Помимо этого Лаврентьев пришел к выводу, как осуществить термоядерный взрыв. Он выяснил, что дейтерид лития-6 способен сдетонировать под действием атомного взрыва, многократно его усилив. Фактически Лаврентьев нащупал путь к созданию водородной бомбы. Об этом он написал письмо Сталину. Это была коротенькая записка, буквально несколько фраз о том, что ему известен секрет водородной бомбы. Им заинтересовались и поручили написать работу по термоядерному синтезу.
В итоге сержант Лаврентьев и «отец» советской термоядерной бомбы Андрей Дмитриевич Сахаров встретились в приемной Лаврентия Павловича Берии. Впоследствии Берия в письме Б.Л. Ванникову, А.П. Завенягину и И.В. Курчатову написал: «Кстати, сказать, мы не должны забыть студента МГУ Лаврентьева, записки и предложения которого по заявлению т. Сахарова явились толчком для разработки магнитного реактора». Лаврентьев в 1950 году поступил на физический факультет МГУ.
Интересна докладная на имя Берии, которая в корне изменила жизнь Олега Лаврентьева. «По Вашему поручению сегодня нами был вызван в ПГУ (Первое главное управление при Совмине СССР, занимавшееся атомным проектом, руководитель В.Л. Ванников. – В.Ш.) студент 1-го курса Физфака МГУ Лаврентьев О.А. Он рассказал о своих предложениях и своих пожеланиях. Считаем целесообразным: 1. Установить персональную стипендию – 600 руб. 2. Освободить от платы за обучение в МГУ. 3. Прикрепить для индивидуальных занятий квалифицированных преподавателей МГУ: по физике Телесина Р.В., по математике – Самарского А.А., (оплату производить за счет Главка). 4. Предоставить О.А.Л. для жилья одну комнату площадью 14 кв. м в доме ПГУ по Горьковской набережной 32/34, оборудовать ее мебелью и необходимой научно-технической библиотекой. 5. Выдать О.А.Л. единовременное пособие 3000 руб. за счет ПГУ». Подписи: Б. Ванников, А. Завенягин, И. Курчатов, Н. Павлов. 19 января 1951 г.
Привожу эти примеры, чтобы показать, как в сталинский период умелое выявление талантов в крестьянской и рабочей среде позволило создать когорту советских инженеров и управленцев, которым было по плечу решение любых сложнейших задач социалистического строительства, благодаря чему в половине мировых научно-технических отраслях, обеспечивающих технический прогресс, СССР занимал ведущие позиции.
В хрущевский, брежневский и горбачевский периоды сталинский научно-технический фундамент обеспечивал научно-технический паритет Союза ССР с Западом. Первый спутник, первый человек в космосе, первый атомный ледокол, прорыв в области лазерной технологии, космический корабль многоразового использования «Буран» с автоматической системой приземления, 550-тонный экраноплан «Орленок» (на Западе называемый «Каспийский монстр») с грузоподъемностью 300 тонн, способный перебрасывать грузы через Атлантику за 10 часов, торпеда «Шквал», летящая к цели под водой со скоростью свыше 300 км в час, первый в мире сверхзвуковой пассажирский самолет Ту-144 и др. Вот далеко не полный перечень достижений советской науки и техники.
Для иллюстрации приведу пример. Утверждают, что в 1995 году руководитель Внешней разведки РФ Евгений Максимович Примаков информировал Президента РФ Бориса Николаевича Ельцина о том, что в США за последние годы попал такой объем советских технологий, особенно военных, что американские эксперты оказались не способными проанализировать его без помощи российских специалистов. Изучив ряд наших стратегических проектов, американцы были удивлены тем, что там, где в США на разработку тратили миллиарды, советские ученые обходились миллионами.
Советский Союз устал от Горбачева
Одним из условий, позволивших Горбачеву прочно сидеть в кресле главы партии и государства, было то, что информация о его преступных деяниях была недоступной даже для большинства членов ЦК КПСС. Историки будущего, изучая протоколы пленумов и съездов КПСС, будут поражены, сколь скудно в них говорится о реальной кризисной ситуации, сложившейся в СССР в период перестройки. Михаил Сергеевич в своих докладах вместо анализа допущенных ошибок упор делал на перспективы и «громадье планов», которые предстоит решать партии и стране. Его окружение только поддакивало этому.
Первый «звонок» для Горбачева прозвучал в декабре 1990 года на IV съезде народных депутатов СССР (17–27 декабря 1990 г.). Перед началом работы съезда депутат Сажи Умалатова, чеченка по национальности и женщина, мужеству которой могут позавидовать мужчины, предложила поставить первым в повестку дня съезда вопрос о недоверии президенту СССР, заявив: «Менять надо не курс, но курс и главу государства».
Я помню это выступление Умалатовой (на съезде присутствовал в качестве приглашенного). Она волновалась, но достаточно четко изложила, по каким причинам Горбачев потерял право быть президентом СССР. Умалатова прямо сказала, что в стране нет хозяина, что полномочия, предоставляемые президенту, Горбачев не использует, в результате страну захлестнула волна насилия и ненависти, а СССР живет на подачки Запада.
