С 30 июня 1924 г. объектами контроля стали театры, цирки, кинотеатры, эстрада, клубы, кинопроизводство, прокат, театрально-музыкальные студии, музеи, выставки. При выполнении постановления СНК работа чекистов в этой области состояла из официального контроля, осуществляемого ведомственными порядком, и осведомления. Ведомственный контроль и осведомление тесно увязывались с особенностями обслуживаемых объектов{1426}.
Каждое открываемое и работающее предприятие должно было иметь удостоверение соответствующих органов исполкома и быть зарегистрированным в местных органах политического контроля. Органы ПК не имели права препятствовать постановке произведений, демонстрации кинокартин, разрешенных Главным комитетом и его органами на местах, и также не отменять запреты, наложенные на постановки и кинофильмы. Нарушителей установленных правил они могли привлекать к административно-судебной ответственности через соответствующие административные и судебные органы{1427}.
16 июля 1924 г. ОГПУ обязало все свои территориальные органы на основании циркуляра Государственного репертуарного комитета за № 315 руководствоваться следующим: не допускать к публичному исполнению как на эстраде, так и в клубах «новых эксцентрических» танцев: фокстрота, шимми, тустепа и проч.; этих танцев не допускать на танцевальных вечерах в клубных и др. зрелищных мероприятиях; запретить исполнение названных танцев в опереттах и др. сценических произведениях{1428}.
Местным органам ОГПУ было предложено в контакте с органами Главлита обратить особое внимание на эстрадный репертуар запретив исполнение песен улицы Таганлицкого: «Улица ночью», «Яблочко», «Гадалка», «Куманек», «Желтые перчатки», «Ботиночки», «Слесарша», «Чулочки», «Дождевой зонтик», «Ну-ка, Трошка» и др. Вместе с тем было обращено внимание органов политконтроля на слабую работу по проведению регулярных обследований рынков «для обнаружения и изъятия граммофонных, патефонных и т. п. пластинок с неразрешенным и нежелательным содержанием»{1429}.
Чекисты контролировали и работу театров. В 1923 г. ГПУ арестовало секретаря политсовета «Театра революционной сатиры», управляющего делами правления артели писателей и книгоиздательства «Круг» Я. Е Шаперштейна по обвинению в распространении в корыстных целях ложных слухов, дискредитирующих советскую власть, и во взяточничестве. 18 февраля 1923 г. Дзержинский писал Кацнельсону: «Необходимо о Шаперштейне допрость в качестве свидетеля т. Аросева из «Круга», он знает про художества этого типа, играющего роль «наивного малого»{1430}.
В мае 1923 г. Шаперштейн был осужден к ссылке в Иркутскую область.
В 1923 г. была проведена чистка библиотек и книжного рынка от антисоветских и религиозных изданий. Несколько ранее в губЧК были образованы комиссии для «пересмотра фонда библиотек с целью удаления книг контрреволюционного содержания». В числе изъятых книг была и книга Тамирова «Александр Ильич Ульянов»{1431}.
В своем рвении некоторые сотрудники ОГПУ изъяли из школьных библиотек даже учебники, и 9 июня 1924 г. ОГПУ вынуждено было направить всем полномочным представителям, начальникам областных и губернских отделов предписание: «Для исполнения и руководства сообщается, что учебники, подлежащие изъятию, согласно инструкций и списков ОПК ОГПУ, из школьных библиотек не подлежат изъятию, ввиду невозможности достаточного обеспечения школ новыми учебникам»{1432}.
С 25 октября 1924 г. все демонстрируемые документальные и художественные фильмы стали подконтрольными отделу политического контроля ОГПУ. Руководство отдела предложило местным органам ОГПУ проверять документы на каждый фильм с целью выяснения «№№ разрешительных удостоверений на демонстрирование, кем выдано удостоверение, дату выдачи и кому принадлежит фильм». При этом кинофильмы с пометкой «для центральных районов», «не для рабоче-крестьянской и красноармейской аудитории» надлежит снимать с экрана и пересылать в Москву для вторичного просмотра ГРК»{1433}.
В поле зрения Дзержинского, не только по политическим соображениям, находились и организаторы различных выставок. 11 февраля 1923 г. он писал З.Б. Кацнельсону: «Ко мне дошли слухи о том, что находящийся в фаворе некий Брагин, которому поручено организовать Сельскохоз. выставку — темная личность. Необходимо проверить и составить curricul. Vitas. Говорят, что способ организации выставки на голом поле будет стоить бешеные деньги без пользы, что, если бы выставку устроить в Петровско-Разумовском, это подняло бы постановку дела сельского хозяйства и истраченные средства не были бы выброшены на воздух. Ваши соображения?»{1434}.
