Несмотря на мобилизацию всех сил ВЧК в Москве, в Кремле и его окрестностях не было обнаружено ни террористов, ни диверсантов.
22 сентября 1922 г. Дзержинский потребовал обстоятельного отчета от временного коменданта Кремля Лашенова о ремонте квартиры В.И.Ленина: «кто заведует ремонтом и кто от ответственен за организацию ремонта? Как подобраны и кем производящие работу? Чья была обязанность убрать мебель и вещи? Какие были и от кого директивы? Почему она не была убрана? Какой был надзор, чтобы при ремонте не было что-либо подброшено или вложено? Какие и от кого получил поручения т. Беленький? И привлекался ли он кем-либо к этому делу? Требовалась ли от него охрана и когда и для чего? Какие обязанности были коменданта Кремля? Сколько рабочих и руководителей работ находилось в квартире (описать ее)? Какие повреждения, характер их и чем были сделан? Когда? Точное описание, когда это имело место и по отношению к чему? Что уворовано? Соображения, кем это и как могло быть это сделано и кто ответственен?
По характеру повреждения определить, чем они сделаны: стамеской, топором и т. д. и по этим признакам разыскать виновных.
Почему так много было рабочих в конце и сколько было в начале. Сколько было 21 и 22 сентября? Менялись ли они и как? Сколько оторвано от шкафов? Кем были закрыты на ключ шкафы?
Сдавалось ли кем имущество под охрану?»{1333}.
Как видим, Дзержинского интересовало не столько состояние мебели в кабинете Ленина, сколько организация его охраны и сохранности документов.
12 октября 1925 г. Дзержинский направил в ЦК РКП (б) записку о состоянии охраны Кремля, в которой отметил, что для решения этой задачи необходимо установить ответственным одного человека. К этому времени за охрану отвечали комендант Кремля К.А. Петерсон, назначенный секретарем ЦИКа СССР А.С. Енукидзе, но вся хозяйственная часть, здания, связь, и др. не были ему подчинены и имели много хозяев. Поэтому Дзержинский внес предложение: «Все, что есть на территории Кремля (охрану, хозяйство, связь, музеи, дворец) и Большой театр подчинить одному лицу-коменданту Кремля с подчинением его только секретарю ЦИК СССР. Только такая мера может гарантировать успешность мер по охране как съездов, так и ответственных работников. Прошу ЦК РКП (б) утвердить это мое предложение»{1334}.
ЦК ВКП(б) утвердил это предложение председателя ОГПУ.
Для предотвращения массовых беспорядков в столице органы ВЧК-ОГПУ и НКВД порой принимали неоправданные меры предосторожности, затрудняя жизнь города, создавая неудобства для его жителей. Поэтому 18 ноября 1920 г. Дзержинский указал командующему внутренними войсками Корневу о порядке оцепления улиц и площадей: «На будущее время… когда встречается надобность оцепления целых площадей и закрытия целых улиц или тому подобное, прошу заблаговременно докладывать лично мне, поскольку я нахожусь в Москве»{1335}.
21 мая 1923 г. Политбюро ЦК РКП(б) вынуждено было создать специальную комиссию в составе Ф.Э. Дзержинского, Н.И.Муралова, Р.С. Землячки и Богуславского для расследования массовых беспорядков в связи с похоронами В.В. Воровского. После 1 июня 1923 г. Дзержинский выступил в Политбюро с докладом по этому вопросу, отметив, что основными причинами этих беспорядков были: непредвидение, что в демонстрации примет участие несколько сот тысяч, а предполагалось — до 25 тысяч человек; объявление в газетах о свободном входе на Красную площадь; отсутствие единого руководства организаций демонстрации при неясном распределении ролей между отдельными членами комиссии (председателем Свободиным и комендантом г. Москвы Яковлевым); отсутствие связи между членами комиссии.
Комиссия предложила: ответственным за проведение в Москве всяких демонстраций должно быть одно определенное лицо, а именно командующий войсками Московского военного округа Н. И. Муралов; «при нем состоит постоянная комиссия в составе представителей от МК РКП, Моссовета и ГПУ с привлечением кого окажется нужным; аналогичные постоянные комиссии создать в районах, подчиненные Н.И. Муралову; милиция никоим образом не должна играть руководящую роль, а только подсобную по определению Н. И. Муралова»{1336}.
Особое внимание Дзержинского было обращено на охрану членов Политбюро. Например, предметом заботы был и поезд Л.Д. Троцкого. Так, 13 марта 1922 г. он отдал распоряжение И.А. Апетеру: «Вы назначаетесь представителем ГПУ в поезде Предреввоенсовета тов. Троцкого, выбывшего из Москвы тринадцатого сего месяца в Смоленск. Вменяется в обязанность встретить поезд и доложить рапортом и сопровождать в дальнейшей проездке. Об исполнении донести телеграфно»{1337}.
