.
7 марта 1920 г. Дзержинский разъяснил особым отделам фронтов и армий, что на территории фронта, помимо военных трибуналов, коллегиям губЧК и гражданским трибуналам предоставлены права полевых ревтрибуналов, т. е. право расстрела; для получения такого права особому отделу необходимо образовать коллегию из трех лиц при особотделе во главе с его начальником, которая представляется на утверждение Президиума ВЧК через Особотдел ВЧК; применение расстрела единичными решением начособотдела ни в коем случае не допускается; точное соблюдение данного порядка возлагается на «строжайшую ответственность начальника особотдела»{271}.
Но ввиду прекращения военных действий на всех фронтах и ослабления непосредственной угрозы со стороны белых армий, 24 декабря 1920 г. Дзержинский и Ягода предложили губЧК местностей, объявленных военном положении, не приводить в исполнение приговоры о высшей мере наказания без утверждения ВЧК. Исключение составляли только приговоры по делам открытых вооруженных выступлений{272}.
Из Гражданской войны Россия вышла с тяжелыми наследием: принцип децимации, «торжественные расстрелы», уничтожение невиновных людей. Ожесточение, накопленное за многие годы, не могло уйти сразу в прошлое. Только в 1920 г. органами Цупчрезкома Украины было расстреляно 3879 человек{273}. И многие органы ВЧК на местах подтвердили слова М.Я. Лациса: «Чрезвычайные комиссии все время старались так поставить работу и так отрекомендовать себя, чтобы одно напоминание о комиссии отбило всякую охоту саботажников вымогать и устраивать заговоры, но чтобы всякий честный гражданин видел в них защиту своих прав и завоеваний Октябрьской революции»{274}.
Объясняя применение расстрела в годы Гражданской войны, Дзержинский в ответном слове на приветствие делегатов IV Всероссийской конференции ЧК 6 февраля 1920 г. по случаю награждения его орденом Красного Знамени, говорил: «И точно так же, как раньше мы со спокойной совестью убивали врагов, потому что иначе их было нельзя победить, точно так же мы теперь должны приять другие методы, с такой же энергией и таким же чистым сердцем»{275}.
«Другие методы» означали пересмотр картельной политики и в плане сокращения применения высшей меры наказания. 26 января 1921 г. пленум ЦК РКП(б) по предложению председателя ВЧК постановил создать комиссию в составе Ф.Э. Дзержинского, Д.И. Курского и А.И. Рыкова (с правом замены Рыкова и Дзержинского) для рассмотрения вопроса о применении некоторых мер репрессий и о реорганизации трибуналов{276}.
Но это отнюдь не означало отказа от крайней меры борьбы с противниками советской власти. Дзержинский это объяснил необходимостью тактики по изловлению и беспощадному уничтожение анархо-бандитов и кулацко-петлюровских элементов. Данная тактика «не подходит под терминологию красного террора, ибо в ней отсутствуют основные признаки террора: это устрашение, аресты и уничтожение врагов революции по принципу их классовой принадлежности или роли их в прошлые дореволюционные периоды. Настоящие мероприятия будут направлены исключительно против тех, кто уже выступил в роли прямых сообщников злейших врагов советской власти. «Даже перебежчики из иных лагерей, либерально настроенные, встретят радушный прием, если только будет уверенность, что они пришли к нам не с камнем за пазухой, а с целью честно служить Советской власти».
Нередко на документах Дзержинского и в 1920-е гг. встречается слово: «Расстрелять». Так, 28 марта 1921 г. он отдал распоряжение Ягоде: «Если это верно, надо негодяя там же расстрелять»{277}. Данное распоряжение отдано после получения сообщения о том, что в Орловском уезде коммунист проиграл пайковые деньги в карты.
Дзержинский лично контролировал расследование некоторых дел, связанных с высшей мерой наказания. 10 февраля 1922 г. Царицынская губЧК арестовала старшего контролера отделения «АРА» М. И. Арзамасова по обвинению в контрреволюционной деятельности и приговорила его к расстрелу. Приговор подлежал утверждению ВЧК. Дело Азрамасова и сам обвиняемый были направлены в Москву. По ходатайству полномочного представителя правительства при заграничных организациях Помгола А. В. Эйдука дело Арзамасова было пересмотрено и постановлением Коллегии ГПУ от 25 апреля 1922 г. прекращено. 14 мая 1922 г. Дзержинский писал Фельдману: «О деле прошу доложить т. Уншлихту. Полагаю, что приговор к расстрелу Арзамасова без наказания оставлен быть не может. Необходимо послать кого-либо в Царицын для окончательного расследования и принятия репрессивных мер (суд[ебно] или администр[ативое] наказания с исключением из рядов чекистов навсегда)»{278}.