Под особым контролем Дзержинского были работники киноиндустрии. 12 сентября 1923 г. он поручил М.М.Луцкому расследование по делу кино-конторы (бывший «ЭКРАН»), находящейся в ведении Мукомля, предложив выяснить: штат служащих, какие договора заключены им или Административно-организационным управлением ГПУ, с кем и на каких условиях; соблюдены ли ставки профсоюза; возможно ли немедленное нарушение договоров с нашей (ГПУ) стороны; есть ли среди сотрудников коммунисты — и какие ставки?»{1435}
После избрания Дзержинского председателем правления «Общества друзей советского кино», 4 апреля 1926 г. он писал в ЭКУ ОГПУ, что целью этого общества является содействие кинематографии. Поэтому «на ближайшее время самым лучшим содействием будет выявление всяких безобразий и излишеств в этой области, а также принятие мер по снижению себестоимости и пр.» Он просил сотрудников ЭКУ помочь в сборе необходимые материалы. — «Хорошо было бы, если бы тот товарищ, который занимается этим делом, доложил мне о положении. Между прочим, необходимо наметить меры по увлечению сниматься, что является только растратой средств и материалов. Мне передавали также, что в Кино господствуют прямо неслыханные нравы режиссеров по отношению к артисткам. Так ли это?» {1436}.
В июле 1926 г. возникло «дело» Шведчикова. Дзержинского возмутило то, что К.М. Шведчиков в присутствии многих сообщил ему «авторитетно», что после трехмесячного ареста освобожден сотрудник «Совкино» Е.Ю. Брокман, «которому даже не было предъявлено никакой статьи обвинения». 14 июля 1926 г. Дзержискний писал Шведчикову: «…Вы относительно арестов в «Совкино» так и знали, что неправильны, …Я проверил, оказалось, что еще 30 апреля Брокману было предъявлено обвинение по 90, 16 и I ч. 128 ст. УК, о чем Брокман лично расписался. Вы видите, как легкомысленно Ваше утверждение. Ознакомившись лично с делом и принимая во внимание, что Брокман как злостный лгун, дискредитирующий органы государственной власти, может сбежать от суда, я дал распоряжение об изменении меры пресечения… Прошу Вас тем товарищам, при которых Вы говорили о необоснованности ареста, сообщить о действительном положении дел»{1437}.
Всесторонний контроль чекисты осуществляли и за работой скульпторов и художников. Особое внимание уделялось тем мастерским и предприятиям, которые изготовляли портреты и этикетки с изображением В.И. Ленина на папиросных и спичечных коробках, носовых платках и пр. С 11 апреля 1924 г. им было запрещено помещение изображения Ленина на всех предметах домашнего обихода. 21 июля 1924 г. в Государственное издательство на имя Н. Мещерякова поступило письмо из ОГПУ: «Возвращаю отношение с резолюцией: «т. Мещерякову. Оба барельефа с изображением В.И. Ленина (скульптора Талицкого) одобрены тов. Дзержинским. Официальное оформление через т. Енукидзе, к которому прошу Вас обратиться»{1438}.
Дзержинский лично контролировал выезд за границу артистов, художников и других представителей творческой интеллигенции с определенной целью — максимально сузить информационную базу зарубежным организация для получения сведений «из первых рук» о положении в Советской России. У многих из выезжавших был широкий круг знакомств не только в руководстве страны, но и среди белых эмигрантов.
Он выступал против отъезда из страны тех лиц, которых считал «неблагонадежными». Так, 4 апреля 1924 г. Дзержинский писал Кацнельсону: «Т. Савельев передал мне, что слышал, будто экспертом по нефтяным делам в делегацию в Англию назначен Любимов. Тов. Савельев указывает, что вряд ли это свой человек. Он представил когда— то в редакцию «Торг. Пр. Газеты» статью по нефти не нашу. Очень странную. Вместе с тем он является сотрудником заграничных журналов по нашей нефти. Соберите о нем справки, снеситесь с Ломовым и Савельевым и дайте мне заключение»{1439}.
26 апреля 1923 г. в письме в Политбюро ЦК РКП (б) Дзержинский выступил против направления за рубеж экспедиции Козлова для научных исследований Монголии и Тибете, «принимая во внимание, что состав экспедиции состоит их лиц, чуждых интересам Советской России, что сам глава этой экспедиции Козлов был связан в конце 21–го года с американским консульством, что Монголия и Тибет находятся под господствующим влиянием Англии, что в этих районах Наркоминделом ведется в течение нескольких лет вполне определенная дипломатическая работа, что подобный состав экспедиции может создать почву для новой очередной провокации английского правительства, которой может быть сорвана работа Наркоминдела». Он просил Политбюро «создать особую комиссии, которая бы по существу рассмотрела вопрос о целесообразности посылки в настоящий момент этой экспедиции в Монголию и Тибет»