединившую их когда-то, — пошутил Винни.
— Ты неисправимый циник. — Она толкнула его локтем в бок.
— Ох, мое ребро! — притворно простонал Винни. — Я циник. Ну и что?
Норин остановилась и пристально посмотрела на него.
— Иногда мне кажется, что ты специально стараешься всем это внушить. Но больше всего тебе хочется самому в это поверить.
Он деланно рассмеялся:
— По-моему, сейчас слишком рано, чтобы копаться в моей душе! Час психоанализа еще не наступил.
— Вот в этом ты прав, — согласилась она и вновь взяла его под руку, увлекая за собой.
Винни чувствовал, что в отношении к нему Норин произошел коренной перелом. Она стала гораздо откровеннее и менее осторожной. Это одновременно и возбуждало и смущало его.
Разумеется, ее настроение объясняется драматическими событиями этой ночи, совместными переживаниями и взаимной помощью. Не может быть, чтобы Норин прониклась к нему глубоким чувством, позабыв, что их взгляды на жизнь совершенно различны! Винни потер ладонью лицо: он слишком переутомился за эту ночь, вот и лезут в голову дурацкие мысли.
Впереди засверкали огнями окна дома Норин. Винни испытал весьма странное ощущение, что и для него он стал родным. Его автомобиль на подъездной дорожке, казалось, всегда стоял по ночам именно здесь.
Он глубоко вздохнул и спросил, стараясь придать голосу привычный игривый оттенок:
— Ты не хочешь пригласить меня на чашечку кофе?
Норин достала из сумки ключи, отперла входную дверь и сказала, обернувшись:
— Уже поздно, Винни. Я устала. — Она тепло улыбнулась, глядя на него голубыми и ясными, как чистое летнее небо, глазами, привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку. — Но если у тебя возникло желание назначить мне свидание, то на сей раз я от него не откажусь.
С трудом поборов удивление и радостное предчувствие, Винни поправил локон, упавший на ее лицо, и сказал, любуясь веснушками на ее носике:
— Тогда, может быть, поужинаем у тебя в следующую субботу?
— В котором часу? — выдохнула она.
Их губы соединились в долгом и страстном поцелуе, а сердца забились в унисон. Но в этом единении оба они почувствовали не только вожделение, но и нежность.
— Встретимся в следующую субботу ровно в семь вечера, — сказал Винни и, погладив Норин по щеке, пошел к машине.
Но, лишь добравшись до дома, он осознал, что Норин не просто согласилась на свидание — она отдала ему сердце. Оставалось только решить, как им распорядиться.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Вы чудесно выглядите, — сказала Норин, входя на другой день в палату Эмили. Хрупкая, женщина казалась совсем маленькой на больничной кровати, но волосы ее были аккуратно убраны, а губы подкрашены розовой губной помадой. И если бы не трубки и капельницы, окружающие ее, вряд ли можно было бы догадаться, что ночью она перенесла операцию.
Лицо больной было бледным, но глаза весело блестели.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Норин, подсаживаясь поближе к кровати.
— Прекрасно, как это ни странно, — ответила Эмили. — Приходится лишь удивляться успехам медицины. Только вчера вечером я приготовилась войти во врата рая, а сегодня утром врач сказал, что к концу недели меня выпишут.
— Великолепное известие, — обрадовалась Норин.
Эмили дотронулась сухими тонкими пальцами до ее руки.
— Извини за доставленное вам беспокойство!
Норин рассмеялась:
— Будем считать, что вы показали нам, что такое эффектный уход. Вам что-нибудь нужно? Я могла бы привезти.
— Нет, милочка. Здесь за мной прекрасно ухаживают.
Норин оглядела палату и заметила великолепный букет на столике в углу.
— Вам уже прислали цветы? От кого же этот подарок?
— От твоего отца. Доставили рано утром. — Эмили густо покраснела. — Вместе с короткой запиской, в которой он приглашает меня на танцы, когда я окрепну. Он пишет, что помнит, как хорошо я раньше танцевала, и хочет проверить, не растеряла ли я свой талант. Надеюсь, ты не возражаешь? Ведь я не собираюсь занять место твоей покойной матери.
— Ну что вы, Эмили! — всплеснула руками Норин. — Я буду рада, если два самых дорогих для меня человека найдут взаимное понимание.
— Твоя мама гордилась бы такой дочерью, — оживилась Эмили. — У нее было доброе сердце. Вы с ней очень похожи.
— Я вспоминаю о ней каждый день, — с легкой печалью сказала Норин.
— Я тебя понимаю, — кивнула Эмили. — Мне тоже не хватает покойного мужа. Но жизнь должна продолжаться! Я рада, что ты снова смеешься и, похоже, о чем-то мечтаешь. Мне понравился твой молодой человек, он вполне тебе подходит.
Настала очередь краснеть Норин. У нее даже перехватило дух при упоминании о Винни. Она облизнула губы, еще помнящие его поцелуи, и сказала:
— Да, он меня забавляет. С ним не соскучишься.
Норин умолчала об иных эмоциях, которые возникали у нее в обществе Винни: он будоражил ее воображение, пробуждал в ней страсть. Щеки Норин залились румянцем.
— И ты ему тоже нравишься, — снова тронула ее за руку Эмили. — Вы могли бы стать хорошей парой. Он хочет казаться легкомысленным дамским угодником и сердцеедом. Но я-то вижу, что он просто скрывает свою затаенную боль. В мои годы это несложно заметить. — Эмили закрыла глаза и уснула.
Норин осторожно высвободила руку и потихоньку вышла в коридор.
Возвращаясь на машине домой, она обдумывала слова проницательной соседки. То, что Эмили угадала в поведении Винни, совпадало с впечатлением о нем самой Норин. Несомненно, Винни когда-то испытал сильнейшее потрясение, изменившее всю его жизнь. И не случайно его глаза порой словно бы стекленели и он погружался в печальные воспоминания.
Так случилось, например, вчера, когда он заговорил о больницах и смерти. Может быть, корни его цинизма и страха перед подлинной любовью уходят в прошлое? Возможно, он пережил какую-то трагедию? Хотя по его виду трудно было представить, что этот человек чего-то боится.
Итак, в субботу у них с Винни первое свидание. Вспомнив об этом, Норин поежилась: для нее физическая близость с мужчиной после долгого затворничества была непростым испытанием. Ей не хотелось думать, что ее избранник играл, лаская ее своим взглядом, и притворялся, когда жарко целовал и обнимал. Да, на словах Винни оставался неисправимым вертопрахом. Но в глубине души он тоже тосковал по настоящему, глубокому чувству.