5 января 1923 г. телефонограммой ВЦИК № 529 было приостановлено приведение в исполнение смертного приговора над осужденным уполномоченным Петроградского губотдела ГПУ Свярковским Болеславом Осиповичем и Гельфманом Федором. Свярковский выдавал себя за коммуниста и чекиста, усиленно просил заинтеросовавшуюся им польскую делегацию о заступничестве и обмене его на польских военнопленных. Подал кассационную жалобу во ВЦИК.
1 февраля 1923 г. Дзержинский обратился в Президиум ВЦИК к Сапронову, заявив, что «знал лично хорошо это дело». «Убедительно прошу» — писал он, — Презид. ВЦИК приведение в исполнение приговора утвердить. Если б это дело вызвало какие-либо недоразумения, то прошу обязательно вызвать меня{279}.
31 марта 1923 г. Президиум Верховного Суда, заслушав дело о приговоре Цепляку и Буткевичу за антисоветскую деятельность, перечислил осужденного Судебной Коллегией Верховного Суда прелата Буткевича за ГПУ, поручив ГПУ приведение в исполнение приговора. В тот же день, в 11 ч. 30 мин. Дзержинский сообщил коменданту Верховного Суда Туманову: «Согласно распоряжения ПредВЦИК т. Калинина приведение в исполнение смертного приговора над осужденным Буткевичем может лишь последовать по получении Вами от меня соответствующего приказания»{280}.
В 21 час 40 минут это приказание последовало: «Коменданту Верховного Суда Туманову. Предлагаю Вам немедленно привести в исполнение смертный приговор над осужденным Буткевичем. Об исполнении донести»{281}. Приговор над Бутквичем был приведен в исполнение в 22 часа 45 минут. Смертная казнь архиепископу Цепляку заменена другим наказанием решением ВЦИК{282}.
В поле зрения органов ВЧК римско-католический священник Иоанн Цепляк попадал еще в 1920 г. В начале апреля вокруг него возникла конфликтная ситуация. В ночь на 2 апреля вооруженными лицами без предъявления мандатов он был увезен из своей квартиры. Об обстоятельствах этого дела поступили противоречивые сообщения из ВЧК. 14 апреля 1920 г. Л. М. Карахан в письме к Дзержинскому обвинил чекистов в глупости, просил его внести ясность или легализовать арест, а «не играть в конспирацию или освободить». Он отметил, что в Польше это будет использовано теми, «кто хочет сорвать возможность мирных переговоров с папой. Это хороший аргумент для шовинистической прессы».
Дзержинскому ничего не оставалось как согласиться с утверждением Карахана, а виновным сделать внушение.
Нередко в исторической литературе утверждается, что органы после реформы ВЧК и образования ГПУ оно получило право на внесудебные репрессии лишь 16 октября 1922 г. Уточним, не 16 октября, а значительно раньше: уже 9 марта 1922 г., когда Политбюро ЦК РКП (б), рассмотрев вопрос «О бандитизме», согласилось с предложением заместителя ГПУ Уншлихта предоставить право ГПУ «непосредственной расправы: а) с лицами, уличенными в вооруженных ограблениях, б) с уголовниками-рецидивистами, захваченными с оружием»{283}.
27 апреля 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) решило предоставить ГПУ «право непосредственного расстрела на месте» преступления участников вооруженных ограблений, захваченных при совершении преступлений{284}
10 августа 1922 г. Коллегия ГПУ под председательством Дзержинского обсудила вопрос «О суде над сотрудниками органов ГПУ». По информации председателя ГПУ она постановила: «Создать судтройку для суда над нашими сотрудниками в составе тт. Уншлихта, Петерса и Ягоды. Предоставить тов. Уншлихту в случае отъезда одного из членов тройки назначить ему заместителя из начальников управлений и отделов»{285}. Но лишь 28 сентября 1922 г. Дзержинский писал Ягоде:
«Сегодня принято Политбюро постановление о расширении наших прав, в том числе и право ведения нами следствия и вынесения приговора по должностным преступлениям наших сотрудников.
Цель этого права — суровость наказания — должна быть нами разъяснена всем губ. отд., иначе опасения Крыленко могут оправдаться и это может превратиться в безнаказанность.
Напишите циркуляр по этому вопросу для рассылки его одновременно с принятием постановления Президиумом ВЦИК.
Прошу Вас еще раз подготовить мне для ЦК материал о положении сотрудников ГПУ и наладить в Адм. упр. аппарат постоянно наблюдающий за положением наших сотрудников по губерниям, за мерами, принимаемыми по улучшению этого положения, за преступностью сотрудников, за партийным составом, за их уровнем. Сейчас это должно быть главной работой Адм. упр.