Большинство депутатов в зале слушали Умалатову с каким-то страхом. Ведь все, что было правдой, но о чем предпочитали молчать, вдруг зазвучало с трибуны Кремлевского дворца съездов. Это нарушило то благостное состояние, в котором всегда пребывало большинство народных избранников. Поэтому, когда председатель Верховного Совета СССР А. Лукьянов поставил предложение Умалатовой на поименное голосование, то за включение его в повестку дня высказалось всего 426, против – 1288, воздержались 183 депутата.
Ситуация могла быть иной, если бы в поддержку выступления Умалатовой выступили люди, располагающие информацией о предательской деятельности Горбачева. А такие были. Прежде всего, председатель КГБ СССР В.А. Крючков. Но он предпочел промолчать. Зато во время следствия по делу ГКЧП, отвечая на вопрос, почему участники путча раньше не ставили вопрос об отставке Горбачева, Владимир Александрович ответил: «Ну как же, а в парламенте… Сажи Умалатова просто подвиг совершила…» Одним словом, «мы пахали».
На IV съезде народных депутатов СССР Крючков выступил через неделю после Умалатовой. Он вновь озабоченно заявил«о происках ЦРУ» в отношении СССР. Но безадресно, неконкретно. За 70 лет советской власти люди привыкли к таким сообщениям. Поэтому реакция съезда на выступление главы КГБ была спокойной. Она была бы иной, если бы он рассказал о деятельности двух американских агентов влияния в СССР – М.С. Горбачеве и А.Н. Яковлеве. Конкретными фактами в отношении них глава КГБ тогда уже располагал.
Позиция Крючкова удивляет, так как он весь 1990 год стращал членов ЦК КПСС и народных депутатов СССР происками Запада. 11 декабря 1990 года Владимир Александрович выступил по Центральному телевидению с разоблачением «козней Запада, который, делая ставку на националистов», стремится развалить СССР. И там вновь ни слова о предательской политике Горбачева и его паладинов – министра иностранных дел Шеварднадзе и члена Президентского совета Яковлева.
Крючкова не обеспокоило прозвучавшее на IV съезде заявление командующего Балтфлотом адмирала В. Иванова о том, что «экстремистские элементы создают предпосылки к тому, что военнослужащие в определенный момент могут применить оружие для защиты своих семей, для защиты своих детей». Оно также не вызвало серьезной реакции зала и президиума. Большинство депутатов предпочитали дистанцироваться от злободневных проблем.
На съезде выступили депутаты В. Алкснис и Н. Петрушенко с резкой критикой Э. Шеварднадзе и А. Яковлева. После чего «белый лис» Шеварднадзе, поняв, что начинает «припекать», объявил о какой-то надвигающейся диктатуре и своем уходе в отставку.
Горбачев, как всегда, попытался смягчить на съезде оценку критической ситуации, сложившуюся в стране. Он как бы не заметил критику, высказанную С. Умалатовой, и выступил с докладом под многозначительным названием «Переходить от слов к делу, решительно двигаться вперед». Одним названием доклада Михаил Сергеевич признал, что 5 лет перестройки прошли в говорильне. Тем не менее президент в очередной раз бодро заявил, что шансы на успех велики. Якобы за год-полтора можно поставить страну на «правильные рельсы».
В результате съезд в очередной раз поверил Горбачеву и согласился с предложенными им мерами по стабилизации ситуации в стране, предоставив ему мыслимые и немыслимые, фактически диктаторские полномочия. Прежде всего, съезд упразднил Совет Министров СССР и должность его председателя, учредил Кабинет министров в качестве исполнительного и распорядительного органа, который формировался президентом и подчинялся непосредственно ему.
Съезд создал Высшую государственную инспекцию, подчиненную президенту, Совет безопасности и Совет Федерации. Последний из совещательного органа при президенте стал самостоятельным, но уже под руководством президента. Совет Федерации должен был контролировать деятельность высших органов государственного управления Союза и республик.
Председатель Верховного Совета СССР А. Лукьянов отметил, что отныне президент СССР станет «активно влиять на все сферы реализации законов и других важнейших государственных решений». Для этого Горбачеву были созданы все условия. Осталось только разумно распорядиться теми полномочиями, которые получил он, как президент. Но… Неслучайно А. Громыко сказал о Горбачеве: «Не по Сеньке государева шапка!» Часы стали отбивать время, отмеренное президенту СССР и, к сожалению, стране.
Напомню, что еще в январе 1990 года госсекретарь США Дж. Бейкер констатировал: «Обстоятельства таковы, что Горбачев не выживет… Опасность для него не в том, что его выбросят с помощью дворцового переворота, а в том, что причиной этого станет улица».
А в марте 1991 года по просьбе президента США Дж. Буша в Москву приехал экс-президент США Ричард Никсон. Заключение от «инспекционной поездки», переданное им в Белый дом, звучало неутешительно: «Советский Союз устал от Горбачева». Это был точный диагноз. К этому следует добавить, что КПСС также устала от генсека Горбачева.