{1882}. Затем был заслушан отчет Дзержинского о деле Денисова, который участвовал в ликвидации дел Русско-Французского банка. Используя свое положение, он шантажировал клиентов, вымогал у них деньги. Путем шантажа он получил незаконно от бывшего директора банка Персица 150 тыс. рублей. На следствии, которое вел Дзержинский, Денисов сознался в совершенном преступлении и возвратил 130 тыс. рублей. Но в связи с рассматриваемы делом поступили еще жалобы, поэтому Дзержинский предложил Персица задержать. Было решено: принять предложение Дзержинского, поручив это Деляфару и Беленькому{1883}.
В конце 1921 г. в ВЧК стало известно, что в автобазе СНК орудовали спекулянты, которые занимались систематической кражей автомобильного имущества и топлива. Следствие выяснило, что стоявший во главе гаража Ушаков — бывший дворянин и бывший заведующий царским гаражом, вел разгульный образ жизни и тратил тысячи рублей на «мелкие» расходы, несмотря на получаемое жалованье в 3 тыс. рублей. Эти «мелкие» расходы он покрывал продажей топлива из гаража. Не отставали от своего начальника и подчиненные ему шоферы. При обысках и арестах был обнаружен украденный бензин у шоферов Демидова, Жукова, Соломовича и др.
Ушаков не только не следил за сохранностью автомобильного имущества и топлива, а, наоборот, не обращая внимания служащих, также расхищавших имущество. Ушаков использовал автомобили для своих надобностей: поездки в театр, на прогулки и т. д.
Характерно, что, воруя советское имущество и накапливая большие суммы денег, преступники устраивали балы и вечера.
29 декабря 1919 г. Дзержинский подписал приказ, которым довел до сведения заведующих гаражами, всех шоферов, мотоциклистов как гражданских, так и военных учреждений, о следующем: «Рассмотрев это дело, BЧК постановила, хотя и все виновные вполне заслужили это, не применять к ним высшей меры наказания (расстрела), ограничившись заключением в тюрьму на 5 лет с применением принудительных работ, приняв во внимание общее явление, царящее в гаражах, но вместе с тем обратиться с настоящим предупреждением ко всем начальникам гаражей, шоферам, мотоциклистам, заведующим кладовыми автомобильного имущества и горючей смеси о том, что если в дальнейшем не прекратятся хищения народного добра, если борющаяся наша Красная Армия благодаря хищничеству, мародерству господ Ушаковых, Жуковых, Демидовых и др. терпит недостаток в автомобилях, мотоциклах, смеси, бензине и пр., то твердая рука честных пролетариев в лице ЧК не пощадит их в дальнейшем за малейшее желание поживиться достоянием всего народа. Предупреждаем, что за всякую кражу бензина, смеси, автомобильного имущества виновные будут наказаны по законам революционного военного времени с применением к ним высшей меры наказания»{1884}.
Особое внимание было обращено на недопущение вредительства и различных злоупотреблений в сфере хозяйственных отношений. Примеров этого было больше, чем достаточно. Например, на предприятиях «Югостали» подручные старого правления свертывали работу, подделывали отчетность. Начальник сталелитейного цеха скрыл 0,5 млн. пудов зеркального чугуна. Саботировалось выполнение заказа НКПС на 216 тыс. железнодорожных подкладок якобы из-за отсутствия стали, тогда, как на складах ее было более тысячи пудов{1885}.
В Главрезине орудовала группа преступников, проводивших в жизнь план прежних своих хозяев. Десятки тысяч пудов сырья и миллионы готовых изделий лежали на складах мертвым грузом, не доходя до потребителя. Агенты подпольного правления угрожали расправой всем тем, кто работал добросовестно. В 1921 г. были выведены из строя заводы «Богатырь», «Проводник», «Каучук» и готовился к сдаче в концессию завод «Треугольник»{1886}.
1 декабря 1921 г. на заседании Политбюро ЦК РКП(б) было рассмотрено дело Нефедова и Кетница из треста «Главрезина». С сообщениями кроме Дзержинского выступили Богданов, Грожан и Уншлихт. Было решено: «Сдать вопрос в комиссию в составе тт. Дзержинского (с правом замены т. Уншлихтом) и Богданова с заданием в 3-дневный срок: 1) выяснить новые данные, относящиеся к делу Главрезины, 2) дать свое заключение о нем во всем объеме и 3) рассмотреть вопрос, не является ли надобность в общем постановлении о направлении и ходе дел, подобных делу о Главрезине (экономический саботаж и т. п.) вообще. Созыв за т. Богдановым, доклад в краткой письменной форме»{1887}.
Комиссия в составе Ф.Э. Дзержинского и П.А. Богданова направила дело на доследование в Следственную комиссию Bерховного трибунала при ВЦИК. Многие факты по делу «Главрезины» не подтвердились, и 4 мая 1922 г. по заключению Следственной комиссии Bepxoвного трибунала дело на Нефедова и Кетница было прекращено.