В начале 1924 г. белоэмигранты готовили покушение на Троцкого, стремясь отравить его. 1 февраля 1924 г. Дзержинский писал Троцкому о том, что «анализ крови (правда, недостаточный) тоже не обнаружил вовсе присутствия ядовитых веществ». Но, по имеющимся в ОГПУ сведениям, «мысль покушения на Вас все же у них сильна. Сейчас получили сведения, что грузинские националисты имеют такое желание. Поэтому моя просьба к Вам: возвращайтесь не через Батум и не в своем вагоне — пусть он идет без Вас? а через, скажем, Новороссийск, в другом вагоне. Такая мера обманула бы врагов и дала бы максимальную гарантию. Прошу согласия (пусть Каузов телеграфирует мне «согласен») и уведомления на 3 недели вперед о сроке выезда для подготовки парохода и поезда»{1338}.
Дзержинский поручал своим подчиненным проверять каждый факт, относящийся к состоянию охраны. 1 апреля 1918 г. был арестован В. К. Струков за принадлежность к подпольной организации, ставившей целью арест и убийство членов Советского правительства. При обыске у него были обнаружены документы о принадлежности Струкова к легальной плехановской группе «Единство». 27 апреля 1918 г. Дзержинский писал: «Ко мне поступили сведения, что Струков арестован по ложному доносу человека из личной мести. Хлопочут тут за него знающие его партийные товарищи. У меня сложилось впечатление, что Струкова действительно ложно обвиняют».
Вскоре Струков был освобожден под подписку о явке в ВЧК или трибунал по первому требованию{1339}.
8 февраля 1925 г. ночью после посещения театра он писал А.Я. Беленькому: «Сегодня при входе с тов. Сталиным в театр и около дверей заметил подозрительное лицо, читавшее объявление, но очень зорко осмотревшее автомобиль, на котором мы приехали, и нас. При выходе из театра тоже какой-то тип стоял (другой) и тоже читал объявление. Если это не наши, то, безусловно, надо понаблюдать. Выясните и сообщите»{1340}.
Порою его поручения не имели отношения к охране высших чиновников и партийных деятелей. Так, 28 февраля 1926 г. Дзержинский обязал Г.Г.Ягоду принять меры к шантажистке: «А. А. Иоффе уже обращался к нам с просьбой принять меры против какой-то особы, выдающей себя за жену его и вымогающий под этим званием деньги и пр. Это имело место в Крыму. Обращение осталось без последствий. Подробности у секретаря А.И. Радина»{1341}.
Многие советские руководители, как правило, отдыхали в Крыму и на Черноморском побережье Кавказа, и вся ответственность за их охрану ложилась на сотрудников центрального и местных чекистских органов. А ЧП все же случались. Так, весной 1922 г. бандитами был убит заместитель наркома просвещения Литкенс. Чекисты Крыма бросили все силы, чтобы поймать бандитов. Наконец, ночью с 21 на 22 апреля сотрудники пограничного особого отдела Ялты засадой ликвидировали банду из 5 человек, и начальник отдела Кораблев 22 апреля направил телеграмму на имя В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого и А.В. Луначарского о проведенной операции{1342}.
Впредь по распоряжению Дзержинского перед каждым приездом «вельможных особ» в дополнение к существовавшим инструкциям из центра на места давались обстоятельные рекомендации об усилении их охраны. 21 июля 1923 г. И.С. Уншлихт писал С.Ф. Реденсу: «По дошедшим из Крыма сведениям, дорога Севастополь-Ялта неблагоприятна в смысле бандитизма — ограблений. Южный берег Крыма почти поголовно занят партработниками и членами ЦК РКП. Прошу принять все меры обеспечения их и сокращения бандитизма».
Принятых мер оказалось недостаточно, потребовались дополнительные права, и 18 июня 1924 г. председатель ГПУ Крыма Шварц и уполномоченный ГПУ Киятковский просят Г.Г. Ягоду немедленно возбудить «ходатайство ЦИК СССР о признании Крыма угрожающим бандитизму…». На следующий день Шварц получил ответ от Г.Г.Ягоды: «Сообщаю постановление Президиума ЦИК СССР от 18 июня 1924: объявить Крымскую автономную ССР неблагополучной по бандитизму сроком на два месяца» {1343}.
Любопытно, что само постановление было принято в день запроса, что свидетельствовало не только об оперативности, но и важности данной меры.
В сентябре 1925 г., в связи с намечавшимся отпуском М.В. Фрунзе в Крыму, в Симферополь, на имя председателя ГПУ Крыма Тропкина 8 сентября была получена телеграмма А.Я. Беленького: «Прошу прикомандировать Фрунзе время его отпуска комиссара хорошего, расторопного, знающего Крым. Каково состояние Фрунзе? Не отразилось на его здоровье? где поместили, как держать ним связь. Прошу лично проследить. Лично шифр, переданный Карповичу, передать назначенному Вами комиссару фамилию сообщите…»