В марте 1922 г. по приказу Дзержинского был арестован ТО ГПУ подрядчик НКПС Хайкевич, «который вносил в НКПС и кругом себя растление, атмосферу преступления. Оказалось, что это уже судившийся уголовный тип, оказавшийся не свободе как условно освобожденный». Дело из ТО ГПУ был передано в Верховный Трибунал, который его освободил, и Хайкевич требовал допуска а поставку шпал по заключенному с ним договору. Поэтому председатель ГПУ 17 августа 1922 г. писал Военно-транспортную коллегию Верховного трибунала: «Считая абсолютно невозможным явного преступника допускать в какое-либо соприкосновение с НКПС, прошу ускорить разбор его дела и сообщить мне, как нар. комиссару путей сообщения, мотивы его освобождения»{1888}.
Во многих распоряжениях Дзержинского речь идет о превышении должностными лицами своих прав и хищениях государственных средств. Так, осенью 1922 г. Дзержинский просил Степанова секретно собрать материал о деятельности за границей представителя Добровольного флота и начальника Транспортного управления НКВТорга Богомолова, заключившего «какой-то позорный договор с Гершовичем о вывозе из России эмигрантов…Вопрос сугубо серьезный….».
В 1922 г. руководитель Театра революционной сатиры М.А. Разумный и бывший управляющий Народным театром в Петрограде А. А. Евреинов получили разрешение Моссовета на открытии клубов для игры на деньги и устройства спектаклей и концертов. К декабрю 1922 г. в ЭКУ ГПУ были заведены десятки уголовных дел о хищении и растратах денег, проигранных в клубах. 17 февраля 1923 г. Разумный, Евреинов и ряд связанных с ними лиц были арестованы ГПУ. В ходе следствия были выявлены многие факты преступной деятельности этой группы лиц.
Предлагая конфисковать имущество Евреинова и Разумного, Дзержинский писал в Президиум ВЦИК 23 мая 1923 г. о том, что 11 мая 1923 г. комиссией НКВД по административным высылкам было заслушано дело за № 17436 по обвинению гр. Разумного М. А. по ст. ст. 73, 83, 130, 132 и 194 Уголовного кодекса РСФСР и гр. Евреинова А.Н. по ст. ст. 16, 130 и 136 Уг. кодекса. Разумный и Евреинов были признаны виновными в совершении преступлений вышеуказанными статьями и высланы в административном порядке: Разумный на 3 года в один из сибирских концлагерей с содержанием под строгой изоляцией, а Евреинов в г. Томск на 2 года. В отношении же движимого и недвижимого имущества этих лиц комиссия постановила «просить Президиум ВЦИК о конфискации такового, так как ст.130 УК РСФСР предрешает конфискацию имущества, а также ввиду того, что все имущество, как отобранное у означенных граждан, так и опечатанное в квартирах по материалам дела, накоплено ими, когда они злостно нарушали заключенный ими договор с Моссоветом, создав задолженность до 3 триллионов, тогда как на выручку клубов затрачивались большие суммы на покупку художественных картин, беговых лошадей, бриллиантов, золотых и платиновых вещей. Кроме того, при обыске на квартире матери Разумного была найдена иностранная валюта и золотые монеты приблизительно на ту сумму, которая фактически должна была быть внесена по договору Моссовету. Значительная часть накопленного богатства была составлена Разумным благодаря практиковавшимся в клубе ростовщичеству и мошенничеству родственников Разумного, устроенных им на службу в клубе.
Из обнаруженных у Разумного сумм около триллиона рублей была приобретена им у своих компаньонов путем шантажа, будто бы эти средства берутся для передачи «кому-то в Моссовете» за получение договоров на клубы». Поэтому Президиум ГПУ просил вынесения постановления ВЦИК «о конфискации движимого и недвижимого имущества М.А. Разумного и А.А. Евреинова, где бы таковое не находилось»{1889}.
Это ходатайство было ВЦИК удовлетворено.
Одним из последних дел, рассмотренных Дзержинским, было дело «Мологолеса». Он получил от Свидерского данные о том, что «Мологолес» фактически объединяет бывших частных русских лесопромышленников и их капиталы и что они начинают на лесном рынке играть очень крупную роль. 21 марта 1926 г. он отдал распоряжение Ягоде: «поручить, кому следует, обследовать этот вопрос и прислать мне доклад. Кроме того, я прошу дать справку, какой капитал и в чем «Мологолес» ввез к нам из Германии, какой вывоз за границу продукции «Мологолеса» и какой сбыт на внутреннем рынке. Кроме того, в каких пунктах СССР у «Мологолеса» отделения и конторы и не могут ли они являться опорными пунктами для шпионажа и диверсий на случай войны»{1890}.
Вопрос о борьбе с саботажем и спекуляцией был предложен на рассмотрение СНК Ф.Э. Дзержинским в связи с резким усилением саботажа бывших чиновников, поддерживаемых крупной российской и иностранной буржуазией, а также спекуляции товарами первой необходимости. 14/27 января 1918 г. СНК заслушал проект декрета, предложенного Дзержинским, о борьбе с саботажем и спекуляцией и постановил: «Передать проект декрета на разработку комиссии: Дзержинский, Менжинский, Бронский и представить таковой в возможно скорый